Страница 104 из 107
Мое сердце бьется, словно испуганная птица, но я делаю все, что могу, чтобы сохранить контроль.
— Я не понимаю, — говорю я ей. — Ты все это время знала, что я чувствую. Я продолжал говорить тебе что люблю...пока ты не перестала говорить это в ответ. — Я зажмуриваюсь, вспоминая ожог. — Почему? Разве ты не знаешь, каково это не слышать от тебя эти слова?
Она смотрит в сторону, на лице уязвлённое выражение.
— Я понимаю. Я не знаю. Я была так потеряна, Лаклан, и я все ещё потеряна. Не проходит и дня, чтоб я не думала о маме и о том, как сильно скучаю по ней, как сильно бы хотела вернуть ее обратно, хотя бы на секунду, только бы улыбнуться ей. — Она смотрит вверх, в глазах слезы. — Я пыталась справиться с этим горем, но не могла. Но это не значит, что я переставала любить тебя. Я просто не хотела больше любить тебя. Не хотела, чтоб ты владел моим сердцем. Как я вообще могу забрать его назад, оно уже было такое хрупкое. Было проще простого...запереть это все. Но я ошибалась. Потому что делать вид, что мне все равно, было больнее. И в свою очередь, ты делал то же самое.
— Но это было лишь притворством, — прочищая горло, говорю я. — Я никогда не переставал любить тебя.
Она огорчённо смотрит на меня.
— А почему мы тогда стоим здесь вот так?
— Потому что… — начинаю говорить я.
Но слова замирают у меня на губах. Через секунду она рядом. Берет руками мое лицо и притягивает вниз, пока мой рот не прижимается к ее губам.
Я снова роняю покупки.
И поводки.
И мне все равно. Уверен, собаки уже в пакетах, лопают еду, и мне наплевать.
Я покоряюсь ей, чувствуя тепло и свирепость ее поцелуя. Он уносит меня обратно в прекрасный мир, тот, в котором я никогда не думал, что буду жить снова. Я зарываюсь руками ей в волосы, удерживая голову, пока наши рты сладко двигаются друг напротив друга в медленном, опьяняющем голоде. Не могу поверить, что снова целую ее, снова прикасаюсь к ней, снова чувствую ее.
Не могу поверить, что она все ещё любит меня.
Я должен сделать паузу, я должен дышать, должен знать.
Я отстраняюсь, глядя глубоко в эти искренние карие глаза.
— Ты любишь меня? — шепчу я.
— Я люблю тебя, — шепчет она в ответ, пробегая руками вниз по моим рукам. — Мой прекрасный зверь.
Я так широко улыбаюсь, что мое лицо может навсегда остаться таким.
— Ты меня любишь.
Она смеётся, такая счастливая.
— Да, да. Я люблю тебя. Я не хочу быть нигде, кроме как здесь. Это единственное место, где я должна быть.
Я обнимаю ее, крепко удерживая напротив себя в медвежьем объятии, ее собственные руки скользят вокруг моей талии. Прижимаюсь губами к её макушке и зажмуриваю глаза. Ощущение такое, словно у меня в груди новый рассвет поднимается.
Ещё одно новое начало.
Другая дорога, по которой стоит пойти.
— Давай зайдем внутрь, — спустя минуту говорю я, холод декабря окружает нас. — Согреемся.
Ее глаза хитро мерцают. Прошло столько времени с тех пор, как я видел у нее подобный взгляд. Моя реакция - чистая химия в крови. Я беру ее за руку, открываю дверь и заталкиваю ее и собак внутрь.
Я чувствую себя так, словно времени не осталось.
Что все время, которое прошло, никогда не случалось.
Нужда снова оказаться внутри нее, почувствовать ее кожа к коже, такая затягивающая, такая опьяняюще неотложная, что, когда мы оказываемся в моей квартире - нашей квартире - и дверь за нами закрывается, я тяну ее в спальню.
Я пинком закрываю дверь, стягивая куртку, свитер, брюки, раздеваясь так, словно моя одежда в огне, и в считанные секунды оказываюсь рядом с ней, пальцы рыскают по каждому дюйму ее тела, отчаянно пытаясь получить ее как можно ближе. Я хочу ощутить тепло ее бедер, прижатых к моим, эту шелковистую кожу, то как она идеально удерживает меня, когда я глубоко внутри нее, словно мы были созданы исключительно для того, чтобы трахать друг друга, любить друг друга.
Она тоже стягивает с себя одежду и яростно вцепляется в меня, наши рты встречаются, горячие и влажные и такие чертовски отчаянные. Я становлюсь безумным от прикосновений, и она пылает под моими руками, а я разжигаю ее огонь словно поджигатель.
— Кайла, Кайла, Кайла, — стону я ей в шею, пока пробую ее на вкус. Я звучу таким изголодавшимся по ней, что это и пугает меня и пробирает до костей.
Мы падаем на кровать, и я забираюсь на неё сверху, прижимая ее между своих бёдер, желая, чтоб у меня были силы двигаться медленно и впитать каждое чувственное мгновение, но на это нет времени. Это произойдёт - завтра. Даже через несколько часов, но прямо сейчас, в этот момент, когда я снова заполучил свою любовь, время - драгоценная вещь и если я не смогу ощутить ее сейчас, боюсь никогда не смогу.
Она оборачивает ноги вокруг моей талии, одна рука покоится на моей шее и волосах, другая скользит по спине, и мы снова целуемся, глубоко и яростно, наши языки скользят друг над другом в безумной войне.
— Я не могу ждать, — шепчет она мне, и я откидываюсь назад, потерявшись в ее глазах, зная, что она чувствует себя такой же обезумевшей, как и я. — Пожалуйста, войди в меня.
Я закрываю глаза, упираясь лбом в ее лоб, и располагаюсь между ее ног, член толстый, пульсирующий и твёрдый как камень. Я толкаюсь в неё, скользя гладко и грубовато, пока весь воздух не покидает лёгкие и ощущений почти слишком много.
Внутри неё я очищаюсь от пороков и грехов, становлюсь святым.
— Черт, — рычу я, покусывая ее шею пока толкаюсь снова, в этот раз мои руки начинают дрожать, мое тело перегружено. Я ненасытен, страстно желая каждую ее часть, и моя душа такая же голодная, как и остальная часть меня.
— Сильнее, — умоляет она, ногти выпиваются в заднюю часть моей головы, пока я покусываю ее грудь, щёлкая по соску жестким и беспощадным языком. Я грубо хватаю ее за бёдра и тяну вверх, член вонзается жёстко и глубоко, и я кряхчу от напряжения, пока вонзаюсь снова и снова.
— Сильнее, — снова кричит она, встречаясь со мной глазами, говоря мне, что ей необходимо почувствовать все.
И я отдаю ей всего себя.
Дикое рычание вырывается из моего горла и я трахаю и беру ее так, словно могу умереть, если не сделаю этого. Я беспощадная машина, вколачивающаяся в неё снова и снова, затем я склоняюсь над ней, моя грудь прижата к ее, скользкая от пота, наши сердца бьются друг напротив друга в бешеном ритме, желая так много, что я не знаю что делать с самим собой.
Я кусаю ее ключицы, плечи, грудь, соски и она негромко хнычет, желая большего, желая всего меня. Пальцы удерживают ее бёдра, зажимая в тиски, и я чувствую, что мог бы запросто разорвать ее прямо на две части.
И тогда все начинает закручиваться. Я скольжу пальцем вдоль ее клитора, потирая яростными кругами, что заставляет ее глаза закатиться и звуки из ее изящного горла самые эротичные и примитивные, что я когда-либо слышал.
Она заставляет меня потерять самообладание.
Она всегда будет.
Проклятье.
Так что я продолжаю и продолжаю, пока у меня не остаётся сил, пока мое неистовство не выходит из под контроля и, с одним финальным толчком, я изливаюсь в неё Мои хриплые крики наполняют комнату. Мы одновременно уступаем своему удовольствию, наши тела и сердца безнадёжно сплетаются. Я опустошаюсь в неё, и все же я никогда не чувствовал себя настолько полным.
Практически всем своим весом я падаю на неё, дыша так тяжело, что кровать все ещё трясётся и она изо всех сил сжимает мою спину, словно я плот и она утонет, если отпустит меня.
Но я держу ее. Делаю это.
И мы держимся вот так друг друга секунды, мгновения, минуты. Мы держимся друг за друга, потому что до этого не держались так сильно. В этот раз, сейчас, я знаю, ни один из нас не отпустит.
— Знаешь, хоть это и не доказано, — говорю я, когда убираю влажные волосы от ее лица, мой голос низкий и ленивый. — Но я верю, что могу существовать лишь на одной тебе. Без еды, без воды. Только Кайла. Как насчёт проверить эту теорию в течение следующих нескольких дней?