Страница 14 из 39
- Куда? - спросила она.
- Пошли, пошли.
* * *
Чертово колесо бездействовало, американские горки с их деревянными опорами темнели на фоне неприветливого февральского неба, и не доносилось оттуда ни грохота тележек, ни криков и визга подростков. Дощатые пешеходные дорожки, проходившие через пляж, были прочно прикреплены к опорным столбам, чтобы их не сорвало ветром, который завывал над океаном, поднимал песчаные вихри на берегу, раскачивал ограждения из металлических труб и отчаянно набрасывался на промокшие и обветренные деревянные сооружения. Прошлогодняя газета, выцветшая и порванная, взлетела в воздух и, словно странная птица, испуганно бьющая крыльями, закружила над минаретами аттракциона под названием "Тысяча и одна ночь". Всевозможные качели и карусели были зачехлены и, молчаливые и неподвижные, дожидались весны, а ветер трепал брезентовые чехлы аттракционом, стараясь сорвать их, свистел в металлических конструкциях. Не было слышно зычных голосов зазывал, предлагающих сыграть на деньги либо попробовать свою силу и мастерство в играх, не раздавались крики продавцов бутербродов с сосисками или пиццы и вообще до ушей Роджера и Амелии не доносилось никаких иных звуков, кроме завываний ветра и шума прибоя.
Вдоль дощатой дорожки были расставлены облупившиеся зеленые скамейки.
В дальнем конце деревянного настила неподвижно стоял старик и смотрел на океан.
- Вы здесь раньше никогда не были? - спросила Амелия.
- Нет, - ответил Роджер.
- Тогда вы выбрали чудесное время приехать сюда.
- Тут сейчас, как в фильме ужасов, правда? - сказал Роджер и вспомнил о вчерашнем дне и о Молли.
- Мы здесь стоим сейчас, будто на краю света, - оценила обстановку Амелия, а Роджер с любопытством повернулся к ней и посмотрел на нее. - Что такое? - спросила она.
- Не знаю. Вот вы сейчас сказали... Минуту назад у меня тоже было такое же чувство, будто оба мы стоим на краю света.
- Не оба, а трое.
- Что? Ах, да, ещё старик.
- Этот старик - вроде моей дуэньи, - промолвила Амелия.
- А что это такое?
- Дуэнья? Это испанское слово. В Испании, когда молодая девушка выходит на прогулку с парнем, она должна взять с собой дуэнью, обычно тетю или ещё какую родственницу, чтобы она сопровождала её. Это мне папа рассказывал. Он ведь испанец, я вам говорила?
- Да.
- То есть не пуэрториканец, а именно испанец.
- А какая разница?
- О, в этом городе - это большая разница. В этом городе очень плохо быть цветным, но самое плохое - это быть пуэрториканцем.
- Почему это?
- Я не знаю, - задумчиво промолвила Амелия и пожал плечами. По-моему, сейчас модно - ненавидеть именно пуэрториканцев. - Она засмеялась, Роджер - вместе с ней. - Имя моего отца - Хуан. Хуан Перес. Мы, дети, любим окружить его и спрашивать, как у него идут дела с колумбийским кофе. Вы, наверно, видели такую телерекламу. На самом деле там Хуан Валдес, но очень похоже. А отцу нравится, когда вокруг него собираются дети и тормошат его. Он в таких случаях отвечает, что дела с кофе идут хорошо, потому что он собирает зерна под самым лучшим деревом - и указывает при этом на свою испанскую шляпу с широкими полями. Он действительно из самой Испании, из маленького городка неподалеку от Мадрида, он называется Бриуэга. Вы слышали когда-нибудь о нем?
- Бри... как?
- Бриуэга.
- Как вы говорите? Бри...
- Бриуэга.
- Под Хадлсуортом, да?
- Под Мадридом.
- Ну да, там ещё любят бой верблюдов.
- Бой быков.
- Как же, слышал, - сказал Роджер, и Амелия засмеялась. - Ну вот, приехали мы сюда. И что дальше? - спросил он.
Амелия пожал плечами и предположила:
- Целоваться, наверно?
- Вам этого хочется?
- Нет, честно говоря. Еще очень светло. Однако должна вам признаться...
- Да-а?
- Меня разбирает любопытство: что это такое - целоваться с белым.
- И меня тоже.
- В смысле - с цветной девушкой?
- Да.
- Да-а?
Оба замолчали, глядя на волны океана. Ветер трепал полы их одежды. Старик в дальнем конце дощатой пешеходной дорожки по-прежнему стоял неподвижно, словно ледяная статуя.
- Вы как думаете, старик не будет возражать? - спросила Амелия.
- Думаю, не будет.
- Тогда... - произнесла она.
- Тогда?
- Тогда начали.
Она повернулась к нему, а он обнял её, нагнулся и поцеловал в губы, очень нежно.
И снова вспомнил предыдущий день и Молли. Роджер отстранился от Амелии и посмотрел ей в лицо, а Амелия перевела дыхание, коротко вздохнула, затем загадочно улыбнулась и, пожав плечами, произнесла:
- Мне понравилось.
- И мне.
- Думаете, старик будет возражать, если мы повторим?
- Не думаю, - предположил Роджер.
Они снова поцеловались. Губы у Амелии были влажными. Роджер слегка отстранился и снова взглянул на нее. Амелия пристально смотрела на Роджера своими темно-карими глазами, взгляд которых был серьезным и вопрошающим.
- Похоже не помешательство... - прошептала она.
- Да.
- ...Стоять здесь на этом настиле, под вой ветра...
- Ага.
- ...И целоваться, - закончила она фразу изменившимся, очень низким голосом.
- Да.
- И ещё этот старик смотрит на нас.
- Ничего он не смотрит.
- И на краю света... - Тут Амелия неожиданно Амелия переменила тему. Я даже не знаю, кто вы.
- Меня зовут Роджер Брум.
- Да, но что вы за человек?
- А что вы хотите знать?
- Ну, сколько вам лет?
- Двадцать семь.
- А мне двадцать два. - Она сделала паузу. - Потом, откуда знать... Она не закончила мысль и замотала головой.
- Что?
- Откуда я знаю, может, вы... - Она пожал плечами. - Ну-у, этот... Вы же хотели знать, где находится полицейский участок.
- Да, верно.
- И хотели встретиться с другом, сказали. А потом снова пришли в аптеку, и ни с каким другом не встречались. Вот я и говорю: откуда мне знать... ну откуда мне знать, вдруг вы влипли в какую-то историю?
- Разве я похож на человека, который влип в какую-то историю?
- Не знаю, в какие истории влипаете вы, белые, но я видела много цветных, которые попадали в разные истории. Если ты цветной, то у тебя постоянно неприятности, с самого рождения. Я не знаю, как выглядит белый, у которого какие-то неприятности, не знаю, какие у него при этом глаза.