Страница 2 из 22
Ну вот! Никто не знает, какова глубина этого колодца… Отсюда вы можете лучше увидеть.
Не думаете ли вы, что она должна была потерять всякую надежду, чтобы, не колеблясь, покончить так с жизнью?
О Мэри, моя нежная, мой ягненочек! Нет, мсье, я ничего не сказал. Я подумал, что это вы собираетесь что-то сказать.
Что я делаю, мсье? Я просто поворачиваю ключ в замочной скважине, чтобы показать вам, как он хорошо работает. Здесь много ключей и замков, за которыми надо следить… Господин Шестлей требует особо, чтобы этот зал был всегда закрыт на ключ. В течение последних трех лет кроме меня сюда никто не заходил. До сегодняшнего вечера. И не думаю, что кто-нибудь придет сюда в течение ближайших трех лет. Видите ли, я сам убираю. Я аккуратен, все должно быть хорошо убрано. Вот, посмотрите на эту алебарду, например… Заточена, как нож мясника… Видите… О, извините, мсье… Я вас уколол?
Сумасшедший, мсье? Нет, только не я, мсье. Это ее муж стал сумасшедшим, помните? Они даже вынуждены были его запереть. У меня был только приступ, который никак не повлиял на мои умственные способности. Когда мне предложили пенсию с легкой работой, я не отказался, конечно. Но вы не можете себе представить, какой я крепкий. Вот почему, мсье, если бы я был на вашем месте, я бы не стал меня толкать, потому что вы ровным счетом ничего не добьетесь.
Всегда не прав тот, кто слишком много говорит, мсье. Так, вы сказали «Мэри Тюрсел». Ее первым именем было Алиса, и именно оно фигурировало в газетах… Только члены ее семьи и самые близкие люди называли ее Мэри. И как вы узнали, что ее глаза были зеленые? Они уже давно закрыты — с того самого момента, когда журналисты видели ее тело.
Но ее любовник знал цвет ее глаз. Да, мсье, я знаю теперь, кто вы… Вы тот молодой человек, который этим летом остановился на ферме, принадлежащей Ловел. Нам надо поговорить о Мэри. Жаль, что бедняга Тим Тюрсел не с нами: это было бы для него большим утешением.
Но мы подумаем о нем, не правда ли, прежде чем расстаться?
Это даже странно, если подумать… сказал бы даже, ниспослано провидением… что вы пришли с фермы пешком, без сопровождения, без машины. Я готов держать пари на этот ключ и эту алебарду — вы, конечно, представляете, как я ими дорожу, — что вы никому не сказали куда идете. Но вы не могли не прийти, так? И я думаю, что ни вы, ни я никогда не узнаем, что вас толкнуло на это… Вы не предполагали, что встретите отца Мэри. Но это должно было произойти, потому что я не переставал ждать этой встречи.
О, на вашем месте, мсье, я бы так не кричал. У вас только заболит горло, но никто вас не услышит. В радиусе одного километра нет никого, кроме вас и меня. А стены здесь толстые. Очень, очень толстые.
Вильям Сэмброт
СВОЛОЧНОЙ ГОРОД
Эд Диллон колебался какое-то мгновение, стоя перед ажурной металлической изгородью, закрывающей аллею, которая вела к богатому дому. Затем, перекладывая помятый чемодан из одной руки в другую, он двинулся вперед, не обращая внимания на объявление, висевшее около звонка: «Представителям фирм вход запрещен». Он чувствовал себя уставшим, разбитым, как может себя чувствовать только агент по продаже, перед носом которого в течение целого дня захлопывают дверь. Да, это был трудный город, сволочной.
Незадолго до этого, заметив настойчивый взгляд полицейского, Эд Диллон как ни в чем не бывало продолжил свой путь бодрым шагом хорошо перекусившего туриста, который осматривает город в ожидании автобуса. Но полицейский не был так глуп: его глаз заметил стоптанную обувь, куртку из ткани, которая лоснится от долгой носки, и мятые чемоданы с образцами товаров. «Сволочной город», — повторил про себя Диллон, подумав о двух жалких продажах, которые так и не удалось осуществить.
Однако посмотрев на часы, Эд пришел к выводу, что у него осталось немного времени, чтобы в последний раз попытать удачу и перекусить, прежде чем он сядет на автобус, отправляющийся в ближайший город в 17 часов 15 минут.
Едва он успел толкнуть калитку и сделать пару шагов, как на него кинулась собака с открытой пастью, из которой шла пена, и страшными клыками. Почему этот странный зверь, только что тихо бродивший по саду, вдруг рассвирепел? Рефлекс, выработанный в силу долгого опыта, заставил Диллона вовремя поднять чемодан, что затруднило нападение, и зубы животного только ободрали кожу у запястья. Собака, оказавшись за его спиной, удалилась со зловещим воем.
Сердце Эда бешено колотилось, он облизнул задеревеневшие фаланги пальцев и посмотрел вслед убегавшему животному. Случайно он заметил, как спустилась занавеска на одном из окон, затем открылась дверь дома, и человек высокого роста с седыми волосами вышел на крыльцо. Увидев энергичные черты лица человека, проницательные глаза, которые изучали его с головы до пят, агент по продаже сказал себе, что в этом доме он ничего не продаст. Он вновь подхватил свой чемодан, открыл калитку и поспешил убраться.
— Подождите! — закричал человек с седыми волосами. — Эй, вы! Вернитесь! Стойте!
Эд продолжал бежать, не оборачиваясь. Он хорошо знал эти города, этих озлобленных людей, все время ищущих случая посадить несчастного представителя фирмы в тюрьму, заставить его заплатить штраф за продажу без лицензии, вырвать у него последний цент и пинками под зад выгнать его, как последнего бездомного нищего. О, он их очень хорошо знал, эти злосчастные городишки, покрытые жиром, этих плохо причесанных домашних хозяек, которые слушают вас с угрюмым видом и высокомерной улыбкой. Что эти люди имели против него? Почему они его ненавидели, презирали, натравливали на него своих собак? Он ничего не сделал им плохого: он только предлагал свои щетки, хозяйственные принадлежности, безобидные шутки. Почему они отвечали ему оскорблениями и угрозами? Человек, стоявший на крыльце дома, продолжал орать во все горло, в то время как Эд повернул за угол улицы, направляясь к автовокзалу.
Оставалось еще 20 минут до отправления автобуса, и Эд потягивал кофе в кафетерии, когда на улице послышались возбужденные голоса. С осторожностью, которой был обязан опять-таки многолетнему опыту, он схватил какую-то газету, открыл ее перед своим лицом и быстро огляделся. Человек с седыми волосами и полицейский поднялись на высокую платформу под крышей остановки и стали изучать лица тех нескольких путешественников, которые поджидали автобус.
Диллон встал. Держа в руке газету и чемодан, он пересек зал беспечной походкой и вышел через заднюю дверь. Агент по продаже не сомневался в том, что человек с седыми волосами хотел арестовать его за оскорбление объявления. «Еще один местный коммерсант, возмущенный незаконной конкуренцией со стороны агентов, продающих товары без лицензий», — сказал он себе.
Сгорбленный, с опущенными плечами Эд чувствовал себя усталым и опустошенным. Он посмотрел в сторону здания автовокзала и увидел, как двое мужчин вошли в кафетерий; было ясно, что они собираются создать много шума вокруг своей охоты на незаконно вторгшегося самозванца. Оглядевшись, он обнаружил маленький, печальный парк с редко посаженными деревьями: в центре его возвышался маленький домик, по всей видимости пустой, который почти не было видно под листьями.
Эд быстрым шагом вновь отправился в путь. У него был один шанс, очень небольшой, выйти на дорогу и там остановить автобус, если ему удастся покинуть город и если его не обнаружит полиция. Он не может позволить себе платить штраф или провести месяц в тюрьме, а тем более и то, и другое сразу. В кармане у него были только деньги на билет и на гостиницу на эту ночь. Завтра, если соседний город будет таким же враждебным…
Агент поспешил в сад, спустился по плохо ухоженной аллее к домику. За его спиной зарычал автобус. «Опоздал», — сказал себе Диллон.
Заглянув в домик, Эд обнаружил грязный пол и скамейки, покрытые пылью. Он решил дождаться здесь наступления ночи и сесть на 22-часовой автобус. Такая перспектива не особенно радовала, но все-таки это было лучше, чем неожиданная встреча со слишком усердным полицейским.