Страница 22 из 38
Янка осталась в полной тишине между спящей пьяницей и диким зверем. Она посмотрела на медведя. Его мощное тело, как огромный мешок, загораживало вход. Девушка видела за ним свет. Ее тянуло туда. Всего лишь несколько метров отделяли пленницу от желанной свободы. Один быстрый рывок — и она на воле! Девушка перевела взгляд на Басю. Глаза у той были плотно закрыты, дыхание спокойно, женщина спала крепким глубоким сном. Водка доконала ее. Нет, она не проснется, а потом, как говорил этот храбрый Буль-де-Сон: «Кто не рискует, тот и не получает ничего». Янка почувствовала прилив радости, образ юного француза вдохновил ее. Девушка снова посмотрела на дикого зверя. Тониш не шевелился, его поза оставалась неизменной. Наевшись как следует, медведь отяжелел. Шел процесс пищеварения, и сторож крепко спал, ритмично посапывая. Он тоже вряд ли что-нибудь услышит.
Пленнице нужно было сделать лишь одно стремительное движение. Лапы медведь поджал под себя, свернувшись калачиком, поэтому половина дверного проема теперь была свободной. Если только Янка сможет перешагнуть через спящее животное, не разбудив его…
Сердце девушки бешено колотилось, но желание обрести свободу было сильнее. Надежда поддерживала ее, ей казалось, что те, к кому она стремится, ждут, зовут ее, желают ей смелости.
Ноги бесшумно заскользили по сухому и твердому земляному полу. В какое-то мгновение пленница подумала, что подол юбки может задеть медведя. Янка занесла ногу и уже было поставила ее с другой стороны от животного, еще секунда… Как вдруг послышалось грозное рычание. Медведь вскочил на ноги, выпустил когти и разинул пасть. В ту же минуту в ответ раздался другой крик — крик боли и отчаянья. Юная красавица увидела, как два тела смешались в смертельной схватке.
Что же произошло?
А вот что: старая Бася, внезапно проснувшись, посмотрела вокруг и не увидела Янки. В ее пьяном сознании мелькнула мысль, что девушка сбежала. Что скажет Райкар? Она бросилась к выходу и попала прямо в лапы Тонишу, чьи острые когти тотчас вонзились в старуху. Женщина упала, медведь навалился на нее, кусая и разрывая ее тело. Борьба длилась недолго. Озверевшее животное, дико рыча, пожирало несчастную.
Янка, ставшая свидетельницей страшной сцены, обезумев от ужаса, бросилась к выходу. Она бежала прочь, куда глаза глядят, через камни, кустарники и овраги, подальше от злосчастного места.
Бася была мертва. Медведь поднялся, обошел вокруг тела старухи, казалось, вспоминая наказ хозяина, затем также вышел из пещеры и направился в горы.
ГЛАВА 5
Ничто не могло служить лучшим примером человеческого благородства, чем организация помощи раненым, собранным на полях сражений сурового Маньчжурского края. В лучах восходящего солнца конвой под эгидой Красного Креста, а значит, под защитой международного символа милосердия, двигался медленно и осторожно, насколько это позволяла ухабистая проселочная дорога.
Длинную вереницу крепких, хорошо сбитых повозок с крытым брезентовым верхом и специально обустроенных для больных тянули отборные тягловые лошади. Караван состоял из десяти повозок, в каждой из которых с удобством располагались шестеро раненых — русских или японцев не имело значения. Всех их подобрали после чудовищного сражения, как обломки корабля после бури. Большая часть этих несчастных была отправлена по железной дороге в Харбин. Но поездов для всех нуждающихся не хватило, и пришлось воспользоваться лошадьми.
Пять дней и ночей караван медленно шел по дороге к границе Кореи. Среди пассажиров не встречалось тяжелораненых. Единственному врачу помогали десять сестер милосердия, которые выполняли свою работу на добровольных началах. Вся экспедиция была организована на средства одного богача.
Конвой направлялся к небольшой деревушке Марц, где предполагалось сменить лошадей — те были уже готовы, — а оттуда доехать до Корва, города на границе с Кореей, куда стекались все кареты скорой помощи из Восточной Маньчжурии.
Во главе шли шесть солдат, которых Борский принял за европейцев. На самом деле они оказались самыми разными людьми, собранными отовсюду. С ружьями за спиной они устало шагали в ногу с лошадьми. Сестры милосердия находились в фургонах с больными, а врач, заснувший накануне довольно поздно, спал глубоким сном в отдельной повозке, предназначенной для двух начальников. Именно эта повозка, следуя на некотором расстоянии ото всех, замыкала шествие.
Одним из тех, кто организовал конвой, был граф Жорж де Солиньяк, прозванный в американских кругах, где он получил широкую известность, Бессребреником. Ему было около сорока. Из-под колониальной каски[79] выбивалось несколько кудрявых черных прядей, слегка тронутых сединой. Белое лицо выглядело свежим, и если бы не маленькие морщинки в уголках губ, то можно было подумать, что перед вами юноша. Весь облик говорил о силе и достоинстве этого человека.
Вместе с графом ехала его жена Клавдия Остин, «нефтяная королева» родом из огромного индустриального города, именуемого Нью-Ойл-Сити. Это было обаятельнейшее создание с пышными белокурыми волосами, которые с трудом удерживались шелковой лентой. На необычайно красивом лице блестели, излучая энергию и доброту, прекрасные голубые глаза. Если еще добавить к этому выразительный рот со слегка улыбающимися губами, то все страждущие мира без труда приняли бы ее за само Провидение.
— Дорогая Клавдия, — произнес Солиньяк, — я прошу прощения за то, что вовлек вас в эту экспедицию.
— Но почему, мой друг? Я нахожу путешествие исключительно романтичным.
— Да, но слегка однообразным. Признайтесь, вы немного скучали в отеле на Пятой авеню[80] и мечтали иногда о волнующих приключениях? А здесь, среди песчаных равнин, крутых холмов и мрачных лесов, ничто не может поколебать спокойствия нашего слишком легкого путешествия… Разве вы не сожалеете?
— В любом случае, — улыбаясь, ответила молодая женщина, — я бы так не считала… Дело, которым мы занимаемся, требует не только благородства и добродетели, но еще и спокойствия. И мы должны, не противясь, подчиниться.
Супруги, чье огромное состояние постоянно умножалось, потратили значительную сумму на организацию службы Красного Креста на Дальнем Востоке. Теперь она успешно функционировала. Чету видели то на развалинах Порт-Артура, где они, рискуя жизнью, выполняли свое трудное и опасное дело, то во время сражений под Ша-Хо и Эхр-Хинг-Чан, где под огнем они вытаскивали с поля боя раненых. Все им удавалось — целыми и невредимыми выбирались они из самых рискованных мероприятий.
Караван въехал в небольшую узкую долину, с одной стороны которой возвышались крутые черные скалы, а с другой — стоял густой еловый лес такой высоты, что до макушек могучих деревьев не доставал глаз. Это ущелье Вация, по выходе из которого караван ждала запланированная остановка в деревушке, считавшейся важным пунктом на пути в Ревзор.
За разговорами супруги не заметили, как сильно оторвались от обоза. Впереди не виднелось ни одной повозки.
— Пора перейти на галоп, — сказала Клавдия, — мы в два счета догоним их.
Путешественники пришпорили скакунов, слегка ударяя их хлыстами. Кони поскакали быстрее. Внезапно справа и слева раздались выстрелы. Сраженные наповал, оба коня упали, сбрасывая своих седоков. Солиньяк не успел даже вытащить карабин, столь неожиданным оказалось падение, и столь же неудачным, поскольку тело коня, навалившись, придавило его к земле. Клавдии повезло больше: она тотчас вскочила на ноги и теперь стояла с револьверами в руках. Из леса и с окрестных гор на них надвигались вооруженные до зубов бандиты.
В одно мгновение Бессребреник был схвачен и связан. Его спутнице удалось пустить оружие в ход, и один из нападавших упал с пробитой головой. Женщина попыталась залезть на скалу, но времени оказалось слишком мало. Ее также схватили и связали по рукам и ногам.
79
Колониальная каска — носимый европейцами в тропиках головной убор из коры пробкового дерева, шлем с одинаковыми передним и задним козырьками.
80
Авеню — в городах Западной Европы и США широкая улица, обсаженная по обеим сторонам деревьями.