Страница 30 из 98
— Вот еще один! — Гунн кивнул на висящий на стене щит с изображением головы коршуна, выдыхающей пламя. Краски за века почти не потускнели. Князь не смог удержаться и снял его с бронзового крюка: щит зазвенел — снаружи он был из полированной стали, протравленной рисунком, а изнутри — из плотной, легкой кедровой древесины, выдержавшей время.
В этот момент один из дружинников, несмотря на предупреждение князя, потянул красивую серебряную цепь, лежавшую поверх общей груды даров. И из раскрывшегося клюва каменной птицы ударила струя огня. Бор едва успел прикрыться щитом. И поразительно: упруго ударившее пламя — отразилось от щита, окутав на миг огненным облаком статую, почерневшую от копоти.
— Ничего не трогать! — заревел князь, после ярчайшей вспышки как и остальные с трудом различавший в полутьме окружающие предметы. — Нас же предупреждали! Все уходим!
Примолкнувшие люди быстро исполнили приказ. Бор выходил последним, повесив чудесный щит на спину — его поверхность была по-прежнему блестящей. Они вышли из гробницы, в которой аромат пропитавшего стены древнего колдовства смешался теперь с запахом пламени и дыма.
— Надо бы закрыть могилу… — сказал Гунн. Бор молча сделал знак всем отойти, один навалился на глыбу — она подалась и, перекатившись, засела на прежнем месте. Через мгновение утихло и эхо…
Спускаясь по склону, они заметили несколько домишек внизу и решили направиться туда. Достигнув с последними лучами солнца желанной цели, они увидели точно такой же полукруглый шалаш, как у этелькузян Завалья, крытый однако не шкурами, а дранкой.
— Здравы будьте, хозяева! — громко приветствовал Бор живущих в доме. На его голос вышел старик с редкой бороденкой и слезящимися глазами. С неудовольствием взглянул он на вооруженных людей в окровавленных повязках, явившихся под предводительством богатыря в древнем золотом венце. Впрочем, заметил он среди них одну девушку.
— Не могу я всех пригласить в мое тесное жилище, но пусть ваш вождь войдет и сколько поместятся людей с ним, — сказал он.
— Войдем лишь мы трое! — Бор показал на себя, Гунна и Кырныша. Следуя за стариком, они проникли в темное жилище; трепещущий огонек лучины озарял занавешенные тряпками и пучками разных трав стены.
Гости сели вокруг очага. Кроме хозяина в доме была его старуха, возившаяся с горшками.
— Я — Бор, озерный конунг Дингарда. Скажи мне отец, как твое имя?
— Я Сомбат.
— Ты знаешь о гробнице Эрезуги?
— Зачем спрашиваешь меня об этом ты, побывавший в ней?
— Как ты узнал? — поразился князь.
— Я видел людей наверху, там где она находится; на тебе венец из его посмертных даров и его родовой щит. Я знаю о ней, хотя и не для него была она построена, а много раньше. Мой род пришел с места битвы на западе, чтобы похоронить Эрезугу в горах, как это заведено было в далекой нашей Этелькузе. Они нашли пустую гробницу и заняли для него… Ты закрыл ее снова?
— Да, пускай это тебя не беспокоит.
— Ты уберег всех нас от большого несчастья. Эрезуга был великий и кровожадный воитель, и темные духи, думаю, клубятся возле него, чтобы воспользовавшись удачей, вывести его призрак из врат Туонелы, как вы зовете темный мир.
— Он рассыпался во прах… Но гораздо большая опасность грозит нам всем, всему Поозерью. Не слыхал ли ты подробностей о событиях той битвы? Там были несколько могущественных талисманов; не известна ли тебе их судьба?
— Я слыхал, что одним из них была корона — не она ли на твоем челе?
— Да, это так.
— Тогда мне, вероятно, известна судьба еще двух: великое орудие моих предков, зеркало, вызывающее духов тьмы, и знамя, посвященное одной из наших богинь, были использованы в походе на север, но войско погибло, и теперь они покоятся там, в горах Тундар…
— В горах Тундар?! Ты уверен? Ты точно знаешь это? Но откуда?
— Разве я не говорил тебе, что род мой от века стерег гробницу Эрезуги, оставаясь на этом месте? И все вести о происходящем в Поозерье рано или поздно достигали ушей моих предков и обращались в песнопения, которые заучивало последующее поколение…
— Нам надо быстрее воротиться к озерам. Как это сделать?
— Там, за буреломами, в болотах — везде волкодлаки. Ты об этом, наверное, знаешь, судя по ранам твоих воинов. — Старик кивнул на темнеющий внизу лес. — Можно попытаться обойти их с юга, выйти к ближайшему из Валов и идти вдоль него на запад. Но так будет гораздо дальше. Еще возможно, пройдя по горам к северу, попробовать спуститься по бурной реке Ардва, впадающей в Доннервад. Но там, по дороге, надо быть очень осторожным, проходя мимо Пещеры Трех, древнего святилища Тьмы, и спускаясь затем по бурным порогам…
Утром, отблагодарив старика и его жену, Бор со своими людьми двинулся в обратную сторону, на север.
По дороге Бор заметил расщелину в склоне. Не обратив на нее особенного внимания, он хотел быстрее провести свой отряд мимо. Но Кырныш, ни слова не говоря, покинул общий строй и, свернув в сторону, не откликаясь на крики товарищей, через минуту исчез в ее глубине.
— Айсат, тут что-то нечисто! Ждите здесь, снаружи! — крикнул Бор и кинулся за проводником, следом — Гунн. Спустившись в расщелину, витязи оказались перед входом в пещеру и не колеблясь нырнули в него. Ход круто уходил вниз, где пещера расширялась, в ней царил холод, и свод покрывали ледяные наросты. Пройдя еще немного, они зажгли факел и увидели, что стены покрыты древними изображениями, частью затекшими льдом.
Ход свернул — и перед ними открылся высокий темный зал, посреди которого вставали три фигуры, вырубленные из камня в глубокой древности. И тут же они увидели спину Кырныша, стоявшего в оцепенении. Фигуры — средняя высотой в полтора человеческих роста, остальные — в человеческий рост величиной — при свете факела открывали ужасный облик богов подземного мира, почитавшихся в незапамятные времена. Возле них валялись еле различимые, окаменевшие за тысячелетия кости: свидетельства отвратительных пиршеств древних поклонников Тьмы.
Кырныш стал беспокойно оглядываться. Внезапно перед ним выросла женщина, от которой исходил слабый фосфорический свет. На ней было строгое платье, расшитое золотом и серебром, тонкий обод венца на голове. Слабый свет извлекал из тьмы очертания суровой красоты ее лица. Кырныш повалился перед ней на колени.
— О, Хозяйка Ема! Ты явилась мне! Прости своего слугу Кырныша за то, что охотился в твоих владениях!
— Мне должно вернуться то, что взято в моих владениях, ибо от меня взято и мне должно вернуться! — сказала она, и убедительность ее бестелесого голоса была невероятна.
— Опустись на колени перед Хозяйкой гор Емой! — произнес охотник странным голосом. — Отдай ей ее венец!
Бор обнаружил свою руку уже извлекшей венец из дорожной сумы, и только в последний момент, будто по наитию, надел его. Точно завеса тумана вдруг раздернулась перед его глазами. Отвратительное создание — скелет в меховой мантии — стоял на месте строгой красавицы. В его глазницах полыхал бело-зеленоватый колдовской фосфорический огонь. Оглянувшись через плечо, князь увидел, что вход в это капище перегораживают гигантские раскрытые каменные челюсти.
— Кырныш, назад! Это свартен! — крикнул он, и загрохотало эхо.
— Ты не прав, смертный! — скрежещуще захохотало создание, поняв, что его увидели в подлинном свете. — Я — Хозяйка Ема, пожирательница! Я пожираю! — И скелет лязгнул зубами.
— Я не боюсь тебя, исчадие тьмы! — крикнул Бор, выхватывая из-за плеча ржавый меч.
— А я — твоего меча, ибо вечна! — захохотала Хозяйка, надвигаясь. В этот миг Бор заметил, что каменные челюсти быстро и без шума смыкаются.
— Кырныш, Гунн! Бежим скорее! — крикнул он, бросаясь к выходу. Гунн стремительно выскочил первым, Бор прыжком вылетел через сужающийся выход, а Кырныша, последовавшего его примеру, челюсти перехватили поперек поясницы. Конунг в полутьме видел выпученные глаза и раскрытый рот охотника, пытавшегося что-то произнести; раздался хруст костей, вопль — и человека перекусило пополам.