Страница 3 из 17
– Кетчупа.
– Кетчуп закончился.
– Ладно, коричневый соус вполне сойдет. Я уж забыл, когда последний раз его пробовал. Помнишь, отец все подряд ел с ним? Даже лосося.
– Лосося? – Ханна подала мне тарелку с двумя аппетитными бутербродами. – Разве лосось когда-нибудь успевал вырасти?
– Изредка случалось.
– Такого не припомню. – Сестра уселась в кресло и взглянула на меня: – Ну как бутерброды?
– Что надо.
– Надо было накормить тебя ужином.
– Пустяки.
– Не знаю, что у меня с головой.
– Не переживай. – Я попробовал сменить тему: – Что у вас было на ужин?
– Курица с вареной картошкой. Вернее, пюре. Кристиан любит пюре.
– Джонас, – поправил я.
– Что – Джонас?
– Ты сказала – Кристиан.
Ханна растерянно покачала головой, словно не вполне меня поняв. Я хотел объяснить, но тут наверху скрипнула дверь и на лестнице раздались тяжелые медленные шаги. Через секунду появился Джонас; он мне кивнул, улыбнувшись застенчиво, но радушно. Не мешало бы ему постричься, подумал я, грех скрывать такие красивые скулы под отросшими патлами.
– Как поживаете, дядя Одран? – спросил Джонас.
– Спасибо, хорошо. По-моему, с нашей последней встречи ты еще больше вымахал.
– Растет без удержу, – сказала Ханна.
– Ну разве что чуть-чуть, – возразил Джонас.
– А что это за прическа? – Я старался говорить дружески. – Сейчас так модно?
Джонас пожал плечами:
– Не знаю.
– Ему надо срочно постричься. – Ханна развернулась в кресле: – Почему не сходишь в парикмахерскую, сынок?
– Схожу, если дашь три с полтиной. У меня ни гроша.
– Отстань. – Ханна вернулась в прежнюю позицию. – Мне и без того хлопот хватает. Вот я тебе расскажу, Одран. Собери мозги, говорит мне миссис Бирн, а не то… Кто бы говорил, я-то на этой работе на восемь лет дольше ее.
– Да, ты рассказывала. – Я доел бутерброд и принялся за второй. – Посидишь с нами, Джонас?
Он покачал головой и прошел в кухню:
– Я просто хотел попить.
– Как учеба?
– Хорошо. – Джонас заглянул в холодильник и недовольно сморщился.
– Вечно уткнется в книгу, – сказала Ханна. – Такие мозги надо на что-то тратить.
– Ты уже решил, кем хочешь стать? – спросил я.
Племянник что-то пробурчал, но я не расслышал. Наверное, какую-нибудь дерзость.
– Этот парень будет, кем захочет. – Ханна не отрывала глаз от Джорджа У. Буша, произносившего инаугурационную речь.
– Я точно не знаю. – Джонас вернулся в гостиную и скользнул взглядом по телевизору. – Филологическое образование ни к чему не готовит, но как раз филология меня интересует.
– По моим стопам не пойдешь, нет? – спросил я.
Джонас потряс головой и, слегка покраснев, незло рассмеялся:
– Вряд ли, дядя Одран. Уж извините.
– Еще неизвестно, как у тебя все сложится, – сказала Ханна. – А вот дядя твой сотворил себе благородную жизнь.
– Я знаю, – ответил Джонас. – Я не хотел…
– Я просто пошутил, – пресек я извинения. – Тебе всего шестнадцать. Наверное, в наше время всякий шестнадцатилетний юноша, выбравший мое поприще, напрашивается, чтобы друзья его съели живьем.
Джонас посмотрел мне в глаза:
– Вовсе не поэтому.
– Ты знаешь, что в газете напечатали его статью? – спросила Ханна.
– Ну, мам! – Джонас бочком двинулся к двери.
– Что-что? – удивился я.
– Статью, – повторила сестра. – В «Санди трибьюн».
– Вот как? – нахмурился я. – И на какую тему?
– Да это не статья. – Джонас залился румянцем. – Рассказ. В общем, чепуха.
– Что значит – чепуха? – вытаращилась Ханна. – В кои-то веки наше имя появилось в газете.
– Значит, рассказ? – Я отставил тарелку и повернулся к племяннику: – Литературное произведение?
Джонас кивнул, избегая моего взгляда.
– И когда напечатали?
– Пару недель назад.
– Что ж ты не позвонил? Я бы хотел прочесть. Все равно молодец. Стало быть, рассказ. Та к ты этим хочешь заниматься? Писательством?
Джонас пожал плечами; казалось, он смешался не меньше, чем от моей необдуманной реплики на поминках. Чтобы еще больше его не смущать, я отвернулся к телевизору.
– Ну что ж, удачи, – сказал я. – Это великая цель.
Джонас вышел из комнаты, а я усмехнулся и взглянул на сестру, углубившуюся в программу передач.
– Надо же, писатель.
Ответ меня слегка озадачил:
– От Брау-Хед до Банбас-Краун[4] пешком далеко. – Потом сестра отложила журнал и уставилась на меня, словно впервые видела. – Ты так и не рассказал, что случилось с мистером Флинном.
– С кем? – Я порылся в памяти, но не отыскал в ней никаких Флиннов.
Ханна тряхнула головой – мол, неважно – и прошла в кухню, оставив меня в недоумении.
– Я заварю чай, – сказала она. – Выпьешь чайку?
– Выпью.
Когда Ханна появилась с двумя чашками кофе, я промолчал. Видно, сестра о чем-то задумалась; выглядела она рассеянной.
– Все хорошо, Ханна? – спросил я. – Ты на себя не похожа. Тебя что-то беспокоит?
Сестра помолчала, затем подалась вперед и прошептала:
– Я не хотела говорить, но раз ты сам начал… только между нами… по-моему, Кристиан нездоров. Его мучают головные боли. Но разве он пойдет к врачу? Поговори с ним, меня он не слушает.
Я просто онемел. О чем это она?
– Кристиан? – выговорил я наконец. – Но ведь он умер.
Ханна посмотрела на меня, словно я хлестнул ее по лицу:
– А то я не знаю. Я же его хоронила. Зачем ты напоминаешь?
Я растерялся. Может, я недослышал? Я тряхнул головой. Ладно, бог с ним. Я выпил кофе. В девять часов начался обзор новостей, я посмотрел, как Билл с Хиллари, попрощавшись с нацией, садятся в вертолет, и сказал, что и мне, пожалуй, пора.
– Надолго не пропадай. – Ханна не встала и вообще не сделала попытки меня проводить. – В следующий раз накормлю тебя обещанным ужином.
Я кивнул и безропотно вышел в прихожую, затворив дверь гостиной. Когда я натягивал пальто, на площадке второго этажа появился босой Джонас.
– Уходите, дядя Одран?
– Да, Джонас. Надо бы нам беседовать почаще.
Он кивнул и, медленно спустившись по лестнице, протянул мне свернутую газету.
– Вот, если хотите, – сказал Джонас, глядя в сторону. – Это мой рассказ. В «Трибьюн».
– Замечательно. – Меня тронуло его желание дать мне газету. – Вечером прочту и верну.
– Не надо. Я купил десять экземпляров.
Я улыбнулся и спрятал газету в карман.
– Я бы сам купил, если б знал.
Джонас переминался, нервно поглядывая на дверь гостиной.
– У тебя все в порядке? – спросил я.
– Да.
– Похоже, тебя что-то беспокоит.
Джонас шумно засопел.
– Я хотел кое о чем вас спросить, – сказал он, избегая моего взгляда.
– Ну спрашивай.
– Насчет мамы.
– А что такое?
Джонас сглотнул и наконец посмотрел мне в глаза:
– По-вашему, все в порядке?
– С мамой?
– Да.
– Она выглядит немного усталой. – Я взялся за щеколду. – Может, ей нужно хорошенько выспаться. Это, наверное, никому не помешает.
– Погодите. – Джонас придержал дверь. – Она заговаривается и все забывает. Не помнит, что папа умер.
– Годы берут свое. – Я распахнул дверь, прежде чем он успел мне помешать. – Нас всех это ждет. И тебя тоже, но еще не скоро, так что не волнуйся. Холодно-то как, а? – Я вышел за порог. – Иди, а то простудишься.
– Дядя Одран…
Не дав ему договорить, я зашагал прочь. Джонас посмотрел мне вслед и закрыл дверь. Кольнуло виной, но я не мог ничего с собой поделать. Хотелось домой. Я подошел к машине и тут услышал стук по стеклу. Я оглянулся – Ханна раздернула тюлевые шторы и что-то крикнула.
– Что? – Я приложил руку к уху. Сестра поманила меня ближе.
– Где мое остальное? – выкрикнула она и, расхохотавшись, задернула шторы.
Я уже понял, что с Ханной неладно и грядет нечто, от чего все мы еще хлебнем горя, однако эгоистически отбросил эту мысль. Через неделю позвоню, решил я. Приглашу сестру в кафе «У Бьюли» на Графтон-стрит. Угощу яичницей, пирожным и кофе с лохматой белой пенкой. И вообще постараюсь заглядывать почаще.
4
Брау-Хед – самая южная точка Ирландии, а Банбас-Краун – самая ее северная.