Узники смерти

Выходя из лифта, он чуть не столкнулся с Михаилом Сергеевичем Прямочевым. Мужчины слегка кивнули друг другу и разошлись каждый в свою сторону.

"Опять у моего шефа консультировался", — решил Акулов, подходя к кабинету Николая Александровича Мякишева.

Партийная дружба этих двух партократов была на руку Акулову, так как фамилия Михаила Сергеевича оказалась единственной на дисплее компьютера и в его отчете аналитического отдела, когда в ЦРУ разрабатывалась программа "Преемник". И вот теперь агенту влияния Акулову-Харингтону предстояло обрабатывать "преемника" через своего московского шефа. ЦРУ постаралось окружить Прямочева несколькими агентами действующими независимо друг от друга и связанными только с "центром". Акулову пока повезло больше всех.

По мнению ЦРУ, Михаил Сергеевич обладал многими качествами, позволяющими успешно сыграть роль реформатора по американскому сценарию. Законченный партийный бюрократ, умеренный, гибкий до беспринципности, Прямочев был хамелеоном, легко принимающим окраску сталинского, хрущевского, брежневского или Андроповского времени. Он был услужливым исполнителем, прекрасно овладевшим наукой угождать начальству на современный манер. Этот баловень судьбы всегда находился под крылышком сильного покровителя и окажись вдруг Михаил Сергеевич на вершине власти, он неминуемо испытал бы крайние затруднения, оставшись один на один с Империей, и вынужденный единолично принимать важные стратегические решения. Вот тут-то и должны были всплыть агенты влияния.

Естественно, напрямую никто из агентов действовать, не мог, да это было и не нужно. В отличие от романов в жизни все выглядит более прозаично. Влияние же ЦРУ в Союзе было настолько мало по сравнению с влиянием КГБ хотя бы в той же Америке, что подобные операции были вообще практически невозможны. Как и во многих других делах, ЦРУ предпочитало действовать через третьи руки, беря пример с коллег из КГБ.

Прежде всего третьими руками должна была стать коррумпированная партократия, давно уже мечтающая о "реформах", благодаря которым она могла бы легально воспользоваться несметными богатствами, наворованными у своего народа. Понятно, что в брежневское время, не говоря уже об Андроповском, это было немыслимо. Кроме того, если Брежнев не некоторые вещи закрывал глаза, то Андропов наоборот — раскрыл их слишком широко, угрожая настоящим террором в верхних эшелонах власти. Это не устраивало очень многих в окружении Юрия Дмитриевича, но зато устраивало ЦРУ, так как операция "Преемник" должна была начаться с устранения Андропова.

Почему-то очень многие, и не только в России, считали нового генсека вторым Сталиным. Но Акулов хорошо знал, что это не так. Тем более Андропов был очень опасен. Он мог вывести страну из того кризиса, в котором она оказалась за годы правления Брежнева. Он мог сделать ее сверхдержавой, не только в военном отношении, но и в экономическом, политическом, а это было хуже всего для Соединенных Штатов. Перспектива правления Андропова была ужасающей и уже то, как он начал, говорило само за себя. США устаивал попрошайка Брежнев, здорово устроил бы шестерка Прямочев, но Андропов — никогда!

То, что Юрий Владимирович расправлялся с мафией внутри страны, обрубая тем самым ее щупальца идущие на Запад, усмирял амбиции МВД — этого государства в государстве, которое в последние годы правления Брежнева также вышло на мировую арену, пока мало беспокоило США. Но кроме этого, в ближайшее время, Андропов намеревался нанести сокрушительные удары еще минимум по трем направлениям: внешнеполитическому, внешнеэкономическому и Афганистану, вбирающему в себя и то, и другое. Для Соединенных Штатов, и в том числе очень многих крупных американских чиновников, это было крайне нежелательно, а в некоторых случаях и катастрофично.

Как такового задания на устранение Андропова Акулов не получал. Но в силу своих возможностей, занимаемого поста и доли случая, он оказался втянутым в водоворот событий и растущего недовольства андроповским правлением среди чиновников всех рангов. Против Юрия Владимировича был развернут, несмотря на полицейский террор, крупномасштабный заговор, и Федору Михайловичу было поручено курировать одно из направлений.

Большинство актеров сами нашли себе роли, и Акулову нужно было лишь держать пальцы на пульсе операции, тасуя при необходимости людей и события, как колоду карт, раскладывая только одному ему известный пасьянс.

Как уже было сказано выше, ЦРУ использовало в своей операции исключительно советский потенциал, то есть растущую оппозицию партократии, чиновников КГБ и МВД, научных работников и частично высших офицеров Генерального штаба. Вооруженные силы в целом не рассматривались, так как с 1925-го года не являлись политической силой внутри страны. Именно тогда перепуганный Сталин отдал приказ убрать Михаила Фрунзе, который сумел выцвести армию из-под контроля Кремля. С тех пор военных всегда держали на пушечный выстрел от центра власти.

Подготавливая операцию, Акулов понимал, что могут пострадать не только номенклатурные соратники по партии, коррумпированные чиновники и мафиозные структуры, на которых и держался весь план, но и простые люди. Однако, как говорят, лес рубят — щепки летят. Хотя бы тот же майор Зотов, очень некстати появившийся на подмостках и способный, сам, того не ведая, спутать все карты.

ЦРУ резонно опасалось, что, погнавшись за двумя зайцами, Акулов не поймает ни одного, но на то он и был Акулов, чтобы пожирать все подряд. В общем, пока операция проходила успешно на всех уровнях и, несмотря на некоторые проколы, карты из колоды Федора Михайловича исправно выполняли свои добровольные роли. Сам же игрок всегда оставался в тени, и при любом раскладе дела никто из участников спектакля не смог бы назвать ни истинного автора, ни режиссера. Акулов умел работать и любил свою работу.

В Союз его внедрили лет двадцать назад. Тогда Федор Михайлович был молодым, крепким и довольно привлекательным мужчиной. Карьера у него поднималась, как на дрожжах, естественно, не без помощи агентов поддержки. Ни в каких операциях он не участвовал, но собственную агентурную сеть подготовил отменную. Его главной задачей было дойти до верхних эшелонов власти, что он блестяще и выполнил.

За эти годы он успел полюбить свою вторую родину, полюбить ее народ и искренне желал счастья простым людям, находящимся под гнетом ненавистной ему коммунистической диктатуры. Акулов с огромной радостью видел, как уничтожает осиное гнездо Андропов, и в этом отношении был полностью на стороне Генсека. Но он понимал также, что это всего лишь борьба за власть и перераспределение господских благ, что коренным образом изменить положение в-стране можно только полным уничтожением "призрака коммунизма". Руководствуясь этим, Андропов подготавливал почву и тот катализатор, который сдвинет с места "красного колосса". Он знал, что взорвавшись Россия за год наворотит такого, что не сможет сделать за пятьдесят лет ни одно государство в мире. Федор Михайлович не мог упустить такого удобного случая, чтобы его вторая родина в таком виде, в каком она была сейчас, не покатилась бы ко всем чертям. Он верил в правильность своих действий и в то, что в итоге это выведет Россию из тупика. Он верил, что сможет сделать "тройную вилку" и коррумпированной партократии, успешно уничтожаемой Андроповым, и самому Андропову как потенциальному врагу Соединенных Штатов и, в конечном счете, всему коммунизму в целом.

Федор Михайлович вошел в кабинет шефа. Мякишев, увидев своего друга и подчиненного, встал из-за стола и протянул руку. Их отношения давно уже вышли за рамки партийного этикета и чем дальше тем больше носили характер дружеских. Ко всему прочему Акулов был советником Николая Александровича по важным стратегическим вопросам. Их отношения были обоюдно выгодными. Мякишев получал от Акулова необходимую в его политической карьере информацию и ценные советы, а сам передавал Федору Михайловичу информацию свыше, которую тот, в свою очередь, обрабатывал в нужную ля себя форму и тем самым мог выполнять свою основную функцию — влиять.