Страница 70 из 76
— О-о-о! Черт побери, Билл!.. — Мириам вцепилась в лестничные перила, одна из секций которых тут же качнулась и с грохотом рухнула в тьму.
— Ты в порядке? — услышал я сквозь этот шум.
Я схватил Мириам, чтобы не дать ей упасть вслед за перилами, и неожиданно угодил ей пальцем прямо в глаз.
— Убери руки, Билл! От тебя одни неприятности!
— Видела? Ты видела ее?! — вопил я шепотом, с трудом переводя дух.
— Кого?
— Женщину! Она… О, черт! Наверное, мне все это причудилось… Пошли!
Мы вновь стали взбираться вверх по лестнице, но что-то вдруг заставило обернуться сразу нас обоих. Во всяком случае, когда я повернул голову, Мириам уже смотрела на прозрачную женщину, которая снова спокойно пересекала площадку. Только на этот раз она почему-то шла задом наперед и кровь не вытекала, а наоборот втекала ей в уши. Это было куда более кошмарное зрелище, но после первого шока я быстро понял, что к чему. Это движение задом наперед было слишком уж кинематографичным. Изображение на стену проецировалось откуда-то из-под лестницы. Томми прогнал пленку взад и вперед. Это объясняло и прозрачность фигуры женщины, ведь проекция была прямо на голую стену. Но, черт возьми! как удалось Томми добиться такого удивительного правдивого пространственного эффекта?
— О, господи! Вот уж этого я никак не могу понять!.. Билл, что это за место! — Голос Мириам звучал подавленно.
— Обыкновенный дом с привидениями, — бодро ответил я и с удовлетворением отметил про себя, что наконец-то нам встретилось хоть одно настоящее привидение. — Идем же! Обойдем этаж и выберемся отсюда. И чем быстрее, тем лучше — ты же понимаешь!
Осанка и походка Мириам, выражение ее лица — все, что было видно в свете фонарей, говорило о том, что Железная Женщина не на шутку напугана. Я вдруг почувствовал себя негодяем. Проделать столь грязный трюк с такой славной девушкой.
— Мириам! — Я взял ее за руку. — Я…
И тут далекий дьявольский смех достиг своего крещендо и перерос в леденящий кровь вопль, подобного которому никогда не слышали мои уши. Это был крик, от которого волосы на голове становятся дыбом и все тело бросает в холодную дрожь. Внезапно он оборвался.
Наступила тишина. Мы боялись вздохнуть, чтобы наше дыхание не вернуло к жизни этот кошмарный вопль. Происхождение его явно не было связано с этим миром. Так кричать может только проклятая кем-то душа, целую вечность мучимая в аду, но еще не потерявшая в себе сил для крика.
Нами вдруг овладело лихорадочное желание завершить осмотр дома, хотя здравый смысл требовал немедленного бегства отсюда. И мы двинулись дальше, стремясь не оставить без внимания ни одного уголка. Наверное, лично я не смог бы сделать этого, если бы не знал, что все это дело рук Томми. У Мириам же были железные нервы и осознание того, что я не бросился в истерике бежать первым.
Третий этаж не открыл нам ничего интересного — там и сям были кучи мусора, разбросанная мебель, пыль да скрипящие под ногами полы. Спускаясь по лестнице обратно, мы уже знали, что уходим, и почти приободрились. Почти — потому, что опять до нас стали доноситься эти отвратительные звуки — звуки дьявольского, душераздирающего смеха, до краев наполненного слезами. Сначала его еще можно было терпеть, но он длился и длился и стал, в конце концов, совершенно невыносимым. Мы шли вниз по лестнице, шагали по коридорам, потом не выдержали и бросились бежать, пытаясь все же сохранить хоть подобие достоинства и самообладания. А смех становился не то чтобы громче, а как-то все отчетливее и отчетливее, и мы не могли сказать, откуда он исходил, преследовал ли он нас или просто был всюду. Он обволакивал нас со всех сторон. Это был уже не звук, это был воздух, которым мы дышали, это была одежда, натянутая на наши дрожащие тела. Он наполнил собой весь мир, и ему никогда, никогда не будет конца, и нам никуда не удастся от него убежать. Он был частью нас самих, он был нашей кровью, нашими костями и нашими мышцами…
Повернув за угол Мириам со всего хода налетела на дверь, и ее отбросило назад, на меня. Я направил свет фонарика на ее лицо. Великий боже!.. Великий боже, этот звук — или его часть — исходил от нее!
— Мириам! — я закричал и ударил ее по лицу раз, другой, одновременно пытаясь зажать ей рот ладонью другой руки.
Звуки смеха улетели куда-то наверх, и обмякшее тело навалилось на меня.
— Мириам! Почему я… Как же так?.. Мириам, дорогая, пошли скорей отсюда! Послушай…
— О, Билл! Билл, я так боюсь! Я боюсь, Билл! — Она говорила все это тихим испуганным голосом, а затем вдруг расплакалась, и — готов вам голову дать на отсечение! — это были первые слезы в ее жизни.
Я подхватил ее на руки и занес в комнату, в которой мы еще не были. Здесь находился громадный, красного дерева и зеленого плюша диван, на который я бережно положил Мириам. Она обвила руками мою шею, и Железная Женщина внезапно стала для меня маленькой девочкой, панически боящейся темноты. Я наклонился над ней и, сам того не желая, тоже вдруг расплакался.
Смех вновь стал приближаться.
— Билл! — взмолилась она, плача. — Останови этот смех! Пожалуйста, Билл, пожалуйста!
Притворяться я больше не мог.
— Побудь пока здесь, я сейчас вернусь. — Я закрепил фонарик в витой ручке дивана и направился к двери.
Мириам села на диване и окликнула меня. Я вернулся, обнял ее и поцеловал. Она была так удивлена, что, когда я отпустил ее, она так и осталась сидеть, поднеся ко рту руку и не произнеся ни слова. А я шагнул в коридор, который должен был привести меня в подвал.
Томми зашел слишком далеко, думал я, спускаясь в грязный погреб, где он спрятал свои приборы. Он хорошо провернул дело, но настала пора сказать “Хватит!”. Я пошарил рукой по двери и нащупал дыру, которую Томми использовал вместо ручки. Просунув в нее палец, я потянул дверь на себя. Она открылась. Я осветил комнатку фонариком и обнаружил, что в ней никого нет.
— Томми? — Я прислонился к деревянной стенке и вытер со лба пот. — Томми!
Никого. Никого, кто бы управлял всеми этими рукоятками, лампочками, магнитофоном. Никого…
— Томми! — Я задрожал мелкой дрожью.
Смех звучал по всему дому. Я посмотрел на магнитофон. Он был на месте, и от него тянулись провода к спрятанным в камине динамикам. Но он не работал. Я осторожно подобрался к нему и в бешенстве опрокинул его на пол. Смех не прекращался.
Томми, сукин сын! Где ты?.. Может быть, ты прячешься где-то здесь в подвале?
Я подошел к двери и выкрикнул в тьму его имя. Ответа не последовало. Я вновь вернулся в комнатку и пробежался рукой по приборному щитку.
Кошмарный смех-плач продолжал звучать. Или мне все это уже казалось?.. Я попытался сосредоточиться и все тщательно продумать. Негодный парень, он слишком долго заставляет себя ждать. И тут я вдруг подумал: а был ли он тут вообще?
Среда. Ночь со вторника на среду. Разве не собирался Томми именно сегодня устроить этот спектакль?..
Я лихорадочно думал, пытаясь припомнить, что же именно говорил он мне про день спектакля. Вспомнил, как он бубнил по телефону: “Попробуй затащить свою снежную королеву сюда в среду, и все будет о’кэй!” Черт подери, а, может он имел в виду совсем не ночь со вторника на среду?..
Ну ладно, это теперь не так уж важно — наверное, какой-нибудь сукин сын пробрался сюда и сунулся в аппаратную — мне теперь все равно.
Взгляд мой упал на силовой кабель, который, видимо, питал всю эту дьявольскую систему. Со злостью я дернул его на себя: кабель легко поддался и выскочил из гнезда на приборном щите. Вот что наконец положит конец всем кошмарам нынешней ночи.
Это, однако, не помогло. Чудовищный смех по-прежнему звучал в моих ушах, а затем его вдруг прервал пронзительный крик Мириам. Я рванулся к двери, сметая с дороги все эти кольца проводов, кучи реостатов и гроздья разноцветных лампочек. Когда я наконец выбрался на лестницу, ко мне явилась мысль, чуть не остановившая мое сердце. Мириам находилась на первом этаже, в задней комнате, в той самой комнате, куда я ее затащил, в комнате, где загадочным образом были задушены четыре человека!