Страница 7 из 30
– Это к пекарю?
– Ну да. Мне же надо хоть с чего-то начать! – Летро снова побагровел. – Мы ведь не знали еще об убийстве, когда разговаривали с ним сегодня утром. Может, что-то пропустили.
Летро направился к вешалке за дверью за своим плащом. Потом открыл дверь. Перед конторкой дежурного стояла старушка с мокрой собачонкой на руках – собачонку она держала, словно сумочку. Рядом с ней стоял молодой человек в шляпе. Оба они что-то торопливо объясняли двум полицейским офицерам, из-за чего в комнате стоял просто невообразимый гвалт. Мартен по-прежнему прижимал к уху телефонную трубку, прикрыв другое ухо свободной рукой.
Не обращая внимания на эту шумную картину, Летро направился к выходу. У самой двери он обернулся и сказал Пеллетеру:
– Ты со мной?
– Нет, езжай один.
Летро ушел, а Пеллетер сел и стал от скуки наблюдать за происходящим – ему пока оставалось только ждать.
Офицеры как-то умудрились уговорить посетителей излагать свои жалобы по очереди, и вскоре выяснилось, что молодой человек чуть не задавил старушкину собачку, когда парковался на площади. Молодой человек утверждал, что собачонка болталась на улице без присмотра. Никто, впрочем, не пострадал.
Пеллетер, слушая все это, попытался себе представить, каково это – быть полицейским в таком маленьком городке. Дождливая погода, похоже, всех взвинтила до предела.
– Старший инспектор! – позвал Пеллетера Мартен из-за конторки.
Пеллетер подошел.
– Ну? Есть что-нибудь?
Молодой офицер протянул ему листок, исписанный уже знакомым почерком.
– Вот, здесь список. Длинный. – Гордясь проделанной работой, он с готовностью ждал, когда Пеллетер просмотрит записи.
На плотно исписанном листке было около сотни фамилий. Некоторые из них были знакомы Пеллетеру по уголовным делам прошлых лет, но большинство имен ни о чем не говорило. Скорее всего, многие из этих людей тоже отбывали заключение или умерли.
Мартен встал и перегнулся через конторку.
– А знаете, инспектор, мне, кажется, знакома вот эта фамилия.
Имя, на которое он указал – Клотильда-ма-Флёр Меранже, – было помечено как дочь найденного на улице покойника.
– Такое необычное, редкое имя. Я даже попросил того человека на телефоне посмотреть, выходила ли мадемуазель Меранже замуж, и оказалось, что выходила. Она сейчас замужем за неким Шемом Розенкранцем, американским писателем. Ее теперь зовут Клотильда-ма-Флёр Розенкранц.
Старушка с собачкой вроде бы немного успокоилась, и разговор в комнате теперь шел в более сдержанных интонациях.
Мартен, ожидая от Пеллетера какой-либо реакции, прибавил:
– Они живут здесь, в городе.
– Где именно? – спросил Пеллетер.
Розенкранцы жили на западной окраине города, на улице Принсипаль, где дома стояли достаточно далеко друг от друга и постепенно переходили в сельскую местность. Их небольшой двухэтажный особняк с белыми ставнями был выкрашен в оливково-зеленый цвет. Низенькая изгородь, окружавшая владения, носила скорее декоративный характер.
Дождь на улице шел не переставая, но Пеллетер все же решил отказаться от машины и пройтись пешком. Дом пекаря, где вчера было найдено мертвое тело, находился в другой части города, на севере, но это ровным счетом ничего не означало, так как сам городок был не очень велик. Меранже мог идти к дочери или же уже побывал у нее. И еще важно было выяснить, кто помог ему бежать из тюрьмы.
Пеллетер прошел через ворота. Дом выглядел ухоженным и веселым даже в такую дождливую погоду. С козырька над входной дверью ручьями лила вода. В глубине дома горел свет. Пеллетер постучал.
Пока он ждал, по улице в сторону центра промчалась машина.
Пеллетеру никто не открывал, и он, озираясь по сторонам, постучал еще раз.
Конечно, Розенкранцы могли и уйти куда-нибудь, но в такой-то дождь вряд ли. И вряд ли они оставили бы включенным свет.
Ютясь под козырьком, он постучал громче, даже дверной косяк немного сотрясся.
В глубине дома показалась фигура, заслонившая собою свет, видневшийся в стекле дверного окошка. Быстрые шаги приблизились к двери, она распахнулась, и мужчина на пороге недовольно спросил:
– Что вам нужно?
Он был примерно одного с Пеллетером возраста. По-французски говорил почти без акцента, и все же что-то выдавало в нем иностранца. Возможно, манера держаться.
Пеллетер показал ему свои документы.
– Мадам Розенкранц дома?
– Нет. А в чем дело?
– Я хотел бы поговорить с ней лично.
– Ее здесь нет. А я работаю, так что извините. – Он не пошевелился, но всем своим видом дал понять, что собирается закрыть дверь.
– Я насчет ее отца. И думаю, она хотела бы поговорить со мной.
Мужчина сделал шаг вперед, преградив Пеллетеру путь.
– Если вы насчет ее отца, то она точно не захочет с вами говорить. Она порвала с ним навсегда. И ненавидит его.
– Но это никак не избавляет меня от необходимости поговорить с ней.
Мужчина переминался с ноги на ногу, словно готовясь дать отпор. Как и Пеллетер, он был крепок сложением и нисколько не обрюзг из-за возраста и сидячей писательской работы.
– Моя жена не разговаривает со своим отцом уже тринадцать лет. Поэтому все, что она может сказать, я могу сообщить вам прямо сейчас. А именно – ничего! Вам это понятно?
Пеллетер промолчал.
– Мне надо работать, – сказал месье Розенкранц и попятился, чтобы закрыть дверь.
Пеллетер, собираясь уйти, повернулся, но, когда дверь уже почти затворилась, спохватился.
– Еще только один вопрос! Если ваша жена давно не разговаривает с отцом, тогда почему она предпочла жить в городе рядом с его тюрьмой?
Розенкранц снова распахнул дверь, готовый уже чуть ли не лезть в драку. Но драться он, конечно, не стал, молча захлопнул дверь у Пеллетера перед носом, и в глубине дома послышались его удаляющиеся сердитые шаги.
Пеллетер нашел в кармане окурок сигары и вставил его в рот. Раскуривать под дождем новую сигару не хотелось.
Ступив из-под козырька под дождь, он направился по дорожке к воротам.
Из-за непогоды рано темнело. Во многих окнах уже горел свет. Пекарня Бенуа была закрыта. В кафе, где они с Летро завтракали, был вечерний наплыв посетителей. По булыжной мостовой к сточным люкам неслись многочисленные ручьи.
Пеллетер мог бы вернуться в участок, но у них, скорее всего, пока не было для него информации, как, впрочем, и у него для них. К тому же в участке ему сложнее было бы отказаться от предложенного Летро семейного ужина. Пеллетеру сейчас совсем не хотелось ни разговоров, ни домашнего уюта. Поэтому он отправился в свой отель, «Вераржан», располагавшийся на северной стороне площади.
Он сказал дежурному портье, что спустится к ужину через час, и попросил принести ему в номер пунша.
В номере он первым делом снял с себя мокрый плащ и шляпу, раскурил свежую сигару и взялся за телефонную трубку.
– Свяжите меня с полицейским участком, – распорядился он и, повесив трубку, стал ждать.
Сидя на краю постели, он курил, когда раздался телефонный звонок. Это был Летро.
– Да… Нет, ничего… Ее там не оказалось… Да я, в общем-то, и не особо рассчитывал на это… Нет, я переночую в отеле. Ты уж меня извини… Утром встретимся в кафе и потом поедем в тюрьму… Да, хорошо… Спокойной ночи. Ты звони, если что.
Он повесил трубку. За окном непроницаемой черной пеленой стояла ночь, ее прорезал только шум дождя и проносящихся изредка автомобилей.
У Пеллетера из головы не шли слова Мауссье о том, что кто-то убивает в тюрьме арестантов, и найденный потом на улице мертвец как раз и оказался тюремным арестантом.
И этот писатель американец вел себя как-то излишне агрессивно. Хотя, как знать, что чувствуют люди, когда тесть у них сидит в тюрьме. Ведь, в конце концов, все реагируют на полицию по-разному.
Девушка принесла ему пунш, и он, попивая его, стал переодеваться к ужину. После теплого напитка, сигары и сухой одежды он словно родился заново и вдруг понял, что жутко голоден. Отложив пока в сторону все насущные вопросы, спустился к ужину в самом что ни на есть оптимистичном настроении.