Страница 5 из 26
Рыжик протянул директору свое удостоверение.
— Ну вот! — воскликнул директор, воздвигнулся над столом и пожал Рыжику руку. — Дожили! Попали под огонь прессы!
При этих словах девушка зарыдала так горестно, что Щену захотелось завыть.
Расстроенный Рыжик (он не мог видеть, когда люди плачут) сказал:
— Вы не волнуйтесь, пожалуйста. Я только хотел бы уточнить некоторые факты.
Девушка откинула волосы с лица, и Рыжик увидел такие правдивые голубые глаза, что даже растерялся немного. «Ну какой же это расхититель?» подумал он. Щен, видно, был того же мнения, потому что он пробрался поближе и лизнул ее безвольно повисшую руку.
Девушка вздрогнула, увидела Щена, машинально погладила его по голове и принялась вытирать распухшие глаза.
— Двадцать пять флаконов! — с чувством сказал директор. — И куда тебе такую прорву, Лидия? Ну, я понимаю, флакончик-другой для личного пользования…
— Не брала я их! — закричала Лида, заливаясь густой краской. — Не нужны они мне! Стала бы я из-за них совесть терять!
— Не могли же они сами уйти, — резонно заметил директор. — У них пока еще ножек нету. А на складе ты одна…
— Можно взглянуть на место происшествия? — спросил Рыжик, которому до того стало жаль убитую горем Лиду, что он готов был заплатить за все двадцать пять флаконов — хотя зарплаты бы не хватило, а гонорара не предвиделось.
— Пройдемте в склад, убедитесь лично, — сказал директор.
И они опять прошли по коридору, вышли на лестницу и спустились в подвал, где впритык стояли коробки с одеколоном, кремами, шампунями, многие с красивыми иностранными наклейками. Все это источало разнообразные ароматы, так что Рыжик даже закашлялся, а Щен затряс головой и чихнул.
— Вот, полюбуйтесь, — сказал директор.
Несколько в стороне виднелась большая картонная коробка с гнездами. Половина гнезд была пуста, в остальных виднелись пластмассовые утки, коты, пистолеты с разноцветными пробками.
— Лосьон «Мери», — директор вынул ярко-красную утку и показал Рыжику. — Можно использовать как пульверизатор. Цена четыре рубля пятьдесят копеек.
Рыжик огляделся. Вентиляции в складе, очевидно, не было, и он проветривался зарешеченным окном, находившимся на уровне земли. Решетка шла «солнышком» — широко сверху, узко снизу, большая форточка закрывалась только на ночь.
Окно выходило во двор, ограниченный с трех сторон новыми домами. Рыжик подошел к окну и задумчиво потрогал решетку. Его внимание привлекла группа ребятишек Они сгрудились вокруг худенького малыша лет четырех, который громко ревел, повторяя:
— А я скажу-у! Я папе скажу-у!
— Чего орешь?! — зашипел на него бойкий, занозистый мальчишка лет девяти. Глаза у него так и шныряли по сторонам. — Ну, пойдем, я тебе три пачки мороженого куплю! У самого же горло заболит, врача позовут, в больницу заберут, жадина-говядина!
Услышав о столь мрачной перспективе, малыш перестал реветь и заморгал. А Щен, принюхавшись к лосьону, подошел к решетке, потянул носом, забеспокоился. И тут Рыжик услышал, как Щен сказал ему Внутренним Голосом:
— Пусти меня во двор.
— Ну, вот, начинается, — Рыжик рассердился. — Ты же обещал, что будешь вести себя хорошо!
Директор с недоумением взглянул на него, не понимая, о чем, собственно, речь.
— Я веду себя хорошо, — упрямо сказал Щен. — Но я хочу во двор. Отстегни сворку!
Рыжик, сам не зная почему, послушался. Щен проскользнул через решетку и очутился во дворе. Он подбежал к сгрудившимся в углу ребятам, обнюхал их, но они не обратили на него внимания. Бойкий мальчишка — ребята звали его Леха — уже всучил тем временем малышу сломанный перочинный ножик, и тот любовался им, соображая, как удобно будет вырезать разные штучки на полированном серванте. А Леха вкрадчиво говорил:
— Ты иди, попей молока, чтоб мама не сердилась, а потом выходи. Мы опять поиграем, как вчера, ладно?
Щен отошел от них и двинулся вдоль стены, изредка принюхиваясь.
— Щен! — крикнул Рыжик, который, записывая факты, краем глаза следил за ним. Тот повел ухом и исчез за углом.
— Симпатичный у вас щенок, — сказал директор. — Я, знаете, сам любитель. У меня на даче гончая…
— Разрешите, я схожу за ним, — перебил Рыжик. — Он такой озорной никогда не поймешь, чего ждать…
— Пожалуйста, — сказал директор и, открыв ключом маленькую боковую дверь, поднялся вместе с Рыжиком и Лидой по истертым ступеням во двор.
— Щен, — позвал Рыжик. Никто не ответил, и он поспешно пошел вдоль стены. — Щен, где ты?
— Да вот же он, — сказал директор, заглядывая за угол, где Щен выкопал лапами в мягкой земле довольно глубокую ямку.
— Что ты там делаешь? — сердито закричал Рыжик. — Вылезай немедленно, слышишь?
— Погодите, — вдруг вмешался директор. — Песик ведь у вас не без ума… Интересный песик!
Он наклонился, взял горсть земли, понюхал и протянул Рыжику. Рыжик широко раскрыл глаза: от земли остро пахло лосьоном «Мери».
— Вот это да! — только и вымолвил он.
А Щен сказал Внутренним Голосом:
— Вот так же пахнут куртки, штаны и ботинки у этих мальчишек в углу двора.
— Сюда! — крикнул Рыжик и вслед за Щеном бросился к мальчишкам.
Директор недоуменно двинулся за ними. Лида безразлично смотрела в сторону — ей уже ни до чего не было дела…
Когда Рыжик и Щен подошли к ребятам, те сразу замолчали. Горластый Леха громко засопел.
— Ну-ка, пошли со мной, — Рыжик крепко взял за плечо Леху и повел его к ямке.
Мальчишки сразу дружно заревели в пять голосов, а сам Леха стал испускать такие рулады, какие не снились даже знаменитому тенору Козловскому…
— Признавайтесь, что вы тут делали, — приказал Рыжик.
Мальчишки попытались дать деру, но их перехватили завмаг и Лида.
— Вот я сейчас позову милиционера, он с вами живо разберется, пообещал Рыжик.
Его слова произвели на мальчишек неожиданное действие: они разом умолкли, будто онемели.
— Так что же вы тут делали? — повторил вопрос завмаг.
— Воева-а-али… — прогудел Леха, вытирая рукавом нос.
— Выливали?! — ахнул потрясенный директор.
— Воевали! — прокричал прямо в лицо директору Леха. — Мы водичкой стреляли — будь здоров! Только в глаза попадать не надо — жжется!
— Что? — вскрикнула Лида и бросилась к мальчишкам. — Как… как вы это делали?!
Леха оглядел перепуганных товарищей, вздохнул и решил говорить начистоту.
— Тимку, маленького, запускали через решетку в подвал — он пролезает. Он вынимал пистолеты, уток, ну и все прочее. Мы забирали, а потом шли команда на команду. Кто первый отступит, тот и…
— Миленькие вы мои! — Лида подхватила Щена на руки и поцеловала в холодный нос. — Хорошенькие вы мои!
— На кого я теперь спишу двадцать пять флаконов? — загремел директор. — Где ваши родители, стервецы?
Когда мальчишки услышали о родителях, они подняли такой вой, что Рыжик заткнул уши. Он едва удерживался от смеха, но понимал, что справедливость надо восстановить, а деньги возвратить в магазин. И стал расспрашивать мальчишек, где они живут, предупредив, что если начнут врать, то Щен их сразу разоблачит. Те всхлипывали, однако говорили правду, а когда случайно сбивались, Щен настораживал уши и рычал.
А Лида все гладила Щена и повторяла, что она никогда-никогда еще не видела такого прекрасного, такого замечательного щенка… Щен с достоинством выносил ее ласки и очень гордился, что помог Рыжику восстановить справедливость. И когда он вечером на прогулке рассказал об этом происшествии своим друзьям, радовались все — и Биндюжник, и Дэзик, а Музыкант даже провыл свою любимую песенку: «Раз подрались два щенка». Только Вечно Благодарный покрутил своей тупой мордой и сказал:
— Не наше это дело — лезть в людские дела, мы должны быть послушными и благодарными.
Но его, конечно, никто не поддержал.
С тех пор Лида стала звонить Рыжику в редакцию и приходить по вечерам в сквер, чтобы угостить Щена вкусным кусочком, который он по-братски делил с Музыкантом.