Страница 18 из 26
Однако главным чудом Володиной квартиры был Робик — маленький робот, похожий на Буратино, в синей курточке, красных штанишках и желтой шапочке с помпоном, из-под которой выбивались нейлоновые кудряшки. Робик был гордостью Володи, он создавал его целых два года и еще несколько месяцев потратил, чтобы придать ему вид веселого мальчишки. Робик умел вытирать пыль, мыть посуду, включать и выключать электроприборы, промывать и натирать паркетные полы. Первое время в квартире у Володи постоянно толпился народ, особенно дети и подростки: каждому хотелось поглядеть на это диковинное существо и, если удастся, потрогать его руками. Разговаривать Робик, к сожалению, не умел, но в его глазах, на лбу, на руках и ногах то и дело загорались разноцветные лампочки, обозначавшие действия, которые он совершал или готовился совершить. Этот маленький металлический слуга был настолько интересным и необычным, что даже самые солидные жильцы, которым больше всех доставалось от Володиных изобретений, в конце концов прекратили писать жалобы и искренне гордились, что в их доме живет такой удивительный и яркий парень. Авторитет Володи особенно возрос после того, как в его квартиру сунулись какие-то неизвестные, скорее всего даже не жулики, а просто мальчишки, желавшие взглянуть на чудеса, о которых толковал весь микрорайон. Визит этот закончился довольно драматически: Робик отдубасил непрошеных гостей электрополотером, а Изотоп разорвал на них одежду и напугал до того, что они, распахнув окно, стали громко звать милицию…
Надо сказать, что самым несчастным и озлобленным существом в механизированном Володином царстве был Изотоп. Он ненавидел даже свою кличку, не говоря уже обо всем прочем. Дело в том, что пес этот органически не выносил механизмы, приборы и устройства. Он грыз электрополотер, бросался на телевизор и поднимал неистовый лай, когда включалась стереосистема.
Не раз он пытался сокрушить своих врагов в открытой и честной борьбе, но, получив несколько ударов, ссадин и сильных электроразрядов, перешел к глухой обороне. Даже к хозяину своему он относился настороженно, поскольку тот не только на работе, но и дома жил в мире приборов, расчетов, экспериментов.
Отдыхал Изотоп только во сне. Растянувшись на своей подстилке, он вздрагивал, рычал, тихонько повизгивал, и Володя, немало дивившийся характеру своего питомца, смутно ощущал, что пес его не рядом с хозяином, как другие порядочные собаки, а далеко-далеко, в каком-то своем, особом мире…
На Щена Изотоп тоже вначале глядел как на врага, не понимая, чему можно радоваться в этой печальной жизни? Но однажды Щен привел его к себе в лоджию, где в ящиках сверкали всеми красками заботливо выращенные Рыжиком цветы. Цветы были слабостью Рыжика — они напоминали ему дом с палисадником на берегу северной реки Двины, деревню с серебристыми от старости домами, в одном из которых жили его бабушка с дедушкой. Цветы бабушки были знамениты на всю округу, к ее палисаднику сходились стар и млад, не уставая радоваться этой хрупкой, душистой красоте… Когда Рыжик на каникулы приезжал к бабушке и деду, он часами с интересом наблюдал, как бабушка колдует с южными, непривычными здесь семенами, как обихаживает рассаду, лелеет и холит каждый цветок… Он всегда с удовольствием помогал ей, и среди гостинцев, которые увозил в город, вместе с рябиной, брусникой, клюквой и грибами всегда бывали семена цветов, которые мама высаживала на балконе в их городском доме. Здесь, в большом городе, в однокомнатной квартире Рыжика не было модных излишеств, поскольку он все свободные деньги тратил на книги и диски, но цветы в ящиках и горшках не переводились в его доме круглый год. Мало-помалу Щен привык к ним настолько, что стал воспринимать их как добрых приятелей, с которыми можно было при случае перемолвиться словечком-другим, и очень огорчался, когда они увядали и исчезали насовсем…
Впервые попав в лоджию квартиры, где жили Рыжик и Щен, Изотоп не поверил своим глазам. Он вставал на задние лапы, чтобы дотянуться до ящиков с цветами, и обнюхивал их так долго, что Щен встревожился.
— Ты все-таки осторожней, — сказал он. — Они же маленькие, а ты вон какой верзила…
Но Изотоп в этот момент знакомился с розовыми маргаритками и не обратил на Щена никакого внимания. Наконец, он опустился на передние лапы, чихнул и глубоко вздохнул.
— Как странно, — задумчиво сказал он. — Они совсем, как в моем сне…
— В каком сне? — спросил Щен, сны которого всегда были продолжением реальной жизни, так что он там либо гулял с Рыжиком, либо грыз косточку, либо дрался с котами.
Изотоп помотал головой.
— Понимаешь, — сказал он, внезапно проникаясь доверием к Щену, каждую ночь я вижу удивительные сны. И если бы не они… — Он понурился, зарычал и направился к выходу.
Через три минуты Щен услышал, как он яростно сражается в своей квартире с Робиком.
Несколько дней Щен не видел Изотопа, но понимал, что лед сломан. И почти не удивился, когда он возник однажды утром у его двери, хриплым лаем приглашая выйти на совместную прогулку.
Они хорошо пробежались по скверу, загнали черного кота Тратата на дерево, причем Щен спел озорную песенку:
Жили-были два кота
Тритити и Тратата.
Храбрый Щен побил котов
И сказал: «Всегда готов!»
Напрасно Тратата мяукал и шипел на дереве, призывая на голову Щена всевозможные бедствия и кары. Щен плясал под деревом победный танец, а Изотоп, растянувшись на яркой, не успевшей еще пожухнуть траве, поглядывал на кота снизу такими глазами, что тот невольно начинал цепляться когтями за ветку…
В тот день, после того, как новые друзья по-братски разделили суп с сосисками, который Робик поставил перед Изотопом, он поведал Щену свою тайну.
Тайной Изотопа были его сны. Они приходили, как только он закрывал глаза, и долго еще бродили в его мозгу, после того как он просыпался.
В этих снах он видел вещи удивительные и непонятные: множество деревьев, уходивших вдаль, так что не было им ни конца ни края, широкие поляны с зеленой травой, посреди которых бежала — не из крана, а просто так! — свежая, вкусная вода, и цветы, и далекие синие горы, и еще много разного, чего он не знал и не умел назвать… По снам Изотопа бродили удивительные животные, то добрые, то свирепые; иногда он храбро сражался с ними, но чаще все жили весело и дружно. Он защищал их малышей и беседовал на равных со старшими, а спал, как все они, на траве под деревьями или в глубоких ямах и дышал, дышал, дышал удивительным воздухом, от которого у него раздувались ноздри, а шерсть становилась легкой, чуть влажной и атласной… Иногда, когда приходил голод, он гнался за добычей, преследовал ее, настигал последним, мощным прыжком… и просыпался в душной комнате, где вечно что-то звонило, трещало, гремело и бродил со щеткой или тряпкой постылый Робик…
Щен внимательно слушал рассказ Изотопа. Этот угрюмый пес возбуждал в нем сочувствие, да и сны его были понятны, потому что Щен знал: они существуют на самом деле. Он ведь ездил уже с Рыжиком в командировку в деревню, видел лес, зверей и птиц, правда, не таких, какие снились Изотопу, но, может быть, в других лесах, которых он не знал, водились и такие существа?!
Изотоп замолчал и хмуро огляделся вокруг. За оградой сквера звенели трамваи, неслись сплошным потоком машины, троллейбусы, автобусы… Он очень боялся, что Щен поднимет его на смех. Но тот задумчиво сказал:
— Знаешь, а ведь твои сны есть на самом деле! То есть, я хочу сказать, что, когда мы с Рыжиком ездили в командировку, я все это видел траву, деревья и многое другое. Деревья называются лесом, трава — поляной, а звери…
У Изотопа вдруг засветились глаза, он оживился и стал похож на большого, неуклюжего щенка.
— Слушай, — сказал он, и голос у него как-то странно, тоже по-щенячьи, переломился. — Я хочу туда!
— Куда? — недоуменно переспросил Щен.
— Ну, туда, где деревья, звери и эта… поляна. Как туда добраться?
— Не знаю, — озадаченно отозвался Щен. — Мы с Рыжиком ехали на поезде, потом на машине, и еще…