Страница 19 из 19
— Можно? — тихо спрашивает Скорпиус и, получив утвердительный кивок, касается рисунка кончиком пальца. Он уже разглядывал его, когда тот только появился на руке друга. Альбус даже не удивился. Он вообще был очень странным после приезда. Спокойным. Не истерил, не кричал, как Джеймс, не плакал, запершись в туалете, как маленькая Лили. Он был абсолютно, непроницаемо спокоен. И этот рисунок, внезапно появившийся на коже…
Скорпиус помнит, что он чуть шероховатый, словно чешуйки мягко пробегают под пальцами, топорщатся в точности как у Ангуса, к которому Малфой успел по своему привязаться.
Альбус терпеливо ждет, пока Скорпиус снова исследует его руку.
— Дракон, — хмыкает он, — кто бы мог подумать.
— Ага, — грустно кивает Альбус.
— Скучаешь? — спрашивает Скорпиус в лоб, думая, что все-таки, если бы это случилось с его мамой, он бы... он бы… Даже слезы на глазах от одной только страшной мысли.
— Да, — просто отвечает Альбус и снова смотрит в небо. Пока не начинают слезиться глаза. Слезы ползут по щекам, и он нетерпеливо встряхивает головой, пытаясь их смахнуть.
— Ты же знаешь — она с тобой, — к ним подходит Дамблдор. Он кладет руку на плечо мальчика , - поэтому не стоит плакать, маленький Поттер. Она отдала тебе все, что смогла. Зачем, никто не знает, но важно то, что теперь она навсегда с тобой. Она отдала всю силу своей любви тебе. Не сестре, не брату. Тебе.
— Я знаю, — сипло сказал Альбус, стараясь справиться с волнением, комком подступающим к горлу, — я чувствую.
Он и правда чувствует. Это то, что не передать словами. Что-то, сотканное из неуловимых жестов и недосказанных слов. Это — как ветер и предрассветный туман, как неосязаемая дымка и легкое прикосновение. Это — прелесть материнского взгляда и необходимость чувствовать материнскую ласку.
— Это то, что всегда с тобой, — словно прочитав мысли мальчика, говорит Дамблдор.
Альбус поворачивается и в невыносимо зеленых глазах вопрос. Самый важный. Самый страшный.
— Ведь это из-за меня, да?
— Да, — говорит Аберфорт и прикрывает глаза, словно прислушиваясь к своим ощущениям, — из-за тебя.
— Не говорите так, — твердо говорит Малфой и смотрит на профессора с нескрываемой злостью.
— Я не к тебе обращаюсь. У тебя другое воспитание, другой взгляд. Альбус, — говорит он, — это ее выбор. И тебе с этим жить. Просто жить. Потому что она так хотела. Ритуал подобной силы проводят только в случае смертельной опасности, а раз с тобой все порядке, значит, она сберегла тебя.
— Не надо! — выкрикивает Поттер и кидается прочь.
— Зачем? — укоризненно спрашивает Скорпиус, смотря ему вслед.
— Ты знаешь, кто такой Альбус Дамблдор? — спрашивает Аберфорт.
— Слышал, — уклончиво отвечает Скорпиус, недоумевая, к чему это профессор помянул знаменитого брата.
— Кто такой Гарри Поттер, я думаю, тебе известно.
— Еще бы, — хмыкнул Малфой.
— Самое страшное,— глухо произносит Аберфорт, — самое страшное, что делал Альбус Дамблдор в своей жизни, — это то, что он всегда использовал всех в своих целях. Благих, несомненно. И особенно Гарри Поттера. Ложь победила, мальчик. Ложь, а вовсе не сила добра, как принято считать. Правильная, тщательно выверенная ложь. Я тоже Дамблдор. И я не буду врать Поттеру. Именно из-за него погибла Джиневра Поттер, но это — ее выбор. И он должен это принять.
Скорпиус молча смотрит на Аберфорта и отстранено думает, что неугомонного надо найти до отправки домой. Иначе он снова вляпается во что-нибудь сгоряча. Нет, ну точно ведь вляпается…
Эпилог
Пустота. Это самое точное слово. Пустота в доме, в душе, в мыслях, пустота в жизни. Именно так Гарри Поттер мог себя охарактеризовать теперь — пустой. Он глухо рассмеялся собственным мыслям и, шатаясь, прошел в комнату. Вот уже третий день после похорон Гарри Поттер беспробудно пил. Возмущенная поведением друга Гермиона - «У тебя же дети, Гарри!», - отправила ребят в школу сама. Поттер был немногословен, никого не впускал и предпочитал сидеть в одиночестве.
Камин рассыпался зелеными брызгами, и народный Герой произнес сквозь зубы и не глядя:
— Пошли вон! Все!
Кто-то чертыхнулся знакомым голосом. Таким знакомым, что скулы свело. От злости.
— Не дождешься, Поттер. Ну и вонища у тебя тут…
Малфой неторопливо прошел до окна, распахнул его настежь и высунулся по пояс.
— Ты что здесь делаешь? — слабо икнул пьяный Поттер, туго соображая.
— В окно смотрю, — нахмурился Малфой и внезапно направил палочку на Гарри, посылая мощнейшее отрезвляющее. Поттера буквально сшибло с ног. Он скорчился на полу и прохрипел:
— Ты... ты... ненавижу!
— Ненавидь. — Малфой подошел и аккуратно толкнул носком идеально вычищенного ботинка поттеровское плечо. Абсолютно трезвый, Гарри подскочил и с размаху въехал непрошенному гостю в челюсть. Малфой посмотрел на него почти обиженно, но промолчал. А Герой развернулся к каминной полке и начал методично скидывать все оттуда, швыряя об стену кубки, дипломы и прочую мелочь, обычно так милую сердцу хозяев.
— Что, Герой, надоела народная слава?
— Прочь!!! — зарычал Гарри и кинулся на него в абсолютной, дикой ярости. Малфой ловко увернулся и умудрился дать Поттеру по лицу.
— Я любил ее! Понимаешь, звереныш?! Любил! — прохрипел Поттер, зажимая разбитый нос.
После чего глухо застонал и прислонился к стене. Часы мирно отстукивали секунды, и в тишине голос Гарри показался чужеродным, ненужным:
— И не уберег, — и Поттер внезапно вцепился в свои почти седые волосы и завыл. Просто завыл, без слез.
И не понял, как получилось так, что Малфой оказался рядом и сказал:
— Все закончилось, герой. Все.
И Гарри замолчал, слушая тишину и размеренное дыхание рядом. Он летит в пропасть. Забытое, давно ушедшее ощущение. Он летел так однажды и тогда на его пути встал только один человек. Сейчас он снова движется к пропасти и снова на его пути — Драко Малфой. То ли не даст сорваться, то ли толкнет в спину, пожелав приятного полета.
А часы продолжали отсчитывать секунду за секундой. И пусть иногда кажется, что время остановилось. Часы всегда идут. Всегда.
Конец второй части