Амнезия

И теперь жене этого ублюдка придется тоже придумывать что-то, суетиться, тратить деньги, пристраивать куда-то малолетнюю дочку (я увидел, что девочке сейчас четыре года). А ведь они не знали, кто он. А теперь еще не знают, что с ним.

В переходе, у самой лестницы на поверхность, лежал черный пес. Завидя меня, он вскочил, подбежал, виляя хвостом.

- Анубис, - я протянул руку к его голове. Пес подпрыгнул, радостно тявкнул, лизнул руку, завился вокруг моих ног, - Что, дальше вместе?

Пес несогласно рявкнул, рванулся к выходу. Я поднялся на улицу и невдалеке увидел черный мерседес с шофером. Собака куда-то исчезла.

Я подошел к машине, достал удостоверение, протянул шоферу.

- Слушаю Вас, господин Старший Консультант!

- Вот что, друг... Твой начальник там внизу сейчас занят сильно, он просил, чтоб ты меня повозил сегодня немножко. Понятно?

- Понятно... Что же тут непонятного, - вздохнул шофер, - садитесь.

Я сел на свое любимое заднее сиденье.

- Тебя как звать-то?

- Коля. А Петр Петрович разве не сказал?..

- Ему там совсем некогда.

Шофер вырулил на улицу.

- Куда поедем?

Он застал меня врасплох своим вопросом.

- А мы сначала домой к Петру Петровичу. Он сказал, ты меня довезешь, покажешь. Велел супруге своей передать, что задержится.

- Да? А по телефону не проще?

- Хм... Он меня лично попросил. А я его волю уважаю.

- Ну лично, так лично, - Николай развернул машину в неположенном месте, - бояться было нечего, машин не было совсем.

Снаружи было так пусто, что казалось, будто Москва стала подводным городом.

- А что это нет никого на улицах? Случилось чего?

- Так ведь праздник! День Мира! Празднуют все. Неужто не знаете? Вот ведь потеха... Извините, ежели чего не так говорю. Мои сейчас тоже пьянствуют, отец из Кенигсберга приехал, гостинцев привез.

Я посмотрел на часы в приборном щите и успокоил водителя:

- Не волнуйся, к восьми точно дома будешь.

- А что, за Петром Петровичем заезжать потом не надо больше?

- Нет, больше не надо...

- Вот и славненько. А у меня отец на флоте работает - рыбу привозит изредка - высший класс!!! У них там с рыболовством не ахти, но вот достает... Знакомства...

- Да, без этого жить теперь нельзя.

- Это точно. Раньше вот было больше порядка. А теперь, - он махнул в отчаяньи рукой, - Ерунда одна.

- Ну, Коля, это не нам с тобой удить, ерунда или не ерунда...

- Это точно. Судильщики найдутся. Этих судильщиков у нас пруд пруди. Эх, Россия... А то еще как бывает - наворочает какой-нибудь деловой, а потом - мол, это было историческое решение. А откуда им знать - какое оно. Может, оно через десять лет и вовсе позабудется. А может, было лучше совсем по-другому. Или, наоборот, совершенно все равно - как... То есть через пятьдесят лет у людей в головах все равно все устаканится... Ну, будут они жить чуть лучше, чуть хуже... А думать все равно будут, что живут нормально. Люди - они почти ко всему привыкают... Я вот как засыпаю - все время смерти боюсь. Я подумал - почему. Потому что неизвестно - что после меня будет. Но ведь будет, определенно, это ж как пить дать! Вот и обидно. Правильно я говорю?

- Ты слишком что-то болтливый. Не погонят с работы-то?

- Не-а... Я же говорю - знакомства... - Николай рассмеялся, но я почувствовал, что он замолчал надолго.

Молчал он до самого места.

- Вот, это здесь, пятый этаж, квартира сто пять.

Я поднялся на пятый этаж пешком, раздумывая о том, что я скажу его жене.

На мой звонок долго не открывали дверь, потом кто-то подошел к двери и долго изучал меня в широкоугольный глазок.

- Кто там?

Я снова достал удостоверение из кармана, показал в глазок:

- Я из Управления.

Дверь открылась. На пороге стояла худенькая женщина в коричневом платье. Позади, из большой комнаты, выглядывала девчонка с русыми косичками.

- Мама, кто это пришел? Что это за дядя?

- Это с папиной работы, не мешайся, иди в детскую... Проходите же...

- Да я, собственно... - я понял, что не знаю как ее зовут, и вопросительно посмотрел на нее, ожидая подсказки.

- Клавдия Ивановна.

- Я на минутку... Видите ли, Клавдия Ивановна, - я судорожно перебирал в памяти фильмы военных лет, где родственников погибших оповещали о случившемся, - Дело в том...

- Что-то с Петей? - один из многочисленных сценариев сработал, все потекло без прежнего напряжения.

- Да...

- Это серьезно?.. - она была готова заплакать, едва сдерживалась.

- Это навсегда...

Она охнула, отвернулась от меня, махнув бессильно рукой, мол, проходите, подождите, и ушла. Я закрыл дверь.

Телевизор в большой комнате показывал синие часы. Было без малого шесть.

Окно за телевизором было открыто, я сел рядом, чтобы подцепить побольше свежего воздуха. Стало слышно, как в соседней комнате, за закрытой дверью рыдает женщина.

Под окном медленно прогрохотал трамвай, остановился. Люди вышли, рассосались по подворотням. Больше всего утекло в дом напротив, Урод постройки тридцатых годов, типичный памятник строек коммунхоза. Говорят, что там в квартирах даже не было кухонь - предполагалось, что все будут питаться совместно, внизу на первом этаже. Интересно, как они его перестроили?

Мне стало противно от всего этого: трамвай под окном, эти мостовые, эта развалина напротив. Я представил себе город сверху, как огромное варево мерзкого темно-зеленого цвета. Кто-то мешал ложкой, и на поверхность всплывали и лопались радужные, необычайной красоты пузырьки. Захотелось ударить в бок чана, опрокинуть, забыть этот кошмар.

?Это ничего, это пройдет. Это реакция...? Но ничего не проходило. Бело-голубой тюль рядом с телевизором то надувался, то опадал. Во дворе играли дети.

После продолжительного молчания, в телевизоре заиграла музыка, печальный голос в динамике стал говорить какие-то давно привычные, близкие, но почти не нужные фразы.

- Мама, мама, не плачь, там же дядя чужой, он ждет, мама! - слышалось из соседней комнаты.

- Сейчас, сейчас, доченька, сейчас, - женщина успокаивала не столько дочку, сколько себя. Через пару минут, она вышла ко мне, вытирая лицо мокрым уже платком, подошла к телевизору, выключила.

- Простите. Как это случилось? Что теперь?