Страница 38 из 44
Итиро склонил голову – соглашаясь и принимая условия.
– После того, как ты покинешь Темную Тропу, я буду с тобой, – добавил Совершенномудрый. – Недолго, некоторое время…
– Со мной? – удивленно поднял глаза Итиро. – Мы отправимся по Тропе вдвоем?
– Нет, но Тропа позволит нам поддерживать связь. Сейчас я ничего не могу рассказать об идзинской крепости, в которую тебе нужно войти. Я не знаю даже, в каком месте замка спрятана Кость. Но если на расстоянии дневного перехода от Тропы ты сумеешь пленить какого-нибудь идзина из цитадели, я сделаю так, чтобы его знания о замке стали твоими. Это облегчит задачу. Тебе нужно будет только посмотреть пленнику в глаза. Все остальное сделаю я. Как – это тебя пусть не интересует.
Итиро кивнул. В самом деле, соваться в чужую крепость, о которой ничего не известно, слишком опасно. Даже для лучшего генина клана. И если ямабуси способен оказать хоть какую-то помощь в далеких закатных землях, неразумно было бы ею не воспользоваться. Ну а все прочее… Действительно, разве должно прочее интересовать Итиро?
– Возле замка наша связь прервется, – продолжал «спящий». – Там даже намек на присутствие моей магии сразу выдаст тебя. Поэтому там ты сможешь рассчитывать только на себя. Связь возобновится, когда ты вернешься на Тропу.
Итиро не возражал. Его мысли сейчас занимало другое. И это не осталось незамеченным.
– Я вижу, тебя мучает какой-то вопрос, – вновь послышался голос ямабуси. – Если он внушает сомнения, лучше задай его сразу. Никаких сомнений в твоей душе быть не должно.
– Откуда Совершенномудрому известно, в какой стране и в какой крепости нужно искать Черную Кость? – не сразу, но все же осмелился спросить Итиро.
Раз уж позволено…
– Магическое тэнгэ-цу, – шевельнулись в колдовском мареве плечи размытой человеческой фигуры. – Умение видеть и познавать главное сквозь предметы и расстояния.
– Но если идзинская крепость защищена от магического вмешательства извне…
– В том-то и дело, что извне, – перебил Совершенномудрый. – Но в Черной Кости сокрыта такая мощь, какую не укрыть ни за одним колдовским щитом. Мир непременно почувствует силу Кости, даже если будет высвобождена лишь малая ее толика. Ощутит эту силу и тот, кто умеет чувствовать мир. А идзины в последнее время используют Кость очень часто. Непозволительно часто. Так часто, что мир сотрясается и утрачивает спокойствие. Ты удовлетворен таким объяснением?
Итиро кивнул еще раз.
– Не беспокойся, – снова заговорил ямабуси, – я отправляю тебя туда, где есть то, что нужно мне, и что должен забрать ты. Я не ошибаюсь. Не ошибись и ты. Приготовь оружие, к которому привык, а я подготовлю одежду, которая укроет тебя и не вызовет подозрений у идзинов.
…Воспоминания, вытягиваемые из него горбатым колдуном, становились смутными и путаными. Итиро чувствовал, как сам становится частью собственных воспоминаний, как постепенно растворяется в них.
Немигающие, требовательные и всепроникающие глаза идзинского онмьёдзи постепенно таяли за багровой дымкой. Теперь уже не черная смоль колдовских зрачков, а этот багрянец заслонял мир. И трудно было оставаться в этом мире.
И в этом теле.
И, кажется, кончалось. Все. Навсегда.
Итиро улыбнулся, раздвигая губы, не в силах больше удерживать собственную кровь в переполненном желудке. Горячая и солоноватая, она устремилась наружу. Вместе с душой, которой стало тесно в липкой кровавой ванне.
Глава 8
– Княже! – вскинулся Тимофей. – Кровь!
Сначала тонкие красные ниточки появились в уголках дрогнувших губ, потом заструились сильнее – по подбородку вмурованного в камень человека, по шее, по валунам. Потом губы разжались. И тут уж хлынуло по-настоящему. Густое, темное… Слабая улыбка полонянина стала похожей на глубокую резаную рану.
Видимо, тяжелые глыбы все же раздавили нутро бесермена. Видимо, камень смял потроха. Или это какая-то хитрость? Нет, на хитрость не похоже. Желтое лицо чужеземца бледнело. Узкие глаза с неестественно расширенными зрачками мутнели.
Еще секунда – и торчавшая из камня голова бессильно повисла. Жутковатое зрелище… Окровавленный рот открыт, глаза закатываются. Затихает слабое хриплое дыхание. И капает, капает без конца темно-красная жижа в темно-красную лужу.
– Что с ним? – Тимофей придвинулся ближе.
– Похоже, откусил язык и истек кровью, – хмуро отозвался Угрим.
– Как истек?! – поразился Тимофей. – Что, так быстро?
– Да нет, не быстро. Видать, давно уже свою кровушку глотает. Чудно, как до сих пор не захлебнулся.
Тимофей содрогнулся. Бесермен – одно слово!
Черный бесермен в сером камне не шевелился. И, кажется, уже не дышал.
– Все? Он умер, княже?
– Нет, – покачал головой Угрим. – Еще нет. Но скоро. Очень скоро. В его жилах почти ничего не осталось.
Князь-волхв повел по воздуху ладонью, чуть шевельнул губами. С зуба-столба, придавившего полонянина, будто оползень с влажного земляного обрыва сдвинулся широкий каменный пласт. Сполз, накрыл, закрыл – и голову, и кровь бесермена. Пленника теперь не стало видно вовсе. Лишь одинокая колонна с уродливым выступом в том месте, где только что из камня торчала человеческая голова, подпирала свод подземелья.
– Ну вот и схоронили, стало быть, – ответил князь на немой вопрос в глазах Тимофея.
– Кто это, княже? – глухо вымолвил Тимофей. – Кто это был?
– Воин, лазутчик, вор и ночной тать, обученный убивать исподтишка.
– И откуда ж он такой взялся?
Угрим неопределенно махнул куда-то за спину.
– Его страна лежит за степями кочевников, за владениями желтолицых царей, за далеким восточным морем. Земли, из которых он послан, первыми встречают восход солнца.
– А кто… – Тимофей никак не мог остановиться. Вопросы сыпались сами собой. – Кто послал его из этой заморской страны?
Князь невесело усмехнулся:
– Заморский же колдун, сила которого не уступает моей. Ты вступил на его Темную Тропу, Тимофей. Такие пути способны создавать лишь могущественные чародеи и кудесники.
– Но ведь и ты, княже… Тоже… Смог…
– О нет, я всего лишь в нужный момент протянул к Тропе свою тропку – поменьше и покороче. Поставить развилку на уже проложенную Тропу и взломать ее легче, чем самому прокладывать весь темный путь.
– И ты вот так просто нас нашел на чужой колдовской Тропе? – удивился Тимофей.
Угрим покачал головой.
– Непросто, это было совсем непросто. Отыскать Тропу нелегко. Еще труднее найти на ней человека. Мне помогло защитное слово, которое я наложил на тебя и которое связало тебя со мной.
– А разве заморский чародей не делал того же со своим посланцем? Разве он не знал, что на его Тропу вступили чужаки, пленившие его лазутчика, татя и вора?
– Наверное, делал. Наверное, знал, – ответил князь. Однако по тону Угрима Тимофею стало ясно: «наверное» здесь лишнее и неуместное слово.
– Тогда почему он не разрушил Тропы, как это сделал ты? Почему вообще позволил нам вступить на нее?
– Ему нужно было то, что лежало в твоей седельной суме. Черная Кость. И ему не важно было, кто ее доставит. А без Тропы Кость к нему не попала бы. Думаю, он принял вас за случайную, не представляющую опасности помеху.
Тимофей тряхнул головой:
– Значит, все это из-за Черной Кости, да? Ради нее была проложена Тропа? За ней заморский кудесник отправил своего воина-татя? Из-за нее нас чуть не растерзали латиняне? И чтобы получить ее, ты вырвал нас с чужого колдовского пути?
Угрим кивнул.
– Да, в первую очередь, чтобы получить ее.
Что ж, по крайней мере, честно.
– Она, действительно, так важна, эта Кость?
Еще один кивок горбатого князя-волхва. Потом скупые слова:
– Ты даже не представляешь насколько.
– Что есть Черная Кость, княже? – поднял глаза Тимофей. – Что она такое?
И осекся, встретившись взглядом с Угримом. Смоляные зрачки в озерах белков пульсировали, будто два чернильных нарыва. И с каждым новым толчком зрачки князя-волхва становились все шире. Давящий взгляд немигающих очей проникал в тело и в самую душу. Темные зеницы Угрима затягивали и растворяли в себе.