Страница 28 из 44
И снова – взрыв, пламя, грохот.
Столб огня и дыма ударил из груды человеческих тел и конских туш. Отлетели в сторону чей-то меч, разбитый шлем, оторванная нога… Теперь у Феодорлиха и Михеля шансов выжить было еще меньше.
Кони спешивших на помощь латинян шарахнулись в стороны. Два или три всадника из отряда Зигфрида упали. Однако сам фон Гебердорф, прикрывшись щитом, удержался в седле и сумел справиться с конем. Молодой рыцарь настиг факельщика, срубил татарского нукера длинным мечом. Закричал что-то из-под шлема. Баронская свита заслонила дымящееся месиво из тел, в котором должен был находиться Феодорлих – живой или мертвый. Тимофей видел: пробиться туда уже не было возможности. И оставаться в лагере не имело смысла.
Взрывы больше не гремели. Латиняне приходили в себя, бреши в прорванном кольце начали затягиваться. Бельгутай уводил за собой последних нукеров, и Тимофей присоединился к степнякам.
Татар было немного, до смешного мало их было сейчас, по сравнению с несметной императорской ратью, стягивавшейся к куреню. Но, сбившись в единый кулак, пуская на скаку стрелу за стрелой, воины Бельгутая расчищали себе дорогу. Им вдогонку тоже летели стрелы. Короткие арбалетные болты сбивали всадников и валили коней. И все же десятку посольских воинов удалось прорваться сквозь вражеские ряды.
Латинянские стрелы теперь не свистели над головой, но сзади нарастал шум погони. Оглянувшись, Тимофей увидел всадников, разворачивавшихся широкой облавной цепью. А со стороны императорского лагеря мчались все новые и новые преследователи.
Громкий гортанный выкрик-приказ Бельгутая перекрыл стук копыт. Скакавшие плотной группкой татары рассыпались в разные стороны. Все правильно: поодиночке сейчас спастись проще. Тимофей, однако, продолжал держаться Бельгутая. Угрим наказал ему следить за ханским послом, и Тимофей намеревался исполнять повеление князя, покуда это было возможно.
Так, вместе – бок о бок, стремя в стремя с нойоном – они и нырнули в спасительный перелесок. Еще несколько минут бешеной скачки среди редких деревьев, и беглецы очутились в лесной чащобе – настоящей, густой, дремучей. Здесь пришлось попридержать коней. Хотя ночь только-только вступала в свои права, но под сенью пышных крон уже царил мрак, и излишняя спешка могла только навредить. Во влажной тьме немудрено было лишиться глаза, свернуть шею себе или переломать ноги коню.
По ночному лесу от погони следовало уходить неторопливо и осторожно, полагаясь не столько на скорость, сколько на хитрость, доверяя не зрению, но слуху. Тимофей, в отличие от степняков, знал, как это делается. После ищерских чащоб он в любом лесу чувствовал себя как рыба в воде, а потому без труда ушел от преследователей сам и увел Бельгутая.
Звуки погони постепенно стихали где-то по левую руку. Ханский посол и русский толмач забирали правее.
Глава 6
Укромные леса и перелески закончились к утру. Внезапно закончились – как отрезало. Тимофей и Бельгутай едва успели остановиться под прикрытием обрывающейся зеленой стены. Но поводья оба натянули вовремя.
Впереди раскинулись обширные, хорошо просматриваемые луга. За лугами виднелись поросшие тенистыми рощицами холмы и овраги. А на полпути к ним шла… Погоня? Охота? Вооруженные всадники гонялись за мечущейся зайцем темной тенью. Маленький человечек, одетый во все черное, с невероятной скоростью бежал к лесистым холмам. Причем двигался он не по прямой, а непредсказуемыми зигзагами и стремительными рывками – из стороны в сторону, путая лошадей и не давая себя окружить. Преследователи старались заслонить путь к спасительным деревьям и поймать юркую тень в клещи, но пока им это удавалось плохо. Ветер доносил обрывки лающих команд на немецком.
Всадников было трое: рыцарь в шлеме-ведре и в гербах, изображающих запертые ворота, с ним два помощника-ловца. Судя по всему – оруженосцы. Еще один преследователь неподвижной кочкой лежал в траве – неподалеку от Тимофея и Бельгутая. Рядом валялась лошадиная туша и сломанный при падении арбалет. Видимо, беглец был не так уж и безобиден, как это могло показаться на первый взгляд.
Тимофей присмотрелся к убегавшему. Черные порты, короткий черный кафтанчик с длинными рукавами, широкий черный кушак. Удобная одежда, не стесняющая движений, вот только цвет… В черном наряде хорошо прятаться ночью, но при свете солнца да на зеленом лугу она слишком приметна. Потому и напоролся, видать, на латинянский дозор, бедолага. И на кой его понесло через открытое пространство? Стороной не мог обойти?
За спиной беглеца болталась небольшая сума и торчала прямая палка. Посох, что ли? Но кто таскает посохи за плечами? Не проще ли выбросить палку, чтоб шибче бежать?
Еще больше Тимофей изумился, когда беглец оглянулся назад. Лицо над черным воротом было желтоватым и плоским как блин, с узкими глазками и маленьким приплюснутым носом. Степняк-татарин? Или иной какой бесермен? Но откуда взяться ему в латинянских краях? Уж не из ханского ли посольства?
Да, интересную… очень интересную добычу ловили конные германцы.
– Бельгутай?! – негромко окликнул Тимофей.
– Вижу, – хмуро отозвался тот.
– Твой человек?
– Нет.
– Точно?
– Я своих людей знаю.
Тимофей кивнул. Уж на что степняки похожи друг на друга, но человека с таким лицом он среди татар тоже не припоминал. Да и телосложение. Не было в посольской дружине столь худосочных и низкорослых воинов.
– Погоди-ка, Бельгутай, – вдруг вспыхнула в мозгу неожиданная догадка. – А это случаем не тот, который… А?
Они переглянулись. Поняли друг друга сразу, без слов. А чего не понять-то? Феодорлих говорил, будто неведомый вор, проникший в Веберлингскую крепость, носил черные одежды и лицом смахивал на татарина. Так что вроде бы все сходится.
– А ведь ты прав, Тумфи, – процедил Бельгутай. – Он это. Руку даю на отсечение – он.
Беглеца тем временем атаковали. Улучив момент, когда оруженосцы зажали-таки юркую темную фигуру с двух сторон, ограничивая пространство для маневра, германский рыцарь направил коня на чужеземца. Опустилось поднятое к небу копье. Золоченые шпоры вонзились в конские бока.
Бесермен заметил опасность. Перестал метаться. Остановился. Рванул из-за плеча свою палку. Нет, не палку! Тимофей ахнул: в заспинном посохе, оказывается, укрывался небольшой потаенный меч!
Из простой, нарочито даже простой, удлиненной деревянной рукояти, лишенной защитного перекрестия и имитировавшей верхнюю часть посоха, торчал чудной клинок – темный, короткий, прямой, со скошенным острием. Полые ножны – нижняя часть посоха – так и остались висеть за спиной.
Чуть пригнувшись и удерживая двумя руками меч над головой, черный бесермен замер в диковинной боевой стойке.
Германец коня не остановил. Оно и понятно: шансов у пешца, пусть даже и обретшего оружие, не было никаких. Ну, или почти никаких.
«Интересно, эти трое хотят убить его или только ранить и полонить? – пронеслось в голове Тимофея. Он покосился на труп четвертого германца, явно павшего от руки беглеца. – Или как получится?»
На маленького человечка несся огромный рыцарский конь, закрытый окольчуженной попоной. Шею и грудь немецкого скакуна защищали широкие изогнутые пластины, череп укрывало блестящее стальное оголовье. В седле с высокими луками восседал закованный в железо всадник. Кольчуга, нагрудник, наплечники, наручи, поножи, латные перчатки, горшкообразный шлем с узкой смотровой щелью…
И большой, прикрывающий тулово от седла до шлема, треугольный щит в левой руке. И длинное копье-лэнс – в правой. Таким копьем всадник легко достанет пешего противника, в какую бы сторону тот ни метнулся. Однако бесермен не стал отскакивать в сторону. Бесермен ринулся вперед. Он атаковал сам!
С рыцарским жеребцом пеший мечник разминулся едва-едва, в последнее мгновение переступив с ноги на ногу и перенеся вес гибкого, подвижного, прямо-таки текучего тела с одной точки опоры на другую. И чуть развернувшись при этом. Чуть-чуть, самую малость…