Слишком поздно (ЛП)

- Еще раз! – она отчаянно кричит. - Люк, пожалуйста!

Я киваю и иду к барной стойке. Аса лежит на полу, прижимая руку к шее. Кровь течет по его пальцам вниз по руке. Грудь тяжело вздымается. Я направляю дуло пистолета на него.

Глаза Аса широко открыты, он оглядывается вокруг в поиске Слоан.

Она стоит за мной, от страха сжимая мою футболку. Аса находит ее взглядом.

- Ебанная шлюха, - с трудом выговаривает. - Я соврал. Ненавижу твою чертову лазанью.

Я выстреливаю.

Слоан вскрикивает и прижимается лицом к моей спине.

Я поворачиваюсь и притягиваю ее к себе. Она плачет, изо всех сил схватившись за меня.

Но у меня нет больше сил стоять.

Хватаюсь за барную стойку и опускаюсь вместе со Слоан на пол. Сажаю ее на колени, и она прижимается ко мне. Я терплю боль в руке, пока держу ее. Зарываюсь лицом в волосы Слоан и делаю глубокий вдох.

- Ты в порядке?

Она рыдает, но все-таки кивает головой.

- Ты ранена? - я пытаюсь осмотреть ее, и вроде она

цела. Я кладу руку на ее живот и, закрыв глаза, выдыхаю. - Прости, Слоан. Мне так жаль, малыш.

Мне кажется, что я предал ее. После всего, что я сделал, чтобы защитить Слоан, он все таки нашел способ добраться до нее.

Она крепко обнимает мою шею, и я чувствую, как она качает головой.

- Спасибо. - Она сжимает меня со всей силы. - Спасибо, спасибо, спасибо, Люк.

Сейчас сирены совсем близко.

Кто-то стучит в дверь.

Райан забирается через окно и оценивает ситуацию, затем идет ко входной двери и открывает ее. Заходят полицейские в форме, некоторые из них раздают приказы друг другу. Один из них пытается обратиться к нам со Слоан, но Райан не дает ему это сделать.

- Оставь их на минуту. Черт.

Они дают нам несколько минут. Я обнимаю Слоан, когда в дом заходят работники скорой помощи. Пока они проверяют его пульс. Пока один из них объявляет, что Аса мертв.

Я продолжаю прижимать Слоан к себе, когда Райан садится рядом с нами на пол.

- Я видел твою машину, - говорит он, имея в виду аварию. - Ты в порядке?

Я киваю.

- Кто-то пострадал?

Райан качает головой

- Кажется, только ты.

Слоан отстраняется и испуганно смотрит на меня.

- О господи, Люк, - она дотрагивается до моего лба. - Он ранен! Кто-нибудь помогите!

Слоан слезает с моих коленей, к нам подбегает врач. Он осматривает на мою голову.

- Вам нужно в больницу.

Райан помогает врачу поднять меня с пола. Я хватаю Слоан за руку, она хватается за нее двумя своими.

- Ты в порядке? Что случилось?

Я подмигиваю ей.

- Всего лишь небольшая авария, детка. Нельзя утонуть в бутылке от воды, если на круизном лайнере полно тако с лососем.

Слоан улыбается и сжимает мою руку.

Райан стонет и смотрит на врача.

- Поверьте, нет ли у него сотрясения. Он делал так и в прошлый раз, когда был ранен. Нес всякую чепуху.

Врачи относят меня в машину скорой помощи, и я до сих пор держу Слоан за руку. Она садится рядом со мной и, наклонившись, целует меня в губы.

Отстранившись, она улыбается, хотя в глазах беспокойство.

- Все закончилось, Люк? Этот кошмар наконец закончился?

Я киваю и дотрагиваюсь до ее щеки.

- Все кончено, Слоан. Теперь уже навсегда.

После смерти Аса я провел три дня в больнице из-за аварии. Слоан осталась со мной. После всего, что произошло, мне не хотелось оставлять ее одну в квартире.

До сих пор она не проронила ни слова о том, что произошло в тот день, пока я не приехал. Надеюсь, однажды она заговорит, но я не хочу на нее давить. Мне известно на что способен Аса, и даже не хочется думать что Слоан пришлось пережить. Она ходит к психотерапевту, и ей вроде бы становится легче — а о большем я не могу просить. Я просто хочу, чтобы Слоан двигалась вперед, а темп совсем неважен.

В день моей выписки должны были хоронить Аса. Мы со Слоан в то утро находились в квартире, пакуя ее вещи, когда услышали эту новость от Райана. Я рассказал об этом Слоан, но было очевидно, что после всего, что ей пришлось вынести, на похороны она не пойдет.

Позже, когда мы ехали к моим родителями Слоан вдруг заявила, что хочет пойти на похороны, и попросила повернуть назад. Естественно, я пытался ее отговорить, меня расстраивало, что она сама себе делает хуже. Но в то же время я понимал, что Слоан знала Асу, как никто другой. Да, она до ужаса его боялась, но именно она была одной из немногих, кто был действительно дорог Аса. Хоть и проявлял он свою любовь весьма странными способами.

Кроме нас не пришел никто.

Я пытался представить, каково ему было. Без семьи и с друзьями, которые в итоге оказались предателями. Не было ни души, только священник, Слоан, я, и работник похоронного бюро.

Не скажу, что я проникся и понял Аса, ведь именно из-за него самого в этом зале было пусто. Но мне как никогда было его жаль. Однако он всем приносил лишь боль на своем жизненном пути, и виноват в этом лишь сам Аса.

Слоан не плакала. Вся процедура заняла минут десять. Священник поспешно произнес проповедь и помолился, а потом спросил нас, не хотим ли мы что-нибудь добавить. Я покачал головой, потому что, собственно, я здесь только из-за Слоан. Она же кивнула. Слоан крепко сжала мою руку, взглянула на гроб и глубоко вздохнула.

- Аса… - начала она. - У тебя был огромный потенциал. Но каждый божий день ты ждал, когда мир отплатит тебе за несколько дрянных лет твоего детства. Вот твоя самая большая ошибка. Мир нам ничего не должен. Мы берем то, что нам дают, и пытаемся улучшить это. Но ты взял и все испортил, по-прежнему ожидая чего-то большего.

Слоан отпустила мою руку и шагнула вперед. У гроба не было ни цветочка, поэтому она нагнулась и сорвав одуванчик, положила его на крышку. А после прошептала:

- Аса, все дети заслуживают любовь. Мне жаль, что у тебя ее никогда не было. Я прощаю тебя. Мы прощаем.

Несколько минут Слоан стояла молча. Я не знал, молилась ли она или просто тихо прощалась с ним. Я ждал, пока она не взяла меня за руку и повела к выходу.

Я был рад, что мы наконец ушли. Наверно ей важнее было быть здесь, чем я предполагал.

С того дня прошло семь месяцев, но я часто его вспоминаю. Я думал, что понял слова Слоан перед гробом. Но сейчас, стоя перед кроваткой своего сына и наблюдая как он мирно спит, я внезапно осознал, что Слоан имела ввиду, когда сказала: «…Я прощаю тебя. Мы прощаем».

Тогда я думал, что она имеет в виду меня. Что мы оба простили Аса.

Но сейчас я понимаю, что она имела в виду себя и нашего сына.

Слоан простила Аса, потому что несмотря на то, что тогда она была на маленьком сроке, должно быть, она знала, что Аса скорее всего биологический отец ребенка. Именно поэтому ей так нужно было пойти на похороны. Ей надо было завершить эту историю не для себя, а для сына, которого Аса никогда не суждено было увидеть.

Мы лишь однажды говорили о предположении, что Далтон может не быть моим биологическим сыном, когда ему было две недели. Слоан купила тест на отцовство, опасаясь, что меня будет тревожить, кто же отец ребенка. Она боялась, что эти мысли будут пожирать меня изнутри, и не хотела, чтобы между нами были недомолвки.

Тест на отцовство лежит нетронутый с того самого дня в ванной, да и Слоан больше не спрашивала о нем.

Сейчас, разглядывая своего спящего малыша, ко мне вдруг пришел ответ. Неважно, кто отец ребенка. Важно, что Слоан — его мать.

Вспоминаю тот день, когда Аса познакомил меня со Слоан. Она мыла посуду на кухне, покачиваясь из стороны в сторону. На ее лице был покой, который, как я вскоре узнал, был редкостью.

Такой же покой и на лице Далтона, когда он спит. У него ее темные волосы, ее глаза, ее дух.

Важнее этого на свете ничего нет. Я хочу чтобы она поверила! Чтобы она знала, что мне не важно, кто биологический отец Далтона. Я люблю его не потому что есть шанс, что я могу быть его биологическим отцом.

Я люблю Далтона, потому что я — человек. Потому что не могу не любить. Люблю его потому, что я его папа.