Страница 10 из 11
На следующий день Том проспал до обеда и ни разу не встал на ноги, только ползал как раньше, словно и не было никакого чуда. Проходя мимо детской площадки, Бьянка заметила, как притихли соседи, свидетели вчерашнего происшествия, но вслух никто ничего не говорил и не спрашивал.
Томаш встал на ножки после двух недель перерыва. Еще дней через пять играл с камешками на берегу, как обычно, только теперь сам ходил и даже пытался подпрыгивать, забирался на каменистые возвышения, уверенно сбегал вниз. Он выглядел счастливым и здоровым ребенком. Бьянка наблюдала со стороны – Томаш не просто шагнул вперед, а сделал огромный смелый рывок. И сама она переступила через сомнения и подавила в себе мучительный страх, по крайней мере один из них. Она по-прежнему ощупывала его ножки, с замиранием сердца следила, как малыш разбегается, опасалась падений и новых переломов – Томаш передвигался так быстро, слишком быстро! Но Бьянка впервые в жизни позволяла сыну ощущать себя таким же, как все дети, которых он видел и знал.
А Миша с мамой перестали гулять во дворе. Когда Бьянка случайно встретила их в универмаге, то женщина, подхватив ребенка на руки, кивнула и поспешила выйти из магазина раньше, чем Томаш смог подбежать к Мише поздороваться. Все это наверняка утряслось бы и даже забылось, но спустя некоторое время произошел еще один необъяснимый случай, который заставил Бьянку призадуматься. В ее голове постепенно складывались отдельные составляющие удивительной версии, не похожей на реальную – но куда денешься, если события происходят на самом деле, а не в каком-то фантастическом кинофильме.
Глава шестая
Симптом
Занимаясь приготовлением обеда на кухне, Бьянка, как обычно, перебирала в голове важные дела на предстоящую неделю, как вдруг рука соскользнула и со всей силы пробороздила по новой терке, на которой она шинковала морковь. Бьянка даже не почувствовала боли, но прочная сталь была до того хорошо отточена, что на морковку тут же брызнула струя крови.
– Вот, черт возьми! Последнюю морковку испортила!
Бьянка облизала палец и увидела, что ранка намного серьезнее, чем можно было предположить. Она просто стесала кусок пальца! Кровь текла сильно даже под струей холодной воды, так что пришлось доставать аптечку. Бьянка зажала рану куском ваты и стала рыться в коробке с медикаментами, чтобы продезинфицировать и перевязать палец. На кухне показался Том, задумчивый и сосредоточенный, он потер ладошкой о футболку и подошел к Бьянке.
– Привет, солнышко, насмотрелся мультиков? Скоро обедать будем, только перевяжу палец, а то порезалась.
Бьянка продолжала копаться в коробке. Куда же она могла задевать йод? Том стоял напротив с довольно странным видом, будто спал с открытыми глазами. Затем мальчик приблизился вплотную и потянулся к маме. Бьянка заметила покрасневшие руки и вспыхнувший румянец на щеках. Она бросила аптечку, но в этот раз Томаш сам взял мамину руку, ту, что она порезала, и прикоснулся к ранке своей ладошкой. Сначала Бьянка почувствовала накатывающееся волнами тепло, потом – жар, с каждой секундой становилось все горячее, перед глазами заплясали прозрачные точки, она хотела что-то сказать, но губы прочно сомкнулись, не давая словам вырваться наружу. Бьянка подумала, что сейчас зальет ребенка кровью и перевела взгляд на руку, но с удивлением обнаружила, что кровь просто перестала течь, а мальчик продолжал гладить разгоряченной ладошкой поврежденный палец. То, что в следующий момент она увидела, вообще не укладывалось в голове: вместо открытой кровавой ссадины на том месте, где Бьянка только что стесала кусок пальца, красовался свежий рубец, плотный, абсолютно затянувший ранку, настоящий сформировавшийся рубец. Такой мог появиться в лучшем случае через неделю, если оставить руку на время в покое. Том взглянул на мать, в песочно-голубой пропасти маячили огненные отблески, но чего? Никакого огня, свечей, камина, ничего, что бы отливалось таким светом в глазах. Мурашки пробрали Бьянку от пяток до самой макушки. Что же это такое? Кто это? Ее сын? Разве это Томаш? Она боялась шевельнуться, рассматривая кончик пальца, откуда только что струилась кровь, и не верила своим глазам: рубец бледнел и терял плотность. Еще через мгновение малыш развернулся и вышел из кухни.
– Том? Томаш, сынок! – Бьянка окликнула его, но мальчик не ответил.
Когда она заставила себя встать и зашла в комнату посмотреть, что делает ребенок, тот спокойно сидел перед телевизором, досматривая мультфильм про Спирита.
– Сыночек, маленький, покажи мне ладошки.
От навалившегося страха Бьянка не могла совладать с тремором в руках и ногах, она села рядом и обняла малыша, взглянула на его ладони – слегка розоватые, но жар, кажется, прошел. Томаш, спокойный и расслабленный, с большим удовольствием смотрел мультик. Он выкрутился из маминых объятий, выдернул руки и спрятал их под подушку.
– Том, как ты это сделал, малыш? – она смотрела на сына, но лицо его оставалось безмятежным, как у младенца.
– Смотри, мам, он сейчас перепрыгнет через пропасть! – воскликнул Томаш, будто не слышал, что мама его о чем-то расспрашивает.
Бьянка чмокнула сына в лоб и вернулась на кухню. На столе все еще лежала разделочная доска с нашинкованной морковкой, перепачканной кровью, тоненькая изогнутая струйка дотянулась до края и капала с доски на пол. Вот оно! Вот ее кровь, это не приснилось, не привиделось, никакого сумасшествия, все было на самом деле! Бьянка стояла посреди кухни, она пыталась осмыслить произошедшее, но никакого логического объяснения не находила.
Она выключила кипящий на плите суп и бросилась к книжным полкам с медицинскими энциклопедиями и монографиями, судорожно листала тонкие страницы, даже порвала несколько листов – так дрожали и не слушались ее руки. Затем достала коробку с газетными вырезками и статьями на тему чудесного исцеления, нетрадиционных способов лечения, ясновидения и всякого разного бреда. Она перебирала пожелтевшие газеты и страницы толстенных книг, испещренные мелким шрифтом и схемами, надеясь найти что-то вразумительное. Ее все сильнее и сильнее колотило. Не найдя ответа в тоннах медицинских терминов, Бьянка откинулась на диван и зажмурилась.
– Надо поспать, – она произнесла вслух, встала, дошла до ванной, опустила голову под ледяную струю.
Замотавшись в полотенце, заглянула в комнату к Тому, мультфильм уже закончился, и ребенок спал, обнимая пушистого медведя. Бьянка раздела Томаша и перенесла в кроватку. К шести годам он окреп, и процесс одевания-раздевания больше не причинял боли, мальчик даже не пошевелился, только зажмурился и улыбнулся во сне. «Наверное, проспит до завтра», – подумала про себя Бьянка и не ошиблась. Она и сама отключилась, как только прислонилась к подушке. Но ее сон, в отличие от ребенка, будоражил и беспокоил всю ночь. Странные образы расплывались туманными видениями, лица из ночных баров преследовали и отличались крайней навязчивостью, кудрявый ангелочек махал белоснежной ручкой издалека, светящееся пятно на небе то приближалось, то отдалялось, то вращалось вокруг, завораживая и зазывая куда-то в глубину Вселенной. В магическом звездном водовороте стали мелькать знакомые лица: дети, взрослые, мужчины, женщины. Сквозь пелену она увидела кровь на тертой морковке, свою собственную руку с глубокой ссадиной, Мишу с вывернутой коленкой, искореженные лица погибших в автокатастрофе студентов и глаза доктора, склонившегося над ней в машине скорой помощи. Сухая бабочка, ожившая в ладошках Тома, взлетела и опустилась на блеклый скукожившийся сугроб, который постепенно таял и утекал в желоб для сточных вод. Бьянка вскрикнула и села на кровати. Часы показывали девять утра. Ощущение такое, словно и не спала вовсе. Она пощупала руку – бледный рубчик на пальце еле заметен. Значит, все-таки не приснилось, все-таки было, БЫЛО!!! Она побежала в детскую. Томаш еще спал, Бьянка прикоснулась губами ко лбу – холодный, температуры нет, дышал ребенок спокойно, сердце ритмично отстукивало свою песню. Ничего такого, что могло встревожить, однако Бьянка не успокоилась. Даже вслух не отважилась произнести – ее шестилетний сын прикосновением руки тут же, на глазах превратил свежую ссадину в маленький шрам. Как ни крути – это произошло на самом деле, не во сне, не в кино, а здесь, на этой кухне!