Каро-Кари

Как-то с этим забиякой столкнулся заведующий корпунктом ТАСС Гена Кравченко в баре отеля «Марриотт». Это – одно из немногих мест в Исламабаде, где свободно продавали спиртное. Только иностранцам, разумеется. Стэнли там разглагольствовал о том, как русские «наложили в штаны» в Афганистане, какое они, в сущности, дерьмо, поскольку позволили нищим дикарям развалить свою страну и теперь побираются по всему миру. Гена плеснул американцу виски в физиономию, и тот отправил его в нокаут, сломав челюсть. Целый месяц после этого Гена питался через трубочку.

Но корейцам было невдомек, что за фрукт этот Стэнли. Капитан команды поклонился (восточная вежливость) и выразил готовность провести с Паттерсоном показательный поединок. Дескать, покажите ваш профессионализм, раз уж вам так приспичило. Бедняга не подозревал, что Стэнли не настроен на бесконтактный спарринг, ему хотелось покуражиться над азиатами, размазать их по стенке. Точнее, по земле, покрытой зеленой травкой.

Сцепив руки, он поднял их над головой в приветственном жесте. Трибуны, на которых было немало американцев, восторженно заревели. Паттерсон повернулся к капитану. Тот красиво смотрелся в белоснежном кимоно, с черным поясом. Паттерсон – в жеваной майке и шортах – по экстерьеру проигрывал.

Капитан приветливо улыбался. Может, и осилил бы он американца, если бы сообразил, что предстоит серьезный бой. Но такая мысль ему в голову не пришла. Ну, вылез на арену подвыпивший зритель, не калечить же его! Это была ошибка.

Во время рукопожатия американец по-доброму глянул в улыбающиеся глаза капитана и по-хулигански саданул его рантом ботинка в голень. Стэнли носил тяжелые армейские башмаки, совсем не гармонировавшие с шортами. Кореец взвыл и рухнул на траву, прижимая к себе поврежденную ногу.

Часть стадиона онемела от удивления, часть радостно завопила. Стэнли рубанул кулаком воздух, плюнул в сторону оторопевших членов корейской команды и трижды проорал: «Гребаные макаки!».

Вот тогда на арену спустился Ксан – в летнем костюме, белой рубашке и при галстуке. В городе он славился своим пижонством, одевался безупречно, и туфли его сверкали не хуже, чем лаковые бока БМВ, на котором разъезжал посол Матвей Борисович Харцев.

В доморощенных соревнованиях, которые устраивали американцы и англичане, Ксан не участвовал, и Паттерсон с ним не сталкивался. Вылупился на него, как на идиота, который не бережет свое здоровье. Издевательски ухмыльнулся и поманил к себе рукой. Цып-цып, поди сюда, папочка научит тебя, как соблюдать осторожность и не высовываться.

Ксан снял пиджак, аккуратно свернул, но вместо того, чтобы положить на траву, швырнул в лицо Стэнли. Тот инстинктивно взмахнул руками, чтобы отбросить ненужный ему предмет, и тотчас получил сильный удар по той части организма, которую не могли защитить тонкие шорты. Американец согнулся крючком, прижав руки к пострадавшему органу. В отличие от него, у Ксана на ногах были дорогие туфли ручной выделки, так что ущерб, нанесенный забияке, не был непоправимым, и в скором времени тот должен был прийти в себя. Поэтому Ксан не остановился и продолжил молотить Паттерсона. В кровь разбил ему лицо, а когда американец попытался провести контрудар, вывернул ему пальцы правой руки так, что тот уткнулся носом в землю и застыл в нелепой позе.

Все это продолжалось с полминуты, не больше. Корейцы, опомнившись, набросились на русского и оттащили от корчившегося на земле Стэнли. Ксан поднял пиджак, отряхнул его и вернулся на свое место.

На следующий день в посольстве только и разговоров было, что о драке на стадионе. Мужчины хвалили Ксана, который «влындил» пиндосу, женщины восхищенно смотрели на него. Были, правда, и такие, которых задела жестокость Ксана. «Он мог убить его», – ужасалась бухгалтерша Раечка Куренева, которая недолюбливала Ксана с тех пор, как он проигнорировал ее призывные взгляды. Раечка была дамой любвеобильной и не прощала мужчин, не отвечавших ей взаимностью. Правда, таких находилось немного.

Ксан вообще вызывал повышенный интерес женской половины посольства. Все знали, что он разведен, и удивлялись, что такой ладный мужик не затевает любовных романов. Раечка была не единственной, кто пытался его соблазнить. Были и другие, включая замужних дам, но никто не добился успеха. В конце концов, все пришли к выводу, что он нелюдимый бука, и не зря жена его бросила. Каковы были на самом деле обстоятельства супружеской размолвки, сплетники не знали, но нравилось считать, что бросила именно жена. Как с таким жить? Конечно, он приветливый и вежливый, но взгляд равнодушный и жесткий, так и веет холодом.

– А вы тогда здорово отделали этого америкоса! – подобострастно заметил Караваев. – Это вы прием применили специальный, да?

– Специальный, – угрюмо подтвердил Ксан, намекая на то, что дешевой лестью его не проймешь, и коменданту лучше помолчать. Но тот не унимался.

– Это карате было? Или кунг-фу? А может, айкидо?

Ксан зыркнул на надоедалу, но ничего не сказал. Должен ведь этот болван понять, что его болтовня раздражает. Но Караваев упорствовал.

– А вам ничего за тот случай не было? Ну, там, на стадионе?

«Стану я тебе еще рассказывать, как на меня Старых напустился, – подумал Ксан. – Зверем необузданным обозвал. Отругал за то, что вылез на всеобщее обозрение, внимание к себе привлек. Здесь он, конечно, прав, крыть мне было нечем. А комендант не дурак, намекает, что мы с ним одного поля ягоды, оба – нарушители общественного порядка. Я мордую американца, а он спьяну вламывается в дом к дипломатическому представителю скромной, но уважаемой европейской страны. Значит, следует проявить сочувствие к корешу! Ни хрена не следует. Ничего тебе не поможет, Караваев. Не отвертишься».

– Ты сюда бражку пить приехал или бабки зарабатывать? Гляди, отправит тебя Бахыт Бахытович на историческую родину раньше срока.

– А как проживешь? – всплакнул комендант. – Машины нету, в город не съездишь, жена со скуки мрет: ни кино, ни театров, ни концертов, хоть вешайся. А в магазинах выпивку не продают! Сухой закон, мать их… Я ж не дипломат, не могу вискарь из Европы выписывать.

Сотрудники техсостава посольства не имели права на выписку, то есть на беспошлинный ввоз товаров из-за рубежа – эта дипломатическая привилегия особенно ценилась в исламских странах, где запрещена свободная продажа алкогольной продукции. Конечно, выписывали и другие товары – одежду, часы, электронику – но горячительные напитки уверенно держали первенство. Дежурные коменданты, рабочие, врачи, водители выпрашивали у дипломатов вожделенные бутылки, правда, далеко не всегда получали искомое. Хорошо, если удавалось подружиться с каким-нибудь вторым, третьим секретарем или советником, обеспечив себе ежеквартальный приток «жидкого топлива», без которого трудиться в стране с тяжелым климатом (в реестре российского МИД Пакистан считался именно таковой) было немыслимо. Когда же полезных контактов установить не удавалось, приходилось рассчитывать на случайную щедрость дипломатов, бросавших с барского плеча пузырь-другой.

Многие делали это неохотно, ведь алкоголь в Пакистане был своего рода валютой, и его всегда не хватало. Для поддержания связей с местными гражданами – неважно, из официальных, общественно-политических, журналистских или иных кругов – непременно требовалось спиртное. Чем плохо – получить за информацию литр виски, который на черном рынке стоил 60–80 долларов, в зависимости от качества и марки! Посольские сотрудники давно усвоили, что пакистанская элита больше всего привыкла к «Джонни Уокер» 12-летней выдержки и даже именовала себя «обществом блэк лэйбел». Прочие виски, а также джин, водка, ром, коньяк и бренди тоже пользовались спросом. В хороших винах местная публика чаще всего не разбиралась. Винная культура в этой стране не была развита, жаркий климат и обилие инфекционных заболеваний настраивали на употребление крепких напитков.

Дипломаты, приезжавшие в Пакистан, быстро усваивали, что алкоголь здесь можно менять не только на информацию, но и на «живые» деньги. Самый простой и надежный способ заключался в предоставлении права распоряжаться своей «выпиской» лицензированным дилерам. Даже младшим дипломатическим чинам, атташе или третьим секретарям каждые три месяца разрешалось приобрести такое количество живительной влаги, которого им хватило бы на пару лет. Для тех, кто постарше (от советника до посла), количество существенно увеличивалось. Квоты регламентировались пакистанским Министерством иностранных дел, вероятно полагавшим, что потребность в алкоголе резко возрастает по мере карьерного роста дипломатического работника.