Дети Шини

И тут он так странно уставился на меня снизу вверх этими своими красивыми серо-зелеными глазами. Молча и пристально, как будто хочет сказать нечто очень важное, но отчего-то не может, затем всё-таки негромко, но весьма ясно произнес:

- Блин.

- Что?

- Мы не взяли воду.

- И нафига я с вами связался? - Марков с раздражением перерывал свои вываленные на диван вещи и, наконец, выудив из них теплый, темно-бордовый пуловер, растянул обеими руками и принялся разглядывать, точно в первый раз видел. - Можно было сразу догадаться, что всё будет совершенно не организованно.

- Нафига вы ко мне прицепились? - вспыхнул в ответ Якушин, поднимаясь в полный рост. - Не нравится - выметайся. И вообще, если кому-то холодно, жарко, душно, неудобно, если у кого-то есть несовместимые с моей жизнью требования или собственный райдер, тот может катиться на все четыре стороны.

- Слушай, Марков, - Герасимов уже переодевшись в джинсы и черную толстовку с красным логотипом Рамштайна на груди, намертво прилип спиной к печке и грелся. - Ты как-то всё не так понял. Ты - сам по себе, Саша - сам по себе, я сам по себе, все мы сами по себе. Просто сейчас находимся в одной точке геолокации.

- Ничего подобного, - запротестовал Марков. - Пока мы Дети Шини, мы не сами по себе. Правильно я говорю, Осеева? Кстати, глянь, не очень свитер мятый?

Он подошел ко мне и стал совать под нос свой пуловер. Марков явно выбрал меня в свои союзники. Это было и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо, потому что избавляло от препираний с ним самим, а плохо, потому что он считал, что я буду отдуваться за него.

- С Детьми Шини - это не ко мне, - тут же пресекла я. - Это к Петрову. Ему нравится такая игра. А свитер мятый, но наденешь, будет не заметно.

Петров долго и тщательно вытирал пёстрым кухонным полотенцем сумочку от камеры, но когда услышал свою фамилию, отвлекся и его чуть раскосые, обычно веселые глаза, вопросительно замерли.

- А что такого? Нормальная игра. Ничем не хуже других. Я даже кино собираюсь такое снять "Одинокие странствия Детей Шини" или "Дети Шини: побег", или "Дети Шини на краю Вселенной". Там будет про всякие разные наши приключения.

- Какие ещё приключения? - глядя исподлобья переспросил Герасимов.

- Которые будут, конечно же, - запросто ответил Петров, точно это было само собой разумеющимся.

- Так мы же разделимся, - сказал Герасимов.

- Не нужны нам никакие приключения, - одновременно с ним сказал Марков.

- Вы не понимаете! - пожалуй, чересчур пылко отреагировал Петров, обеими пятернями приводя примятые капюшоном волосы в состояние привычного художественного беспорядка. - Никому же не интересно будет смотреть кино, про то, как вы на печке носки сушите, в носу ковыряете или болтаете всякую свою дребедень. В кино обязательно должно происходить, что-нибудь интересное. Это вам не книжки читать, где можно какой-нибудь дуб на трех страницах описывать, и ещё на четырех отношение героя к этому дубу, и, где, самое удивительное, это нормально, прокатывает. В кино всё совсем иначе. Это отдельная наука. Точнее искусство.

Якушин громко и осуждающе вздохнул, потер стриженые виски, точно у него внезапно началась головная боль, и полез вытаскивать всякую разную утварь из деревянного шкафчика рядом с жестяной раковиной, и вскоре отыскал электрический чайник, затем пошел на улицу, набил доверху снегом и вскипятил воду. А мы ещё какое-то время были вынуждены слушать о творческих планах Петрова, который так возбудился этим разговором, что стало ясно, раньше он ни с кем так долго на эти темы не говорил.

Все, кроме Амелина, переоделись в сухие вещи, а мокрые развесили сушиться по комнате. А тот даже пальто не стал снимать, сказав, что сначала должен согреться. Пришлось заставить его снять хотя бы кеды, потому что они были насквозь заледеневшие, а взамен Якушин выдал ему старые разбитые и очень смешные круглоносые ботинки, должно быть дедушкины ещё.

Потом мы с Петровым кое-как настругали бутерброды с колбасой и сыром, достали шоколадки и даже попробовали пожарить в печке сосиски, насадив их на вилки, но они тут же благополучно сгорели и сухими угольками попадали в топку. Зато, благодаря этому, воздух наполнился ароматом жареного мяса, и от этого на душе стало значительно теплее.

- Сколько времени? - спросил Якушин, когда закончили пить чай и обсуждать кому тяжелее было идти.

Марков взглянул на телефон:

- Восемнадцать тридцать.

- Наверное, уже ищут? - осторожно предположил Петров, но его никто не поддержал, потому что об этом было неприятно и волнительно думать.

И все сразу как-то резко замолчали, как будто темы для разговоров закончились. Обычно в таких случаях можно было залезть в сеть и изолироваться, но теперь мы оказались в совершенно новых условиях. Однако Герасимов вспомнил, что взял с собой планшет, а Петров додумался прихватить ноут, и они, принялись настраивать Петровский компьютер в надежде подключить его к планшету, чтобы поиграть друг с другом.

Амелин же, так и не раздеваясь, сидел в наушниках, прислонившись к стене. И когда никто не смотрел, взгляд его больших темных, как ночь, глаз становился отрешенным и пустым, как бездонный колодец, но стоило кому-то повернуться, как он тут же смутившись, натягивал отрепетированную детскую улыбку.

С игрой у них так ничего и не получилось. Петров включил телевизор. Целый час мы ждали, что скажут что-нибудь про нас, но ничего не сказали. И он заметно расстроился, потому что очень хотел увидеть себя по телеку.

Тогда я подумала, что мои родители возможно ещё даже не знают, что я ушла, потому что возвращаются домой иногда даже позже девяти, а дозвониться до них - это ещё нужно постараться. И тут я поняла, как дико устала за этот день, ещё немного и могла свалиться со стула.

В жизни никогда не думала, что доведется спать на настоящей печке, такой белой и большой, как в сказках. За пёстрой шторкой обнаружился замечательный тёплый угол с большой перьевой подушкой и двумя ватными одеялами. Наверху было очень жарко, так что одно одеяло я всё же отдала ребятам. Сняла узкие джинсы и с невероятным блаженством устроилась на лежанке. За окнами протяжно завывала метель, и от её внезапных порывов стёкла слегка подрагивали. Но в комнате было спокойно, светло и уютно, вкусно пахло дымом и нашими горелыми сосисками. Те, кто ещё не спал, говорили тихо, вполголоса, их разговор ничуть не мешал, а только убаюкивал. Это были совершенно новые, непередаваемые и очень приятные ощущения.

==========

Глава 10 ==========

Я проснулась от осознания того, что кто-то настойчиво трясет меня за ногу и вначале вообще не поняла, где нахожусь. Словно в гробу проснулась. Темно и тесно. Подняла голову и посмотрела в просвет отдернутой шторки. Было ясно, что кто-то там стоит, но кто именно, не разобрать.

- Что? - шепотом спросила я.

- Иди сюда, - сказал кто-то.

Кое-как развернувшись, я высунула голову наружу, и тут же нос к носу столкнулась с Амелиным. Круглые черные глаза в отблесках догорающего в печке огня, казались абсолютно безумными.

- Что случилось?

- Спускайся, - велел он.

- Зачем? - я насторожилась.

Похоже, все спали.

- Там кто-то есть, - он показал пальцем наверх.

- Да, ну. Это ветер.

- Нет, не ветер, - сказал он тихо, но убедительно. - Пойдем, посмотрим.

Он был по-прежнему в пальто и шарфе.

- Я что тут самая смелая?

- Да, - он протянул мне руку.

Пришлось кое-как вылезти, а когда уже спрыгнула с приступка, то поняла, что стою в одних колготках и длинной белой, с черными плечами футболке, в которой я обычно ходила на физру.

- Осторожно, - предупредил Амелин. - На человека не наступи.

Прямо под ногами на матрасе возле печки, накрывшись тем самым вторым ватным одеялом, спал Якушин.