Страница 59 из 65
Об этом свидетельствовал и тот факт, что на его впалой груди едва умещалось изображение донельзя нетрадиционно прикинутого металлиста вместе с непонятной надписью. На узкой спине клацающего, подобно койоту, железными зубами преступника едва влезло изображение допотопной мины, что явно намекало на причастность Полякова до террористических организаций.
Единственная наколка, которую сумели прочитать доктора была исполнена на заднице и латыни — «Mortem effugere nemo potest».[20] Это лишний раз подчеркивало кровожадность преступника, на тощем теле которого уже вряд ли нашлось бы новых мест для очередных изображений кинжалов со змеями, пышногрудых русалок и черепов с папиросами в зубах.
Если бы уже почивающий на лаврах Барон увидел татуировку на груди мистера Полякова, сделанную в те времена, когда его именовали исключительно гражданином, он бы не так вспомнил за свое детство, как порадовался: даже за колючей проволокой люди не теряют чувства юмора. Потому что поместить на груди субъекта, едва способного нокаутировать муху, изображение пресловутого Ильи Муромца при надписи «Не перевелись еще богатыри на Руси» мог только истинный хохмач. Ну, а за надпись над миной, расположившейся на лопатках «Мина есть тайная торпеда по врагу», лишний раз говорить не стоит.
После почти благополучно завершенного медосмотра мистер Поляков стал сильно удивляться: отчего его вместо арестантской робы облачили в такую странную одежду? Стиляги в свое время корчились в страшных судорогах от повальной зависти к тем, кто сумел достать подобный суперклассный прикид.
В конце первого дня, проведенного в стенах тюрьмы, зэк Поляков стал подозревать, как у него не все ладно с мозгами. Особенно после ужина.
Особо опасному заключенному вместе с товарищами по неволе скармливали местную баланду, а также мясо всего шести сортов с ананасами, соком киви и прочими десертами. Поляков стал сильно подозревать, как такого меню наверняка не было в самые золотые времена его жизни даже в закрытом санатории для ветеранов КПСС с дореволюционным стажем.
Вместо битком набитого окна опасного железнозубого преступника решили определить к не менее угрожающему типу, нагло занимавшему двухместную камеру, несмотря на то, что он, В отличие от Полякова, был цветным. Вертухаи, наверняка, решили: если им сильно повезет, так всего за одну ночь можно будет избавиться сразу от двух проблем.
То, что заключенный Мгамбга не сильно нравится охранникам, Поляков скумекал во время определения на постоянно-временное место жительства. Один из вертухаев сильно побелел при виде черного зэка, который дергал на себя стальные прутья камеры и громко орал: «Расизм!»
Очутившись внутри открытого для обзора помещения, мистер Поляков сразу понял: этот чернокожий наверняка главарь всей местной, а то и зарубежной мафии. Иначе почему у него в камере имеется все необходимое для шикарной жизни, включая стереопроигрыватель и телевизор, не говоря уже о домашних тапочках, хотя Мгамбга предпочитал сидеть босиком. Тем более, на глазах Полякова Мгамбга доказал, насколько вертухаи его боятся. Охранники именовали Мгамбгу исключительно «боссом» скорее всего не потому, что он разгуливал по камере босиком. На любое другое обращение зэк реагировал однообразно: рычал «расизм» и бросался на вертухаев.
Во время беседы с помощью пальцев и международных языков перед отбоем до Полякова дошло: чернокожий вовсе не зловещий главарь мафии, а такой себе безобидный серийный убийца, совершавший преступления в состоянии аффекта, как решил суд присяжных.
Этот аффект действовал на зэковские нервы всю дорогу. Мгамбга с детства никак не мог понять, почему ему не хочется ни учиться, ни работать, и это обстоятельство лупило по его нервной системе с нездешней силой. Со временем Мгамбга нашел выход из положения, успокаивая рвущиеся нервные клетки. Стоило ему замочить кого-то в темном переулке, так дурные вопросы вылетали из головы до следующего приступа.
После того, как Мгамбга очутился за решеткой, состояние аффекта посетило его лишь однажды и окончательно куда-то подевалось вслед за носилками, на которых вертухаи выносили труп его соседа по камере.
За убийство первой степени, совершенное в тюрьме, Мгамбга получил дополнительных двадцать лет к пожизненному заключению, однако гораздо большее недовольство у него вызвал не новый срок, а удар дубинкой между ушей, которым охранник наградил убийцу, когда его отрывали от горла благополучно задушенного соседа.
После этого инцидента вертухай заимел бледный вид и розовые щечки. Мгамбга через своего адвоката обвинил охранника в страшном преступлении. Оказывается этот палач лупил несчастного заключенного исключительно потому, что тот был черным. Значит, налицо явный расизм.
Охранник с тех пор только успевал оправдываться перед многочисленными комиссиями, какой он не расист, и в качестве доказательства правоты своих слов однажды поцеловал портрет Мартина Лютера Кинга, висевший на стене одной из освободившихся камер.
Комиссия таким образом убедилась: вертухай относится до цветных более чем лояльно, однако адвокат Мгамбги продолжал делать все возможное, чтобы жизнь охранника превратилась в самый настоящий ад.
На вертухая были накатаны сразу три телеги по разным адресам. Тюремный служащий едва успевал гонять по инстанциям и отгавкиваться от комиссий. Следующей жалобой адвокат несчастного заключенного сумел довести этого замаскированного ку-клус-клановца до полного выпада в осадок.
Да, белый расист без понтов поцеловал в камере портрет чернокожего Кинга. Но почему? Чего вертухай выбрал именно эту особу, когда вокруг Мартина Лютера было наклеено полным-полно фотографий разноцветных голых девок? Да потому, что расист чересчур ненавидит баб, и при своей лютой злобе до женского пола согласный даже на цветных ребят. На черных или красных, тут расисту без особой разницы, потому как этот белый после того поцелуя — явно вылитый голубой.
С тех пор несчастный вертухай старался держаться от убийцы Мгамбги как можно дальше, хотя злодей старался визжать обвинения в расизме чересчур громко. При этих обвинениях хорошо помнивший за беготню по инстанциям вертухай сперва покрывался потом, затем становился чересчур бледным даже для белого человека и медленно чернел с горя почти до Мгамбгиной кондиции.
Мистер Поляков, выслушав историю борьбы заключенных за свои права с явными пидарами, с ходу поинтересовался: где в этой тюрьме петушатник? Мгамбга перед тем, как заснуть, откровенно признался — за такое место он слышит впервые. Убийца привычно сел на спину и устроил своей морде чересчур блаженный вид, словно возглавлял во сне демонстрацию за права человека и собственное досрочное освобождение.
К великому огорчению вертухая, железнозубый заключенный не оказал на Мгамбгу никакого полезно-мокрого воздействия, несмотря на радужные надежды, вызванные поведением зэка Полякова во время медосмотра.
Сам Поляков, бесцельно шатаясь целый день по тюряге, прикидывал: может, стоит обратиться за помощью к местному психиатру? Он уже ничего не понимал. Заключенных загоняли в камеры перед отбоем, зато с утра пораньше они лазили по тюрьме, с понтом наши свободные граждане по месту прописки и коммунальным кухням, как кому взбредет в голову. Вместо искупать вину ударным трудом, особо опасные зэки купали сами себя, играли в карты, бегали в бейсбол, вхолостую накачивали на тренажерах и без того опасные мышцы. Некоторые преступники звонили куда-то по сотовой связи или крутили видеомагнитофоны с такими фильмами, за которые на другом конце света намотали бы еще один срок.
Выступающий в роли экскурсовода Мгамбга, кроме прочих местных достопримечательностей, показал Полякову самого настоящего людоеда, который прежде, чем очутиться за решеткой, из всех блюд отдавал предпочтение женским печенкам. Нехай у него был чересчур утонченный вкус, но в тюряге этому гурману приходилось переисправляться, пожирая все подряд. Людоед тыкал пальцами в кнопки компьютера, а сидящий рядом с ним психолог делал все возможное, чтобы через двенадцать лет заключенный вышел на волю при иных гастрономических пристрастиях.
20
«Смерти никто не избежит».