Страница 20 из 65
Следствие закончилось за полчаса до того, как наконец-то пожаловали хозяева. Перед тем, как войти в хату, они подробно рассказали за комнатную собачку любопытствующим ментам, прекратившим обращать внимание на дальнейшие чистосердечные признания Анохи. Правильно товарищи менты сделали, что не сунулись на их жилплощадь. Потому как эта собачка — аргентинский мастиф, выведенный для охоты на пум и ягуаров. На дачу его брать нет никакой возможности — такая псина обязана ходить не просто в наморднике, но и при этом быть постоянно привязанной поводком до хозяина. Так у них на даче есть другие дела, кроме держаться руками за животное, хорошо известное специалистам под определением «Белый ангел смерти».
Менты тут же полюбопытствовали — понятное дело, запас пищи на пару дней можно оставить в удобном месте, но куда делает из себя эта собачка? Нехай от такого дела, понятно, смердит меньше, чем от шкафа вместе с вором, но все равно любопытно. Хозяева пробормотали, что специально оставляют открытой дверь на балкон, и если бы менты стали любопытствовать дальше, так это обошлось им дешевле.
Когда Аноху снимали со шкафа, он заливался тихим хохотом и целовал ментам руки. За посадить вора в их машину не могло быть и речи. Водитель веско заметил — он руляет вовсе не говновозом и не допустит, чтобы служебная машина пропитывалась не сильно свойственными ей запахами.
Аноху поливали водой под дворовым краном из пожертвованной кем-то миски, хотя вор больше стремился лишний раз глотнуть с нее воды, чем помыться, до того в его организме не хватало жидкостей. Выводя Аноху из двора, менты окончательно поняли, как устроилась эта собака. В свою очередь, Аноха, жадно грызущий купленную сердобольным водителем булку, врубился: мастиф не собирался забывать за то, как юр пытался отстреливаться от него дерьмом, пока в организме не кончились заряды.
Когда менты вместе с ворюгой синхронно подняли головы, они увидели балкон, тщательно обшитый пластиком по всему периметру. Только в одном месте заграждения, видимо, по замыслу его архитектора, была оставлена узкая щель. Как оказалось, именно в нее направлял свою струю сверху вниз надрессированный не только на пум белый ангел смерти. Это в общем-то неудивительно, потому что мастиф славится своим умом, а советские пешеходы давным-давно привыкли, как с балконов постоянно чего-то льется или вылетает. При всем желании Аноха не мог нажаловаться, что этот кобель обоссал его хуже, чем группа захвата в андроповское время. Больше того, отставной архитектор откровенно радовался и благодарил ментов, которым тоже немного досталось собачьего внимания прямо с балкона.
Рассказы за фартового юра Аноху достигли своего апогея в определенных кругах, когда он снова очутился на свободе с чистой совестью и репутацией, слегка подмоченной мастифом. Аноха решил — он больше не станет работать в одиночку, если суждено всю жизнь сидеть в дерьме и принимать на себя обильные анализы других выделений, так в компании это делать куда приятнее. Примерно таким макаром захмелевший от свободы и водки Аноха высказался своим потенциальным подельникам, перед тем, как заснуть прямо за столом.
Ворам не сильно понравились его логические выводы. Деловые почему-то не стремились разделять с Анохой его фарт. Но долг обязывал их помогать выскочившему на волю. После бурных дебатов сердобольные блатные решили избавить Аноху от дальнейших издевательств со стороны разных творений природы. Они водрузили на купол спящего горшок и убедили друг друга: теперь на голову Анохи даже при большом желании не насцут ни менты, ни собаки, ни другие известные зоологии личности. Потому как горшок куда надежнее каски и его всегда можно перевернуть по назначению.
Потом вдруг оказалось — этого как раз нельзя сделать из-за бывшего назначения посуды. Прежде чем горшок поселился на голове Анохи, в нем варили не борщ, а эпоксидную смолу. Воры даже не ожидали, как их шутка получит дальнейшее продолжение, хотя изо всех сил пытались отодрать горшок от истошно орущего Анохи. После того, как рецидивист в сотый раз подлетел под потолок вместе с так и не отлипающей от него посудой, один из блатных предложил отбивать горшок от башки Анохи с помощью молотка и зубила.
Аноха мужественно выдержал одну попытку, после которой он заорал еще истошнее, потому что уже ничего не слышал вокруг себя. Ему казалось, что барабанные перепонки при посуде на куполе пожизненно саботируют впитывать в себя любые звуки. Однако за применение топора в деле освобождения своей головы от хотя нужного, но постороннего предмета он все-таки услышал. И предпочел, чтобы эту операцию проводили хирурги, режущие людей скальпелями, а не его кореша, которые делали то же самое с помощью финок.
Хирурги, исключительно в белых халатах, при виде Анохи стали активно разводить руками в разные стороны. Несмотря на клятву Гиппократа, они могли успешно снять горшок только с головой его владельца, на что вряд ли согласился бы даже Аноха. Один профессор медицины сделал необычному больному грамотный эпикриз: нужно дождаться, чтобы ваши чересчур короткие волосы отросли до битловской степени, и только потом можно будет приступить до хирургического вмешательства в интимную жизнь пациента.
Аноха, обмотав горшок на голове каким-то подобием чалмы, стал шариться среди улиц в виде, настораживающем ментов, успевших привыкнуть к выбрыкам панков, рокеров и металлистов. Чалма перестал мечтать за производственную деятельность при таком хорошо запоминающемся предмете над ушами и стал изображать из себя Арину, постоянно оправдываясь перед правоохранительными органами до тех самых пор, пока по всей земле не прозвучало словосочетание «Буря в пустыне».
Эта самая буря оказалась для Анохи самым настоящим стихийным бедствием. Если бы операция под таким заголовком началась позже, иди знай, вдруг бы врачи сумели ликвидировать на голове Анохи явную подсказку к его принадлежности до экстремистских и прочих террористических организаций.
Чалма решил свою судьбу сам. В одной из пивнушек он чересчур растрепался случайным собутыльникам, преследуя исключительно меркантильные цели. Алкаши очень любили проводить время в компании некогда знаменитых людей, спившихся до радости постоянных клиентов тошниловок самого низкого пошиба. Но такого в их практике еще не было, чтобы до шаровой выпивки нарывалась личность при чалме на куполе.
Ханыги иногда любили подчеркнуть в разговоре, что вчера напились до поросячьего визга с известным хоккеистом или артистом. Такое таки да случалось в трудовой биографии многих из них. Но чтобы угощать в пивнушке восточного фундаменталиста, а потом добавлять с ним в подворотне — этим мало кто мог похвастать.
За ради шаровой выпивки не имеющий возможности работать Аноха кололся любому наливающему: пресловутая «Буря в пустыне» — это еще не конец. Уж кто-кто, а он, резидент товарища Саддама, знает, чего рассказывает по секрету исключительно ради симпатий до хороших людей. Потому пусть америкосы не сильно удивляются, когда с территории этого города до них в гости стартует ракета, ни разу не похожая на тот брак, который поставлял братскому Ирану миролюбивый Советский Союз в противовес натовской агрессии по всему миру. Так что, ребята, если хотите слушать, как будет дальше, пропагандировал Аноха, наливайте еще или идите на Хусейна прямым курсом. Нехай он вместо меня делает вам пресс-конференцию, во время которой опрокинуть стаканчик никак невозможно. Даже если вы предложите Саддаму выпить на шару, он больше пугается шариата, чем любит булькнуть драгоценной влаги за чужой счет.
После таких рассказов чалму с Анохи окончательно сняли там, где до него побывало множество разнокалиберных шпионов, врагов народа, растратчиков и других преступников, как правило, реабилитированных посмертно. Чалме не улыбнулось разделить судьбы предшественников, потому что оказалось — этого органам уже даром не нужно. Зато им требовался процент раскрываемости, и по такому поводу Чалма без своего шикарного убора на макушке очень скоро очутился в тех местах, где с нетерпением ждали, когда Аноха отличится в очередной раз. Зона, получившая шанс помирать от хохота в течение всего срока этого почти народного артиста, по праву могла считаться самой фартовой.