Наледь

- Сережа, милый, я боюсь за тебя...

- Все обойдется, - утешал ее Воронов.

- Рассаживайтесь, - предложил Лукашин, - да к столу поближе. И давайте начинать без лишних слов.

Он удобно уселся на свой высокий жесткий стул; его голубые кроткие глаза привычно отыскали ближнее, справа, окно, а там - в синеющей дымке дальнюю полоску берега и сосредоточенно застыли: со стороны казалось, что он весь ушел в себя, что ему нет никакого дела ни до собравшихся, ни до этих разногласий. - Будете сообщение делать, Петр Ермолаевич? - спросил он, не меняя позы.

- Да! - Синельников встал. - Собственно, делать подробное сообщение нет смысла. Причина нашего маленького заседания всем известна. Мы имеем дело с совершенно беспрецедентным фактом - начальник участка Воронов самовольно, превысив не только свою власть, но, я бы сказал, власть начальника Управления, приостановил строительство рабочего поселка на рудниках. Это не просто недисциплинированность - здесь срыв плана. Поэтому мы должны крайне серьезно подойти к выяснению мотивов поступка Воронова и, по возможности, принять согласованное решение по этому вопросу. - Синельников думал, что мягко выраженной объективностью речи он будет выгодно отличаться от неизбежных резкостей Воронова и тем самым даст почувствовать, что это он - Воронов - невозможен в своих выпадах и волей-неволей обходиться с ним надо строго.

Зеленин, разгадав скрытый замысел Синельникова, усмехнулся; Дубинин старательно потер пятерней свои щетинистые волосы, и недоуменное выражение на лице его еще больше усилилось. И только Лукашин оставался совершенно непроницаемым.

Воронов встал, расстегнул планшетку и выложил на стол пачку чертежей.

- Главный инженер обвинил меня в превышении власти, в срыве производственного плана. - Он тяжело придавил кулаком чертеж и поглядел исподлобья на Синельникова. - Я ездил на рудники не затем, чтобы показать свою власть. И не задумывался над тем, какой у нее предел, у этой моей власти. И нужно ли задумываться о пределе власти, когда требуется разумное решение?

- То есть, по-вашему, что разумно, то вам и подвластно? - спросил его Синельников.

- По крайней мере, я не пройду мимо головотяпа, бьющего оконные стекла или уличные фонари, - повысил голос Воронов. - Пусть на мне нет милицейского мундира, но я схвачу его за руки.

- Ну, с точки зрения милицейского мундира легко установить предел разумного, - насмешливо заметил Синельников.

- Я две недели прожил на руднике не как праздный соглядатай. - Воронов поднял чертежи. - Я изучил и эти проекты - старый и новый варианты - и в большой мере ту местность, где должен строиться поселок. Разумеется, все это я делал не с той целью, чтобы показать свою власть.

- Какие же мотивы руководили вами? - спросил Синельников.

- Очень простые. Я думал о том, что в этом каменистом ущелье должны жить люди. Да, да! Жить на тех булыжниках, где и цветника не разобьешь, не говоря уж об огороде.

- Да, это верно - огородникам там делать нечего, - заметил Синельников.

- Изложите, деятель, свои выводы, - попросил Лукашин, которого стала раздражать эта перепалка.

- Основной вывод заключается в том, что строить поселок в ущелье нельзя. И вот почему. Ущелье это не только каменистое - оно лишено солнца. Три часа в сутки, и то летом, бывает там солнце. А самое неприятное ущелье подвержено сильной наледи. Толщина льда весной местами достигает трех-четырех метров. До самого августа, залеживается там лед, и с ним вместе держится погребная сырость. А там будут жить рабочие, вырастать их дети. Мы должны построить там школу, детские сады. Сами подумайте, товарищи, что это за детский сад, куда солнце и не заглянет? Что это за поселок, где летом вместо мягкой травы оледенелые булыжники? Я полностью разделяю протест наших заказчиков - рудокопов. Они не хотят жить в том ущелье. К тому же там возможен силикоз из-за близости рудника. Они требуют строить поселок в Солнечном. И я согласен с ними. Нельзя лишать людей солнца и радости во имя грошовой экономии на автобусных перевозках. И к тому же строительство поселка в ущелье обойдется значительно дороже. Вот мои подсчеты. - Воронов вынул пояснительную записку, сшитую из нескольких листков. - Можете познакомиться с ними. Строительство в речном ущелье вести неизмеримо труднее, чем в сухой долине. Рабочие буквально в воде тонут. Вот почему я прекратил строительство поселка.

Лукашин наконец перевел взгляд на Воронова.

- Ну-ка, деятель, дайте ваши подсчеты!

Воронов подал ему пояснительную записку и сел. Дубинин с удивлением посмотрел на Лукашина. Этот лукашинский жест, кажется, удивил и Синельникова, он заговорил с еле заметным раздражением:

- Наконец-то Воронов объяснил истинную причину того, что заставило его столь энергично принять запрещенное решение, или, иными словами, ради чего он сорвал производственный план. Строить или не строить там поселок в конечном счете определяет не начальник участка, а совнархоз. И поскольку совнархоз уже решил, то, стало быть, поселок строить там будут, не Воронов, так другие. Почему же Воронов прекратил временно строительство? Дело-то в общем не в горняках. О них позаботиться есть кому. И нечего на силикоз сваливать - поставят фильтры, и вся недолга. Дело в том, что строить там, возле рудников, значительно труднее, чем в другом месте. Вот оно что, оказывается!

- Да, и поэтому! - воскликнул Воронов.

- Вот-вот. Сегодня Воронову показалось трудно строить на рудниках, и он закрыл поселок. Завтра ему покажется трудным строительство рыбного порта. Он и его прикроет. А послезавтра он, может быть, перенесет свой участок куда-нибудь в Подмосковье под тем предлогом, что там строить легче. Так, что ли? Нет, так не пойдет, товарищ Воронов. Значит, там, в ущелье, вода, работать тяжело? А в Комсомольске в непролазной тайге, в болотах, в бездорожье, порой без куска хлеба... легче было?

- Правильно, расскажите ему о строительстве Комсомольска, - перебил Зеленин.

Синельников строго посмотрел на Зеленина и продолжал с прежним напором:

- Мы строим, не выбирая легких путей. И живем не нынешним днем. Нам важнее конечный итог труда, а не его сегодняшние тяготы. И прав был председатель совнархоза, который отдал предпочтение строительству поселка в горах. Рабочие будут жить рядом с рудником. И никаких перевозок. Экономия в государственном деле - вещь немаловажная. Земли пахотной нет? Ну так что ж? Не огородники там будут жить. Председатель совнархоза, конечно, не пожалел строителя Воронова, которому, видите ли, трудно придется. Что ж поделать, такой уж мы народ - не жалостливые! Синельников сделал паузу. - Вот мое главное возражение. Детские сады и школу можно вынести на солнечный склон. Это вопрос не принципиальный. А что касается наледи, в проекте предусмотрена борьба с ней путем углубления русла Снежинки.

- При условии сохранения постоянного русла Снежинки? Так? - спросил Воронов.

- Разумеется, - небрежно согласился Синельников.

- Но ведь за последние десять лет Снежинка трижды меняла русло! воскликнул Воронов. - Где же гарантия, что она и впредь не станет менять его?

- Мы прикажем не менять русла, - заметил Зеленин.

Синельников холодно посмотрел на Зеленина, но возразил с раздражением:

- У нас нет таких сведений.

- Это установила геологическая экспедиция, - пояснил Воронов. Сведения точные, можете удостовериться.

Синельников не ожидал такого удара и с минуту растерянно молчал, втянув голову в плечи, словно погружался в холодную воду.

Лукашин просматривал расчеты Воронова. Зеленин с блуждающей улыбкой поглядывал на стены, и только Дубинин внимательно смотрел то на Воронова, то на Синельникова. По всему было заметно, что спор захватил его и он никак не может решить, на чьей стороне истина.

- Вам известно, что Снежинка - река подземная? - продолжал спрашивать Воронов растерявшегося Синельникова.

- Разумеется.

- Ее подземный дебит в девять раз превышает поверхностный. Так согласитесь сами, что простым углублением русла мы от наледи не избавимся.