Наледь

Против желания своего ему было приятно услышать от нее лестный отзыв о своих начинаниях. Дело в том, что он, собрав бригадиров и десятников, предложил отжать "лишки" с промышленных объектов на жилье. Из-за этого, собственно, и спорили Семен с Михаилом. Ради этого Воронов увез потихоньку от главного инженера его резерв транспортеров. Увез без накладных, нахрапом. Стояли они на наружном дворе под навесом, и завскладом просто просмотрел их. Воронов понимал, что это ему не простят, но ради пользы дела он готов и взыскание получить. "И зачем это Лукашин пожаловал? думал он. - Не из-за этих ли транспортеров?"

Там, возле конторы, стояли окруженные рабочими начальник строительства Лукашин, главный инженер Синельников, секретарша Неля. Среди этой разноголосой шумной толпы Лукашин ходил по кругу, пожимал каждому руку, приговаривая:

- Здравствуйте, труженики, здравствуйте! Нуте-ка, стол сюда! - весело крикнул он. - Мы вам привезли, товарищи, так сказать, производственный подарок - ордера на квартиры. Многие из вас переселятся завтра в благоустроенные дома.

- Сколько?

- Кто именно? - послышались голоса.

- Только десять ордеров, - предупредил Синельников.

- А на очереди полторы сотни...

- Ничего себе - многие...

- Кто списки составлял?

- Товарищи, списки составлены в порядке строгой очередности месткомом. Прошу, - Лукашин передал лидериновую коричневую папку Неле. Та уселась за стол и стала выписывать ордера.

Синельников взял под локоть Воронова и отвел тихонько в сторону:

- Пройдем к карьеру.

- Пожалуйста! - сказал Воронов.

В неглубоком скальном забое только что подорвали очередной отвал, и теперь камень лежал грудой, завалив все подходы. Но ни одного грузчика не было. Ни тачек, ни носилок... Лишь около бурового станка возились двое бурильщиков. А над катальными ходами тянулась целая вереница только что установленных транспортеров.

- Значит, сняли грузчиков? - насупившись, спросил Синельников.

- Да. Поставлю на жилье.

- Все лишки отжимаете, - усмехнулся Синельников и спросил: - А где остальные транспортеры?

- На домах.

- Почему не выписали на них накладные?

Воронов отлично знал, что никто бы ему таких накладных не подписал, но ответил с извинительной улыбкой:

- Не успел в суматохе.

- Партизанщина...

- Но ведь они стояли без дела!

- А вы знаете, что это резерв? Через три недели пойдет бетон в доке...

- За день освобожу.

- Думаете, их так просто перебросить и установить?

- Я надеюсь, что вы это сможете.

- Надейтесь... - сухо сказал Синельников. - Но за самовольство получите взыскание.

Они вернулись к столу, когда уже началась выдача ордеров.

Неля выкликала рабочих, те подходили к столу, Лукашин вручал им ордера, пожимал руку, произнося свое неизменное: "Поздравляю, труженик, поздравляю".

Синельников стоял рядом, скрестив на груди руки; и каждая пуговица его светлого френча ослепительно блестела. И выражение лица его было снисходительно-степенным, полным собственного достоинства; и весь он был похож на маршала, принимающего парад. "Точно похвальные грамоты раздают. Духового оркестра лишь нет... Вот комедианты! - думал Воронов, глядя на застывшего в важной позе Синельникова. - Ведь уже сколько домов-то нужно было сдать и заселить!.. А они привезли десяток ордеров... Смотрите, какие мы добрые! Любим вас, заботимся..." И Воронову захотелось нарушить это парадное настроение Синельникова какой-нибудь неожиданной выходкой.

Дождавшись, когда назвали последнюю фамилию; он повернулся к толпе и сказал громко:

- Товарищи! Вы знаете, как нужны нам квартиры. Я Подсчитывал - людей для строительства жилья дополнительно можно найти на участках.

- Что?

Воронов, даже не оборачиваясь, почувствовал, как вытянулось вместе с возгласом лицо Синельникова.

В толпе кто-то крикнул, кажется, Семен: "Правильно!" На него зашикали.

Покрывая шум, Воронов сказал:

- Я выделяю со своего участка сорок человек. Если так поступит каждый участок, к зиме у нас не останется ни одного барака!

Он повернулся к Лукашину. На лице начальника не осталось и следа от давешнего благодушия. Синельников прищурил карие глаза и с легкой иронией смотрел на Воронова.

- Как вы думаете, товарищ начальник? - спросил Воронов Лукашина.

С минуту длилось напряженное молчание. Но вот Лукашин улыбнулся, развел руками и произнес тихим добродушным голосом:

- Да что ж я! Давайте послушаем производственников. У нас здесь главный инженер Синельников.

- Я возражаю, - резко заявил Синельников. - Надо собрать совещание, обсудить. Нельзя же с ходу решать такие важные вопросы. План под угрозу ставить.

- Я обязуюсь выполнить его без сорока человек, - упрямо настаивал Воронов. - На наших участках лишние люди. Резерв на всякий случай.

В толпе послышался гомон, и Воронов понял, что выходка ему удалась.

- Кого ты хочешь снять? - спросил Лукашин.

- Часть землекопов, грузчиков, плотников. И потом часть бетонщиков.

- А бетонщики согласятся? Ведь они лишатся своих высоких заработков.

- Они сами предложили. - Воронов отыскал в толпе Семена Саменко: Подойдите! Где ваши подсчеты? - спросил Воронов подошедшего Семена. Изложите, в чем суть.

- Понимаете, мы предлагаем двенадцать бетонщиков высвободить, смущенно заговорил Семен, обращаясь к Лукашину.

- А кто будет массивы бетонировать? - спросил Синельников.

- Справимся! Я тут одно приспособление придумал...

- Как план завалить, - вставил, улыбаясь Лукашину, Михаил.

- Извините... У меня даже чертежик есть. Вот! - Семен вынул тетрадный листок, пересыпанный хлебными крошками. Синельников усмехнулся. Семен заметил это, покраснел и стал торопливо пояснять:

- Вот что я предлагаю! Все вибраторы намертво прикрепить к опалубке массивов, соединить параллельно - и на один пульт управления. Понимаете? Только опалубку прочнее обычной надо сделать. И оставить по одному бетонщику на массив. Тут вся хитрость в вибраторах...

- Ну-ка! - Лукашин взял листок и с минуту разглядывал его.

- Ну что ж, дельно! - сказал он, передавая листок Семену, и спросил Воронова: - А как же все-таки бетонщики? Согласятся на жилье?

- Как, ребята? - обернулся Воронов к толпе.

- Выделим... Пойдем... Дело доброе.

- Ради жилья стоит и нам не поскупиться.

- Дело, дело, ребята, - загомонили в толпе.

Лукашин, улыбаясь, протянул Воронову руку:

- В таком случае - я ваш.

Рабочие стали расходиться.

Синельников, о чем-то разговаривая с секретаршей, прошел мимо Воронова, не прощаясь. Лукашин, наоборот, задержался и, пожимая на прощанье руку Воронову, одобрительно заметил:

- Хвалю, деятель, хвалю! Ответственное дело взял на себя. Только, чур, пока не подбивать другие участки. Посмотрим на твой эксперимент. Смотри не подкачай! - И, погрозив пальцем, пошел к машине, где его поджидали Синельников и секретарша.

Когда Воронов остался один, к нему неожиданно подошла Катя. Она как-то неестественно опустила руки по швам и сказала, чуть нагибая голову, словно кланяясь:

- Я теперь жалею, что ушла от вас. Но все равно, спасибо вам за все. Вы прекрасный человек! И если вам будет трудно, если потребуется чья-то помощь - позовите, я всегда приду, - и она побежала прочь, не дожидаясь его ответа.

8

Никакой тетки в Красноярске у Кати не было. И в жизни никогда не была она в этом городе. И тетку, и Красноярск она выдумала для Воронова. Нельзя сказать, чтобы сделала она это с умыслом... Просто у нее была пора, когда она играла роль бойкой десятиклассницы. Она всегда кого-нибудь играла. Перед родителями-педагогами, жившими в далеком городе Златоусте, она играла роль педагога. "Мы, Ермолюки, люди твердого характера, - говорила она. - И фамилия у нас мужская. Катерина Ермолюк звучит мужественнее, чем какой-нибудь Иван Наволочкин... Самое подходящее дело для нас учить людей..."