Все на продажу

— Думаю, рано или поздно она даст о себе знать, — сказал Селден, роясь в ящиках в поисках галстука-бабочки. Ему было не по себе от необходимости одеваться в присутствии стольких женщин.

— Наверное, я надену синее платье с мехом от «Люка Люка», Барбара, — сказала Джейни стилистке. — Черный цвет устарел, ведь так? По-моему, это цвет для бедных ассистенток, он сочетается со всеми черными предметами. Носить вещи других цветов труднее, приходится заботиться о своем гардеробе.

— Это правда, — согласилась та.

— Да, черный — не цвет, — подтвердил Селден, наклоняясь, чтобы поцеловать жену, но она отвернулась, поэтому его губы коснулись лишь ее волос.

— Дорогой, я уже накрасилась!

— Значит, я весь вечер не смогу тебя поцеловать?

— Не сможете, — подтвердила за клиентку косметичка.

— Мой муж еще не до конца понимает, что значит нью-йоркский прием, — сказала Джейни.

Селден решил перейти в гостиную и выпить в ожидании. Он бросил в стакан три кубика льда и налил на полтора пальца водки. Он уже устал от приемов, а ведь еще только четверг. За неделю это был уже восьмой по счету. Джейни, правда, сказала, что их ждет единственная вечеринка в этот вечер. Селден уставал не столько от самих приемов, сколько от бесконечных приготовлений к ним: многих часов, посвящаемых причесыванию и макияжу жены, поездок в модные салоны за нарядами, звонков по поводу заказа машин, от сменяющих друг друга посыльных. Как ему представлялось, цель всей этой возни исчерпывалась всего лишь несколькими фотографиями в воскресном номере «Нью-Йорк пост» или на странице светской хроники журнала «Вог». Селден не видел во всем этом смысла, но не хотел портить Джейни удовольствие. Выходя в свет, она вся светилась, чего не было в Тоскане. Вот и сейчас он слышал из соседней комнаты довольный смех.

— У вас очаровательный супруг, — донесся до его слуха голос стилистки.

Джейни ответила:

— Да, у меня хороший муж.

Селден вздохнул. После возвращения из свадебного путешествия она штурмовала Нью-Йорк с рвением скалолазки, решившей покорить высочайший пик, а его превратила в шерпа в черном галстуке. Он говорил себе, что долго это не протянется: Джейни быстро устанет от всей этой светской кутерьмы, остепенится, забеременеет — и у них пойдут дети. Они уже разговаривали о скором приобретении квартиры на Парк-авеню или на Пятой, но он все больше приходил к мысли, что лучше подождать и купить дом за городом, в Гринвиче или Катоне: в конце концов лично у него не было необходимости жить в центре города, он не мог себе представить, как там можно растить детей…

Но уже через мгновение его мысли прервало торжествующее «ну?» Джейни. Обернувшись, он увидел ее в обманчиво простом платье, с обнаженными плечами. Ее кожа сохранила с лета смуглость, цвет платья подходил голубизной к синеве ее глаз, сиявших, как сапфиры. На шею падали по моде тридцатилетней давности завитки волос — Селден вспомнил слова Джейни о возвращении этой моды. Он уже все ей простил.

— Ты такая красавица! — прошептал он, теперь довольный тем, что они выходят в свет. Он понял, кто он такой, каково его место в мире. Он — чрезвычайно успешный человек, женатый на потрясающей женщине. Такой судьбе любой бы позавидовал. У него было все, о чем можно мечтать.

Спускаясь в лифте в вестибюль, он сжал ее руку и притянул к себе, стараясь не смазать ее грим. Тем не менее она напряглась.

— Ты очень красивая, — повторил он.

— О, дорогой! — вздохнула она. — Спасибо! — В лифте было зеркало, и она самодовольно в него поглядывала, приподнимая одну бровь. — Но я напрасно не надела украшения.

— Тебе не нужны украшения, — прошептал он, имея в виду, что она красива и без них.

— Нет, нужны, — не согласилась она, делая вид, что не пони мает. — Я могла бы что-то взять напрокат в салоне «Гарри Уинстон», но они приставляют к своим драгоценностям охранника. Я подумала, тебе это не понравится.

— Правильно подумала. — Он засмеялся. — Мне и так не нравится делить тебя со всем Нью-Йорком.

Ему показалось, что Джейни презрительно закатила глаза, но в следующую секунду двери лифта открылись, и она превратилась в улыбающуюся, любящую жену, шествующую рука об руку с ним к лимузину. Усевшись на заднее сиденье, она сказала:

— Я подумываю об ассистентке. Барбара не поверила, что я обхожусь одна. Она говорит, что ассистентки есть у всех. У Мими тоже есть…

— Кто такая Барбара?

— Селден! Барбара — стилистка. Она работает со всеми, одевает всех кинозвезд…

— Сколько это будет стоить? — спросил он.

— Не знаю… — Она пожала плечами, словно от денег можно было отмахнуться. — Долларов двести в день.

Ничего себе, подумал он. Примерно четыре тысячи в месяц, почти столько же, сколько получает его секретарша. Разумеется, он ни в чем не хотел отказывать Джейни, дело было не в деньгах, а в логике человека среднего класса: она работает, речь о бизнесе; пусть сама платит своей ассистентке. Он уже выяснил, что его супруга терпеть не может тратить свои собственные деньги, тем не менее у него хватило решительности сказать:

— Разумеется, ты можешь делать со своими деньгами что хочешь.

— Но я подумала, что она работала бы для нас обо их, — возразила Джейни, удивленно глядя на него, — Она бы, например, носила в чистку твои рубашки. Разве тебе не нужны чистые рубашки?

Селден всегда сам заботился о своих рубашках, но сейчас был тронут заботой жены. Взяв ее руку и гладя ей ладонь, он ответил:

— Если так, обсудим.

Но через секунду она как будто забыла об их разговоре и стала спешно проверять, в порядке ли помада на губах. Они добрались до места назначения.

Селден Роуз смотрел красными от утомления глазами на рыбу у себя в тарелке и чувствовал, что скука перерастает у него в раздражение. Справа от него сидела Джанна Гленей, главный редактор «Вог». После обмена дежурными репликами стало очевидно, что между ними нет ничего общего. Соседка, не снимая солнечных очков, повернулась к соседу справа, знаменитому дизайнеру обуви, и повела с ним оживленную беседу. Со своей соседкой слева Селден, как оказалось, вообще не мог говорить, во всяком случае, по-английски; кое-как вспомнив школьные уроки испанского, он уяснил, что она только что приехала с бразильской фермы и участвует в рекламной кампании «Тайны Виктории». В двух креслах от него сидела Морган Бинчли, с которой он по крайней мере был знаком и которая владела английским языком, но большой круглый стол позволял разговаривать только с ближайшими соседями.

Оставалось потягивать воду со льдом и делать вид, что он очарован происходящим. Прием был устроен в огромном, похожем на пещеру помещении, бывшем банке, на Восточной Сорок второй улице, напротив вокзала «Гранд-Сентрал». Гостей усадили по десять человек за круглые столы. Обстановка должна была выглядеть праздничной: этой цели служили клетчатые скатерти с изображенными посередине черными и белыми цветами, галстуки-бабочки мужчин и роскошные наряды женщин, пытавшихся перещеголять одна другую. Но роскошь не мешала скуке: казалось, гости, привыкшие к приемам, надеялись на лучшее, но убедились, что и здесь все будет, как всюду.

Исключением Селден считал свою жену. Наблюдая за Джейни через стол, он восхищался тем, что она в отличие от всех остальных становится с каждым часом все оживленнее. Лицо ее сияло, улыбка была теплой и радушной. Перед ней беспрерывно останавливались другие гости, поздравлявшие ее с недавним замужеством, на что она отвечала приветливым помахиванием руки в сторону Селдена. Угрюмо ковыряя вилкой рыбу, он думал о том, что «светскость» Джейни для него не сюрприз, но только сейчас он начинал понимать, что это значит на самом деле. Он не ожидал, что так получится, когда прием только начался, и даже приготовился нежиться в лучах ее славы.

Ему приходилось бывать на голливудских приемах, но сам он никогда не вызывал интереса у фотографов, поэтому и сегодня отнесся к ним спокойно. Но как только лимузин затормозил перед тентом, их встретила вездесущая девица в черном, объявившая, что будет их сопровождающей и обо всем позаботится. Потом она крикнула в свой микрофон, что прибыла Джейни Уилкокс, и уже через секунду их ослепили вспышки. Фотографы окликали ее, просили посмотреть влево, вправо, сделать шаг вперед или назад. «Подождите, — мелькнула мысль у Селдена, — мы так не договаривались! Если я желал этого, то женился бы на кинозвезде…»