Воспоминания (1865–1904)

На Сенной площади было специальное здание для гауптвахты, в которой содержались арестованные офицеры, и вот специально для окарауливания их и назначался караул. Гауптвахта эта находилась на бойкой улице Большой Садовой, рядом с обширным рынком. Караул был наружный и потому беспокойный, надо было следить, чтобы не упустить кого-либо из начальствующих лиц, коим полагалось вызывать караул для отдания чести. Кроме того, этот караул был беспокойный оттого, что содержавшиеся там офицеры не всегда держали себя с тактом и требовали от начальника караула разных поблажек, противных закону, чем ставили начальника караула в неловкое положение.

В исправительной тюрьме караул был внутренний, вполне покойный, начальник караула был ответственен только за побеги арестантов наружу, внутренний распорядок тюрьмы его не касался.

Во 2-м отделении по другую сторону Невы старший караул был в Петропавловской крепости. Против Собора и наискось от подъезда коменданта находилось небольшое одноэтажное здание, специально выстроенное для гауптвахты, караул был наружный и весьма беспокойный, часовому надо было быть все время начеку, чтобы во время дать звонок на вызов караула, так как проезжих, коим полагалось вызывать караул для отдания чести, было немало. Одному коменданту приходилось вызывать караул по несколько раз в день.

Первое время моего офицерства комендантом был генерал Ганецкий, герой Плевны, затем генерал Веревкин. С семьей последнего я был очень близок, старик Веревкин ко мне относился исключительно ласково и всегда присылал мне обед, когда я бывал в наряде в Петропавловской крепости. Затем по ту сторону Невы было еще три караула: в С.-Петербургской тюрьме – внутренний, в Новом Арсенале на Выборгской стороне и в городке огнестрельных припасов (лаборатории) – наружные. Городок огнестрельных припасов был очень неприятным караулом по своей отдаленности – от казарм полка он находился в 12-ти верстах, в глухой местности, был окружен небольшим рвом, по которому стояли часовые.

Караул был наружный, начальнику караула, ввиду отдаленности от всякого жилья, полной глуши вокруг, вменялось в обязанность два раза в сутки, один раз непременно ночью, обходить посты часовых. Во вьюгу и большие морозы это было не особенно приятно, обойти вокруг городка брало около часу времени. Смена караула происходила не раньше 3-х часов дня, так что по смене домой можно было попасть только к 7-ми часам вечера. Мне пришлось за мою службу раз пять быть в этом карауле, я помню, каким разбитым и усталым я возвращался домой.

Мне остается еще сказать о наряде на случай вызова дежурной части. Каждый день от батальонов, стоявших на Миллионной, и от батальонов, стоявших на Кирочной, назначались команды численностью в половину роты под начальством ротного командира при младшем офицере. Эти дежурные части вызывались в помощь полиции при каких-нибудь серьезных происшествиях или пожаре. За все время моей службы в полку вызывались они только в случае пожара, и то редко. Кажется, за всю службу свою в полку я только два раза был с командой на пожаре. Команда эта охраняла от расхищения имущество, выносимое из горящих помещений, и ограждала место пожарища. Назначаемые в наряд на случай вызова дежурной части офицеры должны были сидеть дома и никуда не отлучаться. Я всегда, ложась спать, ставил у своей кровати все требуемое обмундирование и амуницию, так что, будучи разбужен, я мог одеться в течение нескольких минут, а добежать до казарм было делом пяти минут. Помню я, как один раз был разбужен моим денщиком – пожар случился в нашем доме, где я жил с моей матушкой на Мойке, у Конюшенного моста, я как раз был дежурным по пожару. Я быстро оделся, через 10 минут я был в казармах, где полурота уже была выстроена, и я ее привел к нашему дому как раз в то время, когда подъезжала пожарная команда, вышло очень эффектно. Пожар, к счастью, был небольшой, как раз над нашей квартирой, это было в три часа ночи. Градоначальником был тогда мой двоюродный брат Грессер, которому, как и о всяком пожаре, было доложено и, хотя пожар был внутренний, опасности не представлял, тем не менее, узнав, что горит в доме, где живет моя мать, он приехал сам, чтоб ее успокоить. Мы были очень этим тронуты. Пожар скоро ликвидировали, и к утру все спокойно уснули после тревожной ночи.

Но вернусь, однако, к началу своей службы в полку.

Как я говорил выше, я очень ретиво начал свою службу, все мне нравилось, все интересовало, я вошел с головой в полковую жизнь. 2-го октября я впервые был назначен в караул в Новый Арсенал на Выборгской стороне. Я волновался, как бы мне не упустить чего, идя по улицам (до Выборгской стороны довольно большее расстояние) с караулом, мне казалось, что все прохожие только на меня и смотрят, и я старался идти бодро и молодцевато. Придя к Арсеналу, мне предстояло смениться по известному ритуалу, и я волновался, что я не так отсалютую шашкой, не так подойду к старому начальнику караула и т. д. Ночью разрешалось подремать одетым и в амуниции, но я и тут боялся чего-либо упустить и не закрывал глаза всю ночь.

В середине октября возвратился из отпуска великий князь Сергей Александрович и вступил в командование 1-м батальоном, а Адлерберг – 4-й ротой. Командир полка князь Оболенский отдал в приказе по полку[167] следующее:

«Его императорское высочество флигель-адъютанта полковника великого князя Сергея Александровича, возвратившегося из отпуска, числить на лицо с сего числа, и ему предлагаю вступить в командование

1-м батальоном; капитану же Адлербергу 4-й ротой».

На следующий же день своего прибытия великий князь посетил свой батальон, обойдя все роты и расспрашивая ротных командиров о состоянии их рот на занятиях. С этого дня великий князь ежедневно стал бывать в батальоне, приезжая обыкновенно в 10.30 утра, а иногда и раньше, и оставался до конца занятий. Во время перерыва великий князь очень часто приходил в помещение 3-й роты, где собирались у окна, выходящего на Миллионную, офицеры 3-й и 4-й рот, в которой я служил, и тут выявлялась вся простота, с которой держался великий князь в обращении с офицерами.

6-го декабря, в Николин день,[168] 1-й батальон праздновал свой батальонный праздник. В помещении роты его величества были собраны все 4 роты батальона, вскоре приехал великий князь и, обойдя роты, поздоровался и поздравил их с праздником. Вскоре раздалась команда великого князя: «Смирно!» – и появилась представительная фигура командира полка князя Оболенского, который, в свою очередь, поздоровался с батальоном и, поздравив с праздником, обошел роты в сопровождении великого князя. Начался молебен, после чего князь Оболенский провозгласил здравицу за державного вождя и шефа государя императора, государыню императрицу и августейшего именинника наследника цесаревича, после чего за командира 1-го батальона великого князя Сергея Александровича и за процветание 1-го батальона. Великий князь поднял здравицу за командира полка князя Оболенского.

По окончании тостов роты были разведены по своим помещениям, и тут в каждой роте, по провозглашении своих здравиц, нижним чинам предложен был улучшенный обед, а мы, офицеры, по приглашению фельдфебеля, отправились к нему, пили чай и закусывали.

Вечером у великого князя во дворце состоялся обед, на который были приглашены все офицеры 1-го батальона, женатые с женами. Великая княгиня Елизавета Федоровна[169] была очаровательна, она с таким вниманием со всеми разговаривала, так подкупала своей красотой, изяществом при удивительной скромности и простоте, что нельзя было на нее смотреть иначе, чем с восхищением.

Время до конца года прошло быстро. В декабре начались вечера и балы, я много выезжал, был на нескольких елках. У нас дома мы тоже зажгли маленькую елку, собрались близкие и родные.

Новый год встретили по-семейному, дома. На другой день мне предстояло заступить в караул в комендантское управление, таким образом, я провел первый день 1885 года в карауле. Комендант генерал-лейтенант Адельсон оказал мне большую любезность, пригласив меня к себе обедать. Его квартира находилась рядом с помещением караула, и начальники караула были в непосредственном ведении коменданта, то есть такого рода приглашение было возможно и не нарушало порядка. Но мне было очень неловко обедать в семейном кругу в караульной форме – смазных толстых сапогах, в пальто в рукава, с надетой поверх амуницией.

167

См. Приказ по л-гв. Преображенскому полку № 282 от 8 октября 1884 (ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 39. Л. 17 об.).

168

…Николин день… – день святого Николая Угодника (Чудотворца).

169

…великая княгиня Елизавета Федоровна. – Елизавета Гессен-Дармштадтская (1864–1918), принцесса, с 1884 – великая княгиня Елизавета Федоровна, супруга великого князя Сергея Александровича; в 1889–1905 гг. почётный член, с 1905 – председатель Императорского православного Палестинского общества; основательница Марфо-Мариинской обители в Москве (1909). Убита большевиками под Алапевском, в 1992 г. причислена РПЦ к лику святых.