Страница 31 из 57
Вечером был парадный обед георгиевским кавалерам в Георгиевском и соседних залах дворца. Кроме камер-пажей, состоявших при великих княгинях, наряжали еще камер-пажей ко всем великим князьям, назначение их было стоять за ними во время обеда, держать их головные уборы. Если не хватало камер-пажей, наряжали и пажей старшего класса.
Я опять встретил великую княгиню на подъезде и проводил ее до Малахитовой гостиной и потом шел с выходом до Георгиевского зала.
За обедом я стоял за великой княгиней. На нашей обязанности лежало принятие с правой стороны прибора, уже бывшего в употреблении, и в замене его с левой стороны новым прибором, вручаемым нам камер-лакеем. Причем когда принимался прибор, бывший в употреблении, то золотая тарелка, на которой он стоял, оставалась все время на столе, и на нее надо было поставить фарфоровую тарелку с прибором и так ловко, чтобы не было стука. Камер-пажи служили за обедом без перчаток, и потому в этих случаях мы должны были обращать особенное внимание на свои руки. <…>[132]
Бывали, конечно, всевозможные курьезные и печальные случаи. Раз как-то один из камер-пажей императрицы Марии Федоровны М. служил за обедом и так неосторожно принял тарелку с супом, что зацепил за что-то и пролил часть оставшегося супа императрице на плечо (платье было декольте). М. страшно смутился, растерявшись, схватил салфетку и начал вытирать императрице плечо. Вышла большая неловкость, но добрая императрица приказала не взыскивать с него.
Со мной, к счастью, инцидентов никаких не было, вся моя придворная служба прошла благополучно.
После обеда на обратном выходе я шел опять за великой княгиней и потом проводил ее до кареты, она меня поблагодарила, подала мне руку, которую я поцеловал.
По окончании всего нас, камер-пажей, всегда отводили в особую залу, где для нас был накрыт большой стол, и мы обедали – меню было все полностью царского стола. К нам всегда приходил милейший старик Нарышкин, гофмаршал двора, угощал нас и очень всегда был мил и любезен с нами.
В корпус мы вернулись в этот день поздно страшно усталые.
В декабре месяце моя мать и мы все были очень огорчены смертью нашей любимой тети Юлии Карловны Рашет, за которой моя мать со мной и моей младшей сестрой ездила за границу в 1881 г. Она скончалась сравнительно неожиданно, так как проболела не долго. Для нас это было большим горем, мы к ней были очень привязаны и привыкли всегда с ней делиться всеми нашими даже самыми маленькими горестями и радостями, не верилось нам, что ее уже нет. Похоронили мы ее на Смоленском лютеранском кладбище. Рождественские праздники провели грустно, мы очень скучали по ней. В январе после Крещения я вернулся в корпус, Багговут, мой товарищ, серьезно заболел и в корпус не явился, так что мне пришлось вступить в исправление должности фельдфебеля, каковую должность я исполнял более месяца, получив право ежедневного отпуска, но только после обеда, т. е. не раньше шести часов вечера. Бывали дни, что я даже им не пользовался.
Я исполнял все обязанности фельдфебеля, за исключением камер-пажества при государе, во время болезни Багговута к государю наряжался один из моих товарищей, не помню именно кто, но один из первых по баллам.
В январе, а именно 23-го числа, мы были осчастливлены посещением государя опять с императрицей. Их величества приехали, когда лекции и уроки кончались. Они прошли прямо в Георгиевский зал, в это время успели открыть церковь, и священник встретил государя с крестом; осмотрев церковь, их величества прошли в Белый зал, где были танцы, затем в зале общих классов – гимнастика.
В специальных классах было строевое учение и верховая езда в манеже. Я обучал строевому учению и командовал, когда государь вошел и спросил мою фамилию. В манеже государь смотрел верховую езду и вольтижировку. По выходе из манежа выстроены были пажи моего класса, удостоенные производству в камер-пажи во вторую четверть. Государь их тут же поздравил камер-пажами, и они были ему и императрице представлены. На обратном пути государь посетил католическую Мальтийского ордена церковь, которую осмотрел во всех подробностях. При отъезде мы все опять бежали за санями до Невского. Нас опять отпустили на три дня.
В Петербурге зимний сезон был в полном разгаре, было много вечеров, балов, меня стали приглашать уже на вечера, как взрослого, я с удовольствием выезжал, танцевал, ухаживал, сделался светским кавалером.
Последствием этого было то, что я изменил своему первоначальному намерению выйти в пешую артиллерию и, сблизившись со многими преображенцами, выезжавшими в свет, стал подумывать, не выйти ли мне в этот полк, тем более что очень многие из моих товарищей (в их числе и мои большие друзья – Зейме, Гольтгоер, Зуров, Вельяминов, Патон) уже записались в этот полк.
Меня пугало материальное положение – Преображенский полк считали самым дорогим из пехотных. Я колебался сильно. В то время в одной квартире у Конюшенного моста жило несколько офицеров Преображенского полка – братья Нейдгарты, Кашнев, Медем – они меня все время соблазняли, уверяя, что вовсе жизнь в полку не так дорога, как я себе представляю. Я бывал у них довольно часто и, в конце концов, решил выйти в Преображенский полк. Моя мать ничего не имела против и даже одобрила мое намерение. В то время 1-м батальоном полка командовал великий князь Сергей Александрович,[133] полком князь Оболенский,[134] сын которого был пажом в младшем специальном классе.
В середине января был большой бал в Николаевском зале Зимнего дворца. Этим балом всегда открывался сезон балов в Зимнем дворце, приглашенных бывало до 3000 человек. На этом балу присутствовали и камер-пажи, состоявшие при высочайших особах. Кроме них наряжались камер-пажи также и к великим князьям, их обязанностью было держать поручаемые им высочайшими особами головные уборы, сабли и т. п.
Я, как состоявший при великой княгине Александре Иосифовне, был при ней, и так как она не танцевала, то я все время бала стоял недалеко от нее, не теряя ее из вида. Я поражен был блеском и красотой бальных туалетов и элегантностью зала. Освещался в то время громадный зал исключительно свечами, которых было не один десяток тысяч. Потом, когда явилось электричество, то насколько все упростилось.
[123]Дирижировал танцами, как было всегда принято, командир Кавалергардского полка свиты генерал-майор Шипов, видный, элегантный генерал. Танцевали три кадрили и мазурку, в промежутках этих танцев – вальс и польку.
По окончании мазурки для высочайших особ и высших чинов были накрыты столы в соседнем зале для ужина, для всех же остальных ужин был а ля фуршет (à la fourchette) в длинных галереях дворца.
Мне пришлось за ужином стоять за стулом великой княгини, но не служить за столом – на этом ужине это не полагалось. По окончании торжественного приема всех камер-пажей отвели в особый зал, где был накрыт ужин для нас.
18-го февраля наступил пост, специальные классы в корпусе говели всегда на первой неделе, каждый день утром и вечером оба класса ходили в церковь, занятия были сокращены, репетиции и лекции были только после обеда, утром же был только один час занятий от 8-ми до 9-ти. В субботу мы все причащались, после чего нас отпустили в отпуск.
Со следующей недели занятия пошли усиленным темпом, число репетиций, лекций было увеличено, чтобы успеть пройти весь курс для сдачи офицерского экзамена. У меня занятия шли хорошо, несмотря на мои выезды в свет.
25-го марта в манеже Конного полка состоялся блестящий, как всегда, парад этому полку. Я был на параде в качестве зрителя и стоял у входа. Полковым адъютантом был тогда Непокойчицкий, женатый на красавице Марии Константиновне Фелейзен, сестре Алины Константиновны, которой я тогда увлекался. Вся семья Миллер была на параде, я со всеми ими был в очень дружеских отношениях.
132
Текст «Руководства к службе при высочайшем дворе камер-пажей и пажей Пажеского Е. И. В. корпуса» в редакции 1902 г. опущен. – Примеч. ред.
133
…великий князь Сергей Александрович… – Сергей Александрович (1857–1905), великий князь, генерал-лейтенант (1896); 5-й сын Александра II; в 1887–1891 гг. командир л-гв. Преображенского полка; в 1892–1905 гг. московский генерал-губернатор, убит террористом И. Каляевым 4 февраля 1905 г.
134
…князь Оболенский… – Оболенский Николай Николаевич (1833–1898), князь, генерал-адъютант (1896), генерал-лейтенант (1888); в 1876–1887 гг. командир л. – гв. Преображенского полка.