Страница 22 из 57
Карета государя осталась цела, лошади, кучер повреждены не были, только задок кареты отломился, но продолжать путь можно было, и не выйди государь из кареты, он доехал бы невредимым.
Но государь, увидев раненых, приказал кучеру остановиться и вышел из кареты, чтобы подойти к раненым казакам. Когда государь, обойдя раненых, направился к карете, то другой метальщик бросил бомбу прямо в ноги бедному государю.
Ноги были раздроблены, государь лежал на панели, но еще в сознании. В это время подоспел великий князь Михаил Николаевич, государя положили в сани Дворжицкого и повезли во дворец. Всю дорогу он истекал кровью.
Это случилось в 2 часа 15 минут, а в 3 часа 35 минут Александра II, царя Освободителя, не стало.
Перед кончиной его успели причастить.
С ужасно тяжелым чувством мы приехали в корпус в тот же вечер. Не верилось, что мы были почти свидетелями всего этого ужаса. Каждый день нас водили в церковь на панихиду. Уроки шли, но и учителя преподавали как-то машинально, и мы учились также по инерции, долго не могли мы войти в колею.
В день перевезения тела мы стояли шпалерами на Дворцовой набережной; пажи младшего специального класса, в том числе и мой брат, несли зажженные факелы по бокам колесницы. В Петропавловской крепости камер-пажи и пажи специальных классов несли все время дежурство, лекций и репетиций у них не было. Наш возраст водили прикладываться к гробу, мы целовали образ на груди императора и руку. Он лежал в гробу с чудным выражением своего царственного лица…
На месте злодейского покушения на Екатерининском канале сооружена была беседка из живых цветов с иконой Казанской Божьей Матери, поставлен был почетный караул. Беседка эта оставалась до закладки церкви в память 1-го марта.
К концу марта понемногу жизнь стала входить в свои рамки. Пасха была 12-го апреля, встречали ее грустно.
После Пасхи начались экзамены, и брат, и я выдержали их хорошо, я перешел в 7-й класс, брат – в старший специальный.
Камер-пажи и пажи специальных классов получили на погоны вензелевые изображения императора Александра II.
По окончании экзаменов меня отпустили в отпуск, мой брат должен был ехать в лагерь под Красным Селом, а до начала лагеря еще на съемку в Петергоф.
В это время моя тетя Юлия Карловна находилась заграницей, куда она уехала со своим любимым племянником,[81] который там и умер. Она осталась после его смерти совсем одна и все хворала. Все родные сложились и просили мою мать поехать за ней и привезти ее в Россию с тем, чтобы она жила у нас. Моя мать, которая очень была привязана к своей сестре, с радостью согласилась поехать, но, беспокоясь оставить меня и мою младшую сестру одних, так как моя старшая сестра была при княгине Терезии Петровне, а мой брат в лагере, решила нас взять с собой. Мы очень этому были рады, так как поехать заграницу, куда мы и не мечтали попасть, казалось нам чем-то особенным. Мне купили штатское платье, я оделся почти франтом и был очень доволен. Все родные нас провожали, мы выехали в Берлин, Висбаден, Крейцнах. Ехать было очень хорошо, мы ехали на Вержболово. Переехав границу, я ожидал гораздо большей перемены во всем, чем оказалось на самом деле. Меня поразила только обработка полей, доведенная до совершенства, и чудные дороги, все шоссе, обсаженные фруктовыми деревьями. Я вспомнил уроки нашего гувернера немца Штира и без всякого затруднения объяснялся с немцами. В Берлине мы остановились в какой-то небольшой гостинице близ вокзала, кажется, в «Hotel National», у нас было несколько часов в запасе, и моя мать наняла извозчика, который нас покатал по главным улицам.
Большого впечатления на меня Берлин не сделал, я обратил внимание на мостовые, которые меня поразили своей чистотой и гладкостью после Петербургских булыжных, особенно мне понравилась улица Унтер дер Линден. Побывали мы и в Зоологическом саду, но там меня ничто не поразило.
Тетя моя жила близ Кройцнаха в маленьком местечке Theodorshalle, куда мы и направились. Встреча была очень радостная, это была наша любимая и самая близкая тетя, и мы страшно были счастливы увидеть ее. Мы пожили тихо и скромно недели три и затем двинулись все вместе обратно в Россию.
Жизнь в Theodorshalle была весьма однообразна и скучна, меня раздражала аккуратность и пунктуальность немцев и скупость их, и я находил, что все – плохо, все хуже, чем у нас в России. Кормили нас какими-то немецкими блюдами, черного хлеба не давали, чая порядочного не было, его совсем нельзя было пить. Хлеба белого, какой мы привыкли иметь в Петербурге, тоже не было, нам подавали какие-то «Kleine Semmel»[82] и в очень ограниченном количестве. За обедом раза четыре в неделю давали оленину, которая надоела страшно, а кельнер как-то особенно отчеканивал, когда его спрашивали, какое будет жаркое: «Rehbraten, aber ausgerechnet, erstes Qualität».[83]
Мы часто ходили пешком с сестрой в Кройцнах, это было верстах в четырех от нас. По-немецки я путал иногда слова, и вот как-то раз моя мать послала нас взять в одном из магазинов в Кройцнах серьги, которые она отдала починить. Придя в этот магазин, я с апломбом обратился к приказчику: «Geben sie mir die Ohrfeige, welche ihn meine Mutter zu reparieren gegeben hat».[84] Тот вытаращил глаза, ничего не понимая: «Was sagen Sie?»,[85] сказал он. Сестра моя расхохоталась и сказала: «Die Ohrring».[86] Приказчик рассмеялся, а я сконфузился и был в следующие разы уже более осторожным. Меня потом все дразнили, так как моя сестра всем рассказала, как я хорошо говорю по-немецки.
На обратном пути мы заезжали в Висбаден, чтобы отслужить панихиду по нашему двоюродном брату, похороненному там. Висбаден мне очень понравился. Мы ездили там на очень красивую гору Нероберг, где снялись втроем – моя мать, сестра и я. Через 32 года я опять был в Висбадене и опять проехал на Нероберг. Застал там все в том же виде, как было 32 года назад: та же фотография, те же рамки, в которые вставляли снимки, те же надписи. Я подумал: «До чего немцы консервативны».
В июле мы были уже дома, благополучно довезли нашу тетю, которая с тех пор жила всегда с нами, никогда нас не покидала. Мы приехали прямо в Петергоф, где для нас была уже нанята очень хорошая дача у самого Английского парка, недалеко от Английского дворца. Очень было приятно встретиться со старшей сестрой и братом. Лето прошло быстро, мы виделись со старшей сестрой ежедневно, то она к нам приезжала, то мы к ней. Брат приезжал по субботам. Благодаря сестре, я познакомился в это лето с очень милой семьей Миллеров и бароном Фелейзен. У старика Логина Логиновича Миллера, очень милого человека, было две дочери – одна, Гурли Логиновна, была замужем за банкиром бароном Фелейзен, сестра которого Минна Константиновна была замужем за генералом Галлом, товарищем по службе моего отца. Галл тоже состоял при великом князе Николае Николаевиче Старшем, а по вступлении на престол Александра III был назначен генерал-адъютантом, как говорили, по ошибке Военно-походной канцелярии. Другой брат, барон Фелейзен Евгений Константинович, был заведующим двором принца Александра Петровича Ольденбургского и принцессы Евгении Максимилиановны. Вторая дочь старика Миллера в то время еще не была замужем, ее звали Алисой[87] – это была на редкость прелестная девушка, красивая, образованная.
У Миллера жила его двоюродная сестра, Эмма Егоровна Флуг, чудная старушка, которая и воспитывала детей Миллера и еще Алину Константиновну Фелейзен, двоюродную сестру и сверстницу по годам Алисы. Они были очень дружны между собой, Алина Константиновна была тоже очаровательной барышней, у нее были замечательно красивые глаза, она была очень бойка, остроумна и кокетлива. У Алисы был еще брат Павел, произведенный в офицеры как раз в этом году, в Конную гвардию. Я очень привязался к этой семье, у них была чудная дача в Петергофе на берегу моря, на нижнем шоссе, бывать у них для меня было всегда большим удовольствием.
81
…со своим любимым племянником… – возможно, не племянник тети, а ее родной брат – Рашет Владимир Карлович.
82
Kleine Semmel (нем.) – маленькие хлебцы.
83
«Rehbraten, aber ausgerechnet, erstes Qualität» (нем.) – Оленина, а именно, первый сорт.
84
«Geben sie mir die Ohrfeige, welche ihn meine Mutter zu reparieren gegeben hat» (нем.) – Дайте мне пощечину, который ему моя мать отремонтировать давал.
85
«Was sagen Sie?» (нем.) – Что Вы говорите?
86
«Die Ohrring» (нем.) – серьги.
87
… Алиса… – Алиса Логиновна Михалкова (рожд. Миллер, 1861–1886), 1-я супруга А. В. Михалкова, дочь Л. Л. Милера, мать Марии (Марицы) и Владимира Михалковых.