Анна Павлова. Десять лет из жизни звезды русского балета

В Сен-Поле у нас не было наших сундуков с одеждой, и нам было трудно одеться прилично к вечеру, устраиваемому Павловой. Я изо всех сил старался как следует выгладить сорочку, но у меня возникли трудности с воротничком, и мне на выручку пришла Джоун Уорд. Она не только помогла мне принять вполне респектабельный вид для этого вечера, но и на протяжении всех гастролей довольно часто приходила мне на помощь, за что я был чрезвычайно ей благодарен.

Кое-кто из девушек решил организовать свою рождественскую вечеринку, они позаимствовали мантию и бороду отшельника из «Волшебной флейты», и одна из них нарядилась Санта-Клаусом. Было далеко за полночь, когда нам под дверь подсунули записку, подписанную обитателями соседнего номера: «Если уж вы не даете нам спать, почему бы вам не пригласить нас на вечеринку?»

Поскольку долгие поездки на поезде продолжались и в январе, я пытался занять себя чем-то помимо того, чтобы спать, смотреть на пейзаж или раскладывать русский пасьянс. Все мы знали, что мадам хотела, чтобы во время этих долгих поездок мы читали «хорошие книги», и, порой испытывали некоторое чувство вины по этому поводу. Журналы по кино были под строжайшим запретом – мадам их ненавидела. Она не опасалась, что танцовщики могут покинуть ее ради кинематографа, но считала, будто слишком много болтовни по поводу шикарной жизни вредно для девушек. Она предпочитала, чтобы они шили или вышивали. Не издавалось никаких инструкций по поводу чтения, не существовало никакой учебной программы. И никто из вступающих в труппу Павловой не думал, что об их общем образовании будут заботиться. Но сама Павлова осознавала, что ее юные артисты вынуждены рано покинуть школу, и, прежде чем смогут стать настоящими танцовщиками или хореографами, им необходимо что-то узнать. Мы же не знали ничего. Мне в конце концов пришлось потратить несколько долларов на атлас, так как я никак не мог понять, где заканчивается Канада и начинаются Соединенные Штаты. Поезда, театры, концертные залы и почтовые отделения были более или менее одинаковыми, но мне хотелось знать, где я нахожусь. Я вел заметки по поводу прочитанного. Почему-то я прочел «Записки Пиквикского клуба», затем перешел к «Одиссее» в переводе Поупа, которую счел изумительной, главным образом благодаря красоте Древней Греции, открытой мне «Дионисом». Бедняжка мадам Новикова – я дал ей почитать книгу Теккерея «Приключения Филиппа». Она сказала, будто книга очень хорошая, но я так и не смог ее осилить.

Уроки польского и английского языков, которыми обменивались мы с Домбровским, вскоре повлекли за собой необходимость и в уроках истории, я вдруг понял, что почти ее не знаю. Купить книгу по истории Англии оказалось невозможно. Когда я спросил в книжном киоске на станции, мне предложили «Историю современной Англии» Панча. Я выразил сожаление, что она охватывает недостаточно большой промежуток времени, и человек, стоявший за прилавком, возразил:

– Но она же начинается с 1870 года.

Он был убежден, что ни один человек, пребывающий в здравом уме, не захочет знать, что происходило до того. Единственное, что я смог найти, кроме этого, – биографию королевы Виктории. Так что мне не удавалось заняться изучением истории. Порой я получал из дома пакеты с журналами, так что мы с друзьями читали друг другу фрагменты из «Варшавского курьера». К концу турне поляки так и не выучили английского, а я довольно хорошо освоил польский – говорил совершенно свободно, но слабее знал грамматику. Я научился использовать в обращении слово «пан» и использовать третье лицо вместо «вы», что было довольно тяжело, поскольку все остальные молодые люди знали друг друга со школьных дней и всегда обращались на «ты». Было довольно странно, когда я недавно встретил Цеплиньского в Лондоне и, разговаривая с ним, назвал его «пан».

– Нет, Элджи, – возразил он. – Не пан, а Ян!

Примерно в середине января мы покинули Хатчинсон в три часа ночи и прибыли в Денвер (Колорадо) около шести часов следующего вечера. К тому времени мне уже начинала нравиться Америка. Когда мы добрались до Калифорнии, я почувствовал себя по-настоящему счастливым. Никто не заставлял меня ходить по художественным галереям или музеям, мы только отправились в парк Золотых ворот, где смотрели на цветы, на птиц, а также на тюленей. Когда поляки увидели апельсины и лимоны, растущие на деревьях в Санта-Монике, они не могли поверить, что фрукты настоящие, и норовили каждый раз их потрогать. В первый день своего пребывания на южном солнце они никак не могли понять, почему все на них глазеют. Причина заключалась в том, что они все еще носили свои длинные черные пальто с меховыми воротниками!

В Сан-Франциско мы все жаждали увидеть Грант-авеню, где размещался китайский квартал; мы уже были в китайском квартале в Нью-Йорке (Мотт-стрит), но этот производил гораздо большее впечатление, здесь было множество больших магазинов, полных фарфора. Время от времени мы могли встретить китайца, который все еще носил китайскую куртку с американскими брюками и кепкой, или же китайца в башмаках на войлочной подошве. Косичек не было, но женщины носили волосы зачесанными назад и туго затянутыми, а пожилые женщины, когда их волосы становились более редкими, носили шапочки без тульи. Мы изумились, когда однажды увидели пожилую женщину, ковыляющую на своих «золотых лилиях», поскольку не ожидали, что кто-то из женщин по-прежнему перевязывает ноги.

Все мы хотели купить почти все, что видели. Вот, например, огромный китайский гонг из четырех уменьшающихся колокольчиков, соединенных красным шнуром, перевязанным фантастически сложными узлами. Я жаждал приобрести его для коллекции колокольчиков моей матери, но как довезти его до дома? В моем сундуке не было свободного места, не мог же я его таскать за собой всю оставшуюся часть гастролей, переезжая каждый день в новый город. Однако существовал особый сундук, и девушки пользовались привилегией ставить туда свои дополнительные чемоданы; он был прямоугольной формы и имел остроконечную крышку. Мы называли его Ноев ковчег. Кое-кто из посетительниц китайского квартала поставил туда свои чемоданы, и Джоун Уорд вызвалась упаковать его для меня, если я решусь купить его. Итак, гонг совершил путешествие в Нью-Йорк в Ноевом ковчеге, и моя мама была очень рада, когда я привез его в Лондон. Он занял достойное место и стал самым большим экземпляром в ее коллекции.

Впервые за долгое время мы снова пошли в кино. Помню, что посмотрел «Безмолвный визит», и считаю, что пес (кажется, это был Рин-Тин-Тин) просто изумительный. Так же впервые я увидел мультфильмы, которые отметил в своем дневнике как «новую идею, своего рода комический бумажный бизнес, серию шуток на экране». Сама Павлова была очень взволнована, что вернулась в Калифорнию, где у нее было так много друзей. Она была счастлива здесь. Мне кажется, солнечный свет имеет огромное значение. Однажды вечером в Лос-Анджелесе зал был полон, и практически каждый зритель являлся знаменитостью. Мы все любили такие моменты, когда стояли неподвижно на сцене и пытались рассмотреть сидевших в первом ряду кинозвезд. Чарли Чаплин, Мэри Пикфорд, Дуглас Фербенкс, Рудольф Валентино, Норма Ширер, Лилиан Гиш и множество других вечер за вечером приходили в театр. Это было очень волнующе, в воздухе, казалось, пробегали электрические разряды, на такое мы не надеялись в других местах.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «