Секс в большом городе

— Большинство мужчин слишком самонадеянны, — подхватила Шейла. У нее была кожа цвета жареного миндаля, длинные прямые черные волосы и огромные черные глаза. На ней был топ и длинная юбка воланом. — Просто невыносимо. Слава богу, одного нормального нашла, да и тот сейчас в Индии. С ним я себя человеком чувствовала. По крайней мере, он никогда не пытался меня потрогать или пощупать.

— Существует два типа мужчин, — начала Камилла, — либо мерзавцы, которым лишь бы потрахаться, либо те, которые тут же теряют от тебя голову. Смотреть тошно!

— Это кто голову теряет? — переспросила Китти.

— Да все те же, — ответила Камилла. — Скотти. Капоте Дункан. Дэш Питере.

Капоте Дункан был писатель-южанин тридцати с чем-то лет, вечно окруженный прекрасными созданиями. Дэш Питере был известным голливудским агентом, часто бывающим в Нью-Йорке, и большим поклонником юных див. Оба славились своим умением очаровывать и разбивать сердца тридцатилетних женщин, причем, как правило, из тех, кому есть чем похвастаться, кроме красивых глаз.

— Я тоже когда-то встречалась с Питерсом, — призналась Тизи. Она взбила на затылке свою короткую прическу. — Он все уговаривал меня провести с ним ночь в отеле «Марк». Цветы корзинами слал — и все белые. Умолял приехать, в сауну звал. Потом позвал меня на какую-то дурацкую вечеринку в Хэмптоне, но я все равно не пошла.

— Я с ним познакомилась на юге Франции, — сказала Камилла. Иногда, как, например, сейчас, она начинала говорить с фальшивым европейским акцентом.

— Он тебе что-нибудь купил? — спросила Тизи с наигранным безразличием.

— Да в общем нет, — ответила Камилла. — Она подозвала жестом официанта. — Будьте любезны, принесите мне другую «Маргариту». Эта слишком теплая. — И вновь повернулась к Тизи. — Так, пару пустяков от Шанель.

— Одежду или аксессуары?

— Одежду, — ответила Камилла. — Сумок от Шанель у меня и так навалом. Смотреть на них уже не могу.

Повисло молчание, нарушенное Шейлой.

— А я теперь вообще почти нигде не появляюсь. Не хочу. Я теперь живу духовной жизнью. — На шее у нее болтался кожаный шнурок с небольшим кристаллом.

Последней каплей для нее явилось знакомство с одним известным актером — кинозвездой лет тридцати, который случайно наткнулся на ее фотографию в журнале и разыскал ее агентство. Ей передали его телефон, и так как она недавно видела его в каком-то фильме и он показался ей милым, она решила перезвонить. Он пригласил ее провести две недели в его доме в Лос-Анджелесе. Потом приехал в Нью-Йорк, и тут понеслось. Он категорически отказывался ходить куда-либо, кроме стриптиз-клубов, где пытался на халяву развести девочек на всякие штучки, «потому что он звезда».

Китти облокотилась о стол.

— Пару лет назад я себе сказала: поимели меня — и хватит. Ну и решила найти какого-нибудь юнца, лишить его девственности — и бросить. Может, конечно, и подло, но, с другой стороны, ему был двадцать один год — по-моему, быть девственником в таком возрасте просто стыдно. Я была с ним сущим ангелом, а потом даже не попрощалась. Неважно, как ты выглядишь. Главное — уметь быть той, кем тебя хотят видеть.

— Если мужик мне говорит, что любит чулки в сеточку и красную помаду, для меня это фетишизм чистой воды, — сказала Тизи.

— Если бы Хуберт был девчонкой, из него бы вышла такая шалава, — сказала Китти. — Я ему говорю: «Ладно, хочешь мини-юбки — будут тебе мини-юбки, только не надейся, что я стану их носить без белья». А однажды я отыгралась по полной программе. Он меня тогда все уламывал на секс втроем с какой-нибудь девушкой. А у меня, значит, есть один голубой приятель, Джордж. Мы с ним даже иногда целуемся, но вроде как не всерьез. И вот я, значит, и говорю: «Милый, я пригласила Джорджа, он сегодня у нас переночует». Хуберт спрашивает: «А где он будет спать?» Я и говорю: «Ну, я думала, в нашей постели… Он так давно тебя хочет». С ним чуть разрыв сердца не случился. А я ему и говорю: «Милый, если ты меня любишь, ты мне не откажешь, я так этого хочу!» Да, — довольно заключила она, заказывая очередную «маргариту», — рано или поздно это нужно было сделать. Теперь мы, по крайней мере, на равных.

— Старики — это такая мерзость, — сказала Камилла. — Со стариками я завязала. Пару лет назад до меня вдруг дошло: зачем мне эти сморчки, когда вокруг столько молодых богатых красавцев? И потом, старикам тебя не понять. Даже если захотят. Другое поколение.

— Ну не знаю, по-моему, зрелые мужчины — это не так уж плохо, — возразила Китти. — Хотя, когда мне впервые позвонил Хуберт, умоляя с ним встретиться, я первым делом спросила: «Сколько тебе лет и сколько волос на твоей голове?» Как я над ним только не измывалась! Когда он впервые приехал за мной, я вышла к нему с немытыми волосами и без косметики. В смысле раз уж ты меня так хочешь, полюбуйся на меня настоящую. И после всего этого, когда я проснулась после нашей первой ночи, в каждой комнате стояло по букету моих любимых цветов. Он узнал, кто мой любимый автор, и скупил все его книги. Написал кремом для бритья на зеркале: «С добрым утром, Китти!» Девушки растаяли от умиления.

— Ну не прелесть?! — вздохнула Тизи. — Обожаю мужчин.

— Я мужчин тоже люблю, но иногда от них и отдохнуть не грех, — заметила Шейла.

— Хуберт обожает, когда я влипаю в какую-нибудь историю, — продолжала Китти. — Например, накуплю себе шмоток, а расплатиться не могу. Ему просто удовольствие доставляет меня опекать.

— Мужчины жаждут, женщины утоляют, — триумфально заключила Китти. Она уже приканчивала вторую «Маргариту». — С другой стороны, мужчины… значительнее, что ли? Надежнее.

— У них есть то, чего нет у нас, — согласилась Шейла. — Мужчина должен быть плечом.

Опорой.

— Хуберт дарит мне детство, которого у меня никогда не было, — добавила Китти. — Все эти феминистские штучки — просто чушь. Хотят мужчины доминировать — пусть доминируют. А женщина должна оставаться женщиной.

— Конечно, иногда с мужчинами бывает сложно, но в глубине души я всегда знаю, что не получится с одним, найдется другой, — заметила Тизи. — С мужчинами хлопот немного.

— Это с женщинами попробуй разберись, — поддакнула Камилла.

— Не хочу показаться сукой, но красота — это и правда страшная сила, всего можно добиться, — продолжала Китти. — И женщины это знают и ненавидят тебя всеми силами души, особенно те, что постарше. Считают это посягательством на свою территорию.

— Большинство женщин после тридцати начинают заморачиваться по поводу возраста, — сказала Камилла. — С подачи мужчин, конечно. Правда, если ты выглядишь, как Кристи Бринкли, беспокоиться тебе не о чем.

— Но как правило, они просто становятся стервами, — подхватила Китти. — Отпускают в твой адрес язвительные замечания. Они почему-то априори считают, что я идиотка. Что я ничего не знаю. Ни черта не соображаю. Что я с Хубертом ради его денег. Поневоле обозлишься, и уже назло выбираешь юбку покороче и косметику поярче.

— Никому даже в голову не придет разобраться, какая ты. Сами все про тебя знают, — согласилась Тизи.

— Женщины вообще ужасно завистливы, — сказала Шейла. — Вне зависимости от возраста. Смотреть тошно. Увидят красивую девочку — обязательно надо тут же сказать про нее гадость. Это так грустно и обидно. Только лишний раз говорит о женской самооценке. Женщины настолько не уверены в себе и недовольны всем своим существованием, что просто на дух не переносят, когда кому-нибудь лучше, чем им. Именно поэтому большинство моих друзей — мужчины.

Девушки переглянулись и согласно кивнули.

А как же секс?

— Я каждому говорю, что в жизни не видела такого большого члена, — сказала Китти. Остальные нервно засмеялись. Китти с хлюпаньем втянула через соломинку остатки «маргариты». — Вопрос выживания, — пояснила она.

14