Страница 150 из 217
— Пико, тебе не вредно говорить? — осторожно спросила Беатрис.
— Нет, ничего. Ну, вот, а очнулся я уже, когда все было кончено. Обидно, конечно. Хотелось увидеть все три акта. Да и руки немного жаль. Хотя, — Пико подмигнул, — этим даже можно гордиться. Все-таки, черт возьми, руку я не под трамваем потерял, а возложил, можно сказать, на алтарь свободы. И вообще, у каждого великого человека должно быть свое Лепанто![77]
Пико снова подмигнул, потом прикрыл глаза и облизнул губы. Он попросил воды, Беатрис вскочила, взяла на столике фарфоровую поилку и со страхом поднесла к его губам.
— Спасибо, — сказал тот, откинув голову. — У тебя случайно нет сигареты?
— Ты с ума сошел. Да и нет их у меня. Пико, а что Ван-Ситтеры?
— О! — Пико усмехнулся, не открывая глаз. — Послушала бы ты, что теперь говорит обо мне мой будущий beau-père![78] Я теперь котируюсь, черт возьми! Оказывается, нужно было лишиться конечности, чтобы тебя признали достойным претендентом на руку сеньориты! Хуже всего то, что мне это все надоело.
— Надеюсь, не Люси тебе надоела?
— Да нет. — Пико задумчиво скривил губы. — Она славная девушка. Но семейка! Я уже не говорю, что это сватовство, продолжающееся четвертый год…
— Дорогой мой, среди наших традиций есть совсем не плохие, какими бы смешными они сегодня ни казались. Я видела, как выходят замуж в Европе, спасибо.
— Патриотизм и ностальгия — благородные чувства, но не нужно им поддаваться сверх меры. Я понимаю, что в Европе тебе все наше казалось милым и хорошим…
— Да вовсе я не такая уж патриотка, как ты думаешь, — сказала Беатрис.
Они помолчали.
— Ты приехала из-за этой революции, или вообще потянуло домой? — спросил Пико.
— Трудно сказать, отчего я приехала, — отозвалась не сразу Беатрис. — «Из-за этой революции»! — Она усмехнулась.
— А в чем дело?
— Нет, ничего. Просто мне показалось, что это звучит немного… Ну, не совсем так, как должен произносить слово «революция» человек, недавно принимавший в ней участие…
— Тебе бы быть следователем, — сказал Пико. — Впрочем, хватит об этом. Тебя политика никогда не интересовала, а меня перестала интересовать на время пребывания в госпитале. Тебе со мной скучно?
— Что ты, Пико…
— Ну, не станешь же говорить, что весело. Ничего, потерпи. Если хочешь увидеть заодно еще одного старого знакомца — скоро должен прийти Хиль Ларральде. Помнишь его?
— Ларральде? Еще бы. Он что, лечит тебя?
— Нет, заходит проведать. Попутно интересуется и ходом лечения, — подозреваю, что он видит во мне подопытное животное. Хороший парень, этот Хиль.
— Да, — Беатрис кивнула, — он казался симпатичным. Еще не женат?
— Нет, но что-то у него, подозреваю, на уме есть. Осенью он тут суетился, как цыган на родео… Искал квартиру для какой-то богатой вдовушки. Так что почем знать, почем знать!
— Фи, — сказала Беатрис. — Я была о нем лучшего мнения. Обхаживать богатую вдову — в этом есть нечто опереточное, согласись.
— Ну, смотря какая вдова, — подмигнул Пико. — Зачем непременно представлять себе толстую старуху? Протеже Хиля, я слышал, очаровательная молодая женщина — муж у нее был художник, эта братия на ком попало не женится. Они жили за городом, и она после смерти мужа решила перебраться с ребенком сюда, так наш Хиль прямо с ног сбился — все бегал, спрашивал, не знает ли кто чего-нибудь подходящего… Я, правда, не в курсе, чем все это кончилось, — дело было уже в мае, подготовка у нас шла полным ходом, а сразу после шестнадцатого я смылся. В последнюю ночь я, правда, ночевал у Хиля, но насчет вдовушки не спросил. Ты, кстати, знаешь, как тогда все получилось? Ну-у, что ты! Я тебе сейчас расскажу, это почище любого романа…
Он стал рассказывать, но Беатрис потеряла уже всякий интерес к событиям шестнадцатого июня. Очаровательная молодая женщина, муж был художником, жили за городом… Да нет, что за вздор! Мало ли кто из художников живет за городом… И потом, он сказал — с ребенком? У Джерри не было детей. Глупости, конечно. Впрочем, ребенок мог родиться и после…
— Да ты спишь, что ли? — окликнул Пико.
— Что? Нет-нет, я слушаю. Скажи, а у этой… протеже Хиля, большой у нее ребенок?
— У вдовы, что ли? Понятия не имею. Так вот, понимаешь, при такой расстановке сил внутри главного ядра нечего было и рассчитывать на хотя бы отдаленную возможность взаимопонимания. Поэтому они и решили делать все сами, никого не принимая в расчет. Типичная казарменная политика, что ты хочешь. Я одного до сих пор не понимаю — как ни у кого из нас не хватило тогда простого здравого смысла… Ведь предостерегал же нас дон Бернардо… О, кажется, это Хиль!
В коридоре послышались быстрые приближающиеся шаги, потом за спиною Беатрис с шумом распахнулась дверь.
— Салюд, старик, — воскликнул знакомый голос. — До сих пор жив и даже принялся ухаживать, как я вижу. Осторожнее с этим прохвостом, сестричка, — отсутствие руки не помешает ему сделать вам небольшого реб…
Беатрис оглянулась — Ларральде поперхнулся и вытаращил глаза.
— Вы? — спросил он ошеломленно. — Откуда?
— Здравствуйте, дон Хиль. — Беатрис, не вставая, протянула ему руку. — Откуда же я могла взяться, как не из дому. Я вчера вернулась. Как поживаете? Впрочем, я вижу, вы не изменились, — по крайней мере, язык у вас тот же.
— Что ж делать, донья инфанта, люди в моем возрасте уже не меняются… А я, знаете, принял вас за одну из здешних сестер, смотрю — сидит какая-то в халатике. Ну, дайте на вас посмотреть!
Хиль сел на койку и бесцеремонно уставился на Беатрис.
— Да, повзрослели. Каррамба, давно ли я видел вас девчонкой! А сейчас — прямо хоть на обложку. Вы не торопитесь?
Беатрис пожала плечами.
— Тогда посидите немного, выйдем вместе, — сказал Хиль и обернулся к Пико. — Ну, а у тебя все в порядке? Я сейчас говорил там внизу с Торресом, он, в общем, доволен. Через месяц обещал выписать. Так что, старый пес, скоро кутнем!
— Только об этом и мечтаю. Что вообще слышно?
— А я уже и не интересуюсь, осточертел весь этот бордель. Видел одного парня из Мексики — о, кстати, донья инфанта!
— Да?
— Можете радоваться, нашелся наконец ваш друг Эрнесто.
— Эрнесто? — непонимающе переспросила Беатрис.
— Ну да, племянник Бенито Линча — вы его, помнится, однажды приводили мне в пример, как человека с разносторонними интересами…
— Ах, вы имеете в виду Де-ла-Серну. Так где он нашелся? И почему ему вообще нужно было найтись — он что, пропадал?
— А вы не знали? В прошлом году получил свой диплом и смылся, как потом выяснилось — в Гватемалу. Потом о нем опять никто ничего не знал. И вот теперь он, оказывается, в Мехико — работает в Институте кардиологии. Видимо, уехал туда после падения Арбенса. Манрике говорит, связался там с какими-то кубинцами — разносторонние интересы, что вы хотите! И опять же любовь к путешествиям.
— Делать ему нечего. — Беатрис пожала плечами. — Бедная донья Селия, с таким сыном не соскучишься…
Встав, она отошла к окну, оттягивая кулаками карманы халата. Над больничным садом, сталкиваясь и обгоняя друг друга, торопливо бежали разорванные облака. Кто может быть эта знакомая Хиля Ларральде?
Через четверть часа они вышли из подъезда госпиталя. Ветер растрепал волосы Беатрис, подхватил юбку.
— Дьявол, — сказала она с досадой, быстро нагнувшись и прижав подол, — насколько удобнее носить брюки…
Хиль, глядя на нее, молча посмеивался.
— Да, донья инфанта, вы-то изменились порядочно. Кстати, что вам мешает ходить в брюках?
— Не хочется огорчать папу, — сказала Беатрис. — Он скоро уезжает, как-нибудь дотерплю…
— Когда едет дон Бернардо? — поинтересовался Хиль.
— Очевидно, на будущей неделе. Это идиотское назначение… Пико совсем поправится, как вы думаете?
— Как сказать! Новая рука у него, боюсь, не вырастет, это случается редко, и то больше с ящерицами. А в смысле этого, — Хиль постучал себя по лбу, — он будет даже лучше прежнего. От таких казусов люди обычно умнеют, если они не лишены мыслительных способностей от рождения.
77
В морском сражении у Лепанто (1571 г.) Сервантес потерял руку.
78
Тесть (франц.).