Страница 2 из 62
Но читатель должен быть готов к тому, что главная цель авторов — провести научное исследование объекта, который до недавнего времени практически не привлекал к себе внимания ученых. Создавалось даже впечатление, что такого явления, как проституция, вообще не существовало в нашей стране. После 1985 г. ситуация резко изменилась. Ныне о путанах, «девочках для радостей», «ночных феях» пишут не только журналисты. Появляются и весьма серьезные исследования юристов, социологов, психологов[1]. Однако историки по-прежнему не уделяют проблемам проституции должного внимания. А ведь чрезвычайно важен именно их вклад в рассмотрение данного вопроса.
Неизученность феномена проституции в историческом контексте порождает массу легенд и вымыслов. К их числу относятся искаженные представления об уровне моральных устоев населения России дореволюционной и времен сталинизма, а также о «небывалом росте» и размахе торговли любовью сегодня. Действительно, определенное время обыватель находился в шоке от потока информации о современной проституции и, не будучи знаком с историей вопроса, спешно переложил вину за оживление института продажной любви на молодую российскую демократию. Советские правоохранительные органы быстро отреагировали на появление на улицах городов бывшего СССР интердевочек и «ночных бабочек», карьера которых стала даже считаться престижной. Уже в мае 1987 г. был принят указ Президиума Верховного Совета РСФСР об административной ответственности за проституцию. Эта правовая норма предусматривала штраф за проституцию до 200 руб., что в конце 80-х гг. большинством валютных проституток воспринималось как смехотворно минимальная форма подоходного налога. Конечно, в условиях инфляционных процессов можно было бы индексировать размер штрафа. Однако подобные манипуляции с указами давно видоизменившихся правовых органов будут выглядеть довольно нелепыми. Приемлемого же способа взаимоотношений с институтом проституции пока не найдено, и очень возможно, что экскурс в историю окажется здесь полезным.
Хочется, однако, думать, что эта книга может быть интересной не только с практической, но и с научной точки зрения. Тема проституции, как лакмусовая бумажка, позволяет выявить многие закономерности социокультурного процесса, морально-нравственные представления населения, стереотипы сознания, характеризующие отношение к женщине, проблемам сексуальности и духовной свободы, понятиям «милосердие» и «терпимость» и т. д. И конечно, не следует рассчитывать, что на страницах книги читатель встретится лишь с описанием скандальных судебных процессов, фривольно-сентиментальными историями во вкусе Дюма-сына и пикантными подробностями из жизни как обывателей, так и высших слоев общества. Авторы преследуют цель в приемлемой для широкого читателя форме исторических очерков рассказать о многих серьезных проблемах, связанных с существованием института продажной любви. Можно смело сказать, что в нашей стране в течение последних шестидесяти лет такой задачи историки не ставили.
Трудностей, связанных с ее решением, немало. Прежде всего, это — преодоление стереотипов индивидуального и общественного сознания, сводившихся к созданию в советской исторической науке ряда запретных тем. К их числу, в частности, относится и проституция. Конечно, сегодня не существует преград идеологического характера. Однако в современной российской историографии нет и устоявшейся методики подхода к изучению института продажной любви. Ведь не секрет, что до недавнего времени российская история изучалась по некой схеме, умышленно не включавшей многие явления, в особенности касающиеся повседневной жизни общества. Большинство исследователей, подчиняясь идеологическому диктату, не видели за внешне обыденными сторонами повседневности глубоких социально-культурных процессов. Но, упорно не желая заниматься анализом «упрощенно-бытовых» проблем, ученые на самом деле оказывались в стороне и от «высокой» науки. Совершенно не исследовалась такая своеобразная сторона жизни общества, как «девиантность». Этот термин до сих пор составляет загадку для многих историков, несмотря на то что первые попытки введения его в практику советского обществоведения относятся к 60-м гг.
А. Коэн — один из ведущих западных социологов в области теории девиантного поведения — определил его как явление, идущее «… вразрез с институционализированными ожиданиями»[2]. Отклонения, естественно, могут носить как сугубо положительный, так и сугубо отрицательный характер. К числу положительных, позитивных девиаций можно отнести экономическую предприимчивость, политическую активность, художественную и научную одаренность. К числу же негативных отклонений, которые в свою очередь делится на интровертные и экстравертные, принадлежат преступность, пьянство, наркомания, самоубийства и т. д. Эти явления носит устойчивую отрицательную морально-этическую окраску в любом обществе, ориентированном на общечеловеческие ценности. Несколько по-иному обстояло, правда, дело в России после Октябрьского переворота 1917 г. Практически всем отклонениям в поведении отдельных людей или социальных групп придавался остро политизированный характер. Это нашло отражение и в исследовательской практике.
Даже в 60-е гг., во время второй после 20-х гг. «весны» советской социологии, Г. Л. Смирнов, впервые поставивший вопрос о возможности изучения типов антиобщественного поведения, уделил особое внимание их политическим характеристикам[3]. Абсолютизация этой стороны проблемы была, конечно же, неправомерной. Отклонение от нормы, аномальность, в данном случае оценивалось прежде всего с учетом политической конъюнктуры, продиктованной преимущественно классовым подходом. Подобная методика не позволяла понять и объяснить целый ряд явлений, которые были отражением не только социальных, но и психологических, а иногда и психических особенностей личности и общественной группы. Примерно до середины 80-х гг. советские обществоведы упорно избегали использования принятого в мировой социологической теории и практике понятия «девиантность». Ныне оно довольно широко употребляется российскими социологами, официально присоединившимися наконец к одному из ведущих направлений исследований Международной социологической ассоциации — теории и практике девиантного поведения и социального контроля[4]. Это, как представляется, позволяет рассмотреть и те формы повседневной жизни, которым необходимо давать не только социальную, но и психологическую оценку.
Все вышесказанное имеет самое непосредственное отношение к проституции — одной из наиболее устойчивых и традиционных форм отклоняющегося поведения. Ее история насчитывает не одно тысячелетие, хотя широко известное выражение «проституция — древнейшая профессия» не имеет под собой должной основы. Ведь трудовая специализация существовала — в отличие от торговли телом — еще до появления товарно-денежных отношений. Проституция же повсеместно считается порождением такого исторического этапа, когда эти отношения становятся определяющими у того или иного народа.
Ныне, учитывая современный уровень развития российского обществоведения, нет необходимости подробно излагать сюжеты, связанные с процессом становления института продажной любви в мире в целом. Читателю сегодня доступны не только работы отечественных социологов и юристов, в той или иной степени затрагивающие проблемы истории мировой проституции, но и репринты некоторых дореволюционных изданий. Следует лишь отметить, что, несмотря на глубокую древность, явление торговли любовью не имело и не имеет достаточно точного юридического определения ни у нас в стране, ни за ее пределами. Довольно часто к проституции относят безличные половые контакты, имевшие место у народов, особым образом толкующих понятие «гостеприимство». Кроме того, к числу продажных женщин древности причисляют жриц различных культов. Так, в процесс исполнения некоторых религиозных обрядов включалось совершение полового акта, что истолковывалось как жертвоприношение. В отдельных случаях за это взимались деньги, впоследствии употребляемые на нужды храмов. И все же эти явления, имеющие древнейшую историю, нельзя назвать проституцией в прямом смысле слова. Ее важнейший признак — продажность, вступление женщин в половые отношения за деньги, превращение ими своей привлекательности, и прежде всего своего тела, в некий товар, а данного занятия — в ремесло. Уровень развития товарно-денежных отношений в стране, таким образом, во многом влияет на размах торговли любовью.
1
См.: Габиани А. А., Мануильский М. А. Цена «любви» (Обследования проституток в Грузии)// «Социологические исследования», 1987, № 6; Голод С. И. Проституция в контексте изменений половой морали // «Социологические исследования», 1988, № 2; он же. Социально-психологические проблемы проституции. М., 1988; Проституция и преступность. Проблемы, дискуссии, предложения. М., 1991; Антонов Ю. М. Преступность среди женщин. М., 1992.
2
См.: Коэн А. Исследования проблем социальной дезорганизации и отклоняющего поведения Ц Социология сегодня. М., 1965, с. 520.
3
См.: Смирнов Г. Л. Советский человек. М., 1971, с. 278-293.
4
См.: Гилинский И. Я. Социология девиантного поведения как специальная социологическая теория // «Социологические исследования», 1991, № 4, с.73.