Страница 21 из 130
Жизнь Дюка Эллингтона охватывает фактически всю историю джаза. Впрочем, сам Дюк называл собственную музыку не джазовой, а негритянской или афроамериканской, считая, что искусство негритянских музыкантов должно способствовать прогрессу самосознания цветного народа в США. Недаром его друг Мартин Лютер Кинг в 1966 г. говорил о джазе: «Эта музыка прибавила много сил нашему движению за освобождение негров в США. Она укрепляла нас своими мощными ритмами, когда наша воля начинала иссякать. Своими богатыми гармониями она успокаивала нас, если мы начинали выбиваться из сил».
Эдвард Кеннеди Эллингтон по прозвищу Дюк («Герцог») — это пианист, композитор, аранжировщик и, прежде всего, непревзойдённый лидер бэнда. Когда его спрашивали, на каком инструменте он играет, он неизменно отвечал: «Я играю на оркестре». Он родился 29 апреля 1899 г. в Вашингтоне в достаточно обеспеченной семье, он не был ребёнком из гетто. Его отец работал дворецким в Белом доме, где по иронии судьбы спустя 70 лет президент Никсон устроил знаменитый приём в честь юбилея Дюка и вручил ему Орден Свободы, высшую гражданскую награду США. К этому времени у Эллингтона были уже десятки различных медалей, дипломов, степеней и других наград.
Эдвард начал брать уроки игры на рояле ещё в семь лет, а в 1917 г. окончил школу прикладных искусств, получив специальность художника. Отсюда весь его импрессионизм в музыке, превращавший его произведения в изысканные музыкальные картины. Он делал свою музыку из всего, что его окружало, — из звуков поездов и разговоров в ночных клубах, из звучания органа и хора в негритянской церкви, из общего городского шума, криков людей и ворчания животных. Поэтому когда в разговоре о джазе делаются какие-либо обобщения, то всегда приходится делать исключение для этого человека, так как его музыка не попадает ни под одну из известных исторических категорий джаза.
Дюк говорил, что получил три образования — «улица, школа и Библия», которую он полностью прочитал четыре раза. Начав работать в клубах Гарлема в 1920-х гг., он разрабатывал так называемый «стиль джунглей», в 1930-е написал много популярных пьес и песен, ставших джазовыми стандартами, в 1940-е создал первые образцы концертной джазовой музыки, сочиняя для своего оркестра большие многочастные композиции, главным образом сюиты.
В 1939 г. в нашей стране издали одну 78-оборотную пластинку с двумя пьесами Дюка («Экспресс» и «На юге»), и это было всё наше официальное знакомство с ним вплоть до приезда самого оркестра в СССР на гастроли осенью 1971 г. Речь об этом визите шла ещё за десять лет до приезда, когда на «прослушивание» Дюка в Штаты послали заместителя министра культуры Фурцевой — некоего Морозова, который демонстративно ушёл с концерта Эллингтона. После чего директор Института джаза Маршалл Стерне заметил: «Говорить с такими людьми о джазе — всё равно, что объяснять устройство транзисторного приёмника пещерному человеку».
Появлению специфического «эллингтоновского звучания» оркестра способствовали выдающиеся музыканты — солисты-импровизаторы, владевшие мастерством оригинального звукоизвлечения, не один десяток лет проработавшие вместе с Эллингтоном. Это была несравненная организация талантливых индивидуальностей, для которых позже Дюк писал музыку, указывая в партитурах не голоса инструментов, а прямо фамилии исполнителей. В общей сложности он написал за свою жизнь около двух тысяч произведений. Его достижения были несомненными и бесспорными, ибо никогда раньше не существовало такой трансформации основных элементов джаза.
Вначале у него был секстет «Washingtonians», но с 1926 г. он руководил в Нью-Йорке уже бэндом, который затем существовал непрерывно в течение 48 лет. Его оркестр был первым негритянским коллективом, выступившим в знаменитом зале «Карнеги-Холл» — это произошло в 1943 г., и весь сбор с концерта пошёл в фонд помощи сражающемуся Советскому Союзу.
Его первый биг-бэнд датируется 1926 г.; он просуществовал без перерывов до 1974 г. Вместе со своим оркестром Эллингтон объехал весь мир. «Дорога — это мой дом, — говорил он, — и я чувствую себя хорошо лишь тогда, когда двигаюсь. А Нью-Йорк — это просто мой почтовый ящик». И обычно его рабочим местом служили сиденья в автобусах и самолётах, откидывающийся столик в купе вагона, стеклянные стены в студии записи, в лучшем случае — номер в отеле. Только человек с железным организмом мог выдержать такой режим работы. Он редко выглядел нездоровым и имел очень медленный пульс, чем объяснялось его постоянное хладнокровие. На протяжении более 40 лет у него был один и тот же личный врач, ставший его близким другом, и на вопрос о самочувствии Дюк всегда отвечал: «Откуда я знаю, я ведь ещё не говорил с моим доктором». После смерти матери в 1935 г. духовно наиболее близким ему человеком являлась его родная сестра Рут.
Он обладал множеством врождённых художественных талантов — композитора, писателя, живописца, театрального продюсера, но ничто не значило для него больше, чем музыка. «Музыка — моя возлюбленная» — так называется его автобиография.
Музыка была его повелительницей и госпожой, и именно в ней заключена основа его величия. Стравинский и Стоковский, Чаплин и Хемингуэй, Кокто и Пикассо говорили, что он был одним из величайших современных композиторов.
Главной музыкальной пьесой для него всегда была та, над которой он работал в данный момент и которую мог бы услышать на следующий день в исполнении своего оркестра. Кроме сюит, он писал также музыку к спектаклям и кинофильмам, создал несколько балетов и одну оперу, но «самой важной вещью, которую когда-либо делал», он считал свои концерты священной музыки (частично были изданы нашей «Мелодией» по лицензии в 1988 г.). Для него это было исключительно серьёзным делом. Музыкально это была работа огромной красоты и силы, над которой он провёл гораздо больше времени, чем над любой другой композицией в своей жизни.
О Дюке написано множество книг, и коротко о нём говорить очень трудно. Невозможно сосчитать, сколько пластинок было записано им в разных странах. Он выступал с симфоническими оркестрами и играл в трио, аккомпанировал Фрэнку Синатре и объединял свой состав с биг-бэндом Каунта Бейси, устраивал джем-сешн с «Аll Stars» Луиса Армстронга и делал записи с баптистским хором и колоратурным сопрано Элис Бабc. Ему принадлежит фраза: «Если музыка звучит хорошо, то это и есть хорошая музыка». Его слух был необыкновенно чувствительным к тому, что происходит вокруг. «Возьмите рок-н-ролл, — сказал он однажды. — Джаз ли, рок — разве всё это не музыка? А если симфонию Бриттена отдать в руки тому, кто не понимает тонкости этого искусства, то вы получите вместо музыки самый ужасный шум, который когда-либо слышали». Его любимыми композиторами были Делиус, Равель и Дебюсси.
Красота во всех видах и существах окружающего мира всегда восхищала его, особенно в женщинах, и он был исключительно вежлив в обращении с ними. Но их красота не была для него самоцелью — его неизменным правилом было сделать каждую женщину счастливой, и каждая из них после разговора с ним чувствовала себя на миллион долларов. «Наверное, ваш контракт предусматривает, что вы должны быть так красивы», — сказал он однажды стюардессе в самолёте.
Он был дважды женат, и помимо единственного сына Мерсера, который руководил оркестром после смерти отца, сейчас живы его внуки.
Он умер 24 мая 1974 г., его настиг рак лёгких, но светом его искусства были озарены уже миллионы людей, которые любили его и его музыку так же, как и он любил их, всегда заявляя об этом со сцены на всех языках («Я вас безумно люблю!»).
Его похоронили на Вудлонском кладбище в Нью-Йорке под тенистым дубом, рядом с отцом и матерью.
Часть третья. Галерея джазовых портретов
Бикс Байдербек (Bix Beiderbecke)