Дремлющая Бездна

Перед Эдеардом появилась большая кружка горячего чая, за ней последовали тосты, миска с фруктами и тарелка омлета. Он энергично принялся за еду, мысленно прокручивая в голове заключительную часть дневной операции на дне колодца. Про–взглядом юноша заметил мастера Акиима когда тот был еще в домике, пристроенном к залу для старших шейперов. Про–взгляд Эдеарда мог уже проникать сквозь пару каменных стен, обрисовывая физические предметы теневыми силуэтами, тогда как мысли окружали их переливающимся ореолом. Большинство взрослых были лишены такого зрения, и Акиим испытывал гордость за дар воспитанника и за собственное обучение.

Старый шейпер вошел в зал и обнаружил, что ген–мартышки уже приготовили ему завтрак. Он одобрительно хмыкнул и по–отечески похлопал Эдеарда по плечу.

— Ты увидел, как я поднимаюсь со своей постели, парень? — спросил он, указывая на приготовленную тарелку с сосисками в томатном соусе.

— Нет, сэр, — с довольным видом ответил Эдеард. — Сквозь четыре стены Я еще не могу пробиться.

— Этого недолго осталось ждать. — Акиим поднес к губам кружку с чаем. — Если ты и дальше будешь так преуспевать, к середине лета мне придется спать за стенами деревни. Каждому нужно право на некоторое уединение.

— Я бы никогда не осмелился, — запротестовал Эдеард, а потом застенчиво усмехнулся, ощутив одобрение в мыслях старика.

Несколько лет назад мастер Акиим, как он сам говорил, отметил свой сто восьмидесятый день рождения, хотя, в каком это было году, вспомнить не мог. Продолжительность жизни на Кверенции предположительно составляла около двухсот лет, вот только ни в Эшвилле, ни в окрестностях Эдеард не встречал ни одного человека, который прожил бы так долго. Тем не менее почтенный возраст Акиима читался и в трех подбородках, свешивающихся на толстую шею, и в сеточке красных и фиолетовых капилляров, украшавшей бледную кожу его щек и носа, что придавало учителю болезненный вид. Тонкая щетина, остававшаяся после ежедневного, но небрежного бритья, стала совсем седой, кроме того, все, кто видел Акиима впервые, неизменно отмечали усталое выражение его лица. Раз в неделю старик тем же лезвием, которым брился, удалял с головы остатки серебрившихся волос.

Несмотря на преклонные года, он тщательно выбирал себе одежду, а его личные ген–мартышки весьма поднаторели в стирке. Сегодня его сшитые на заказ кожаные брюки светились чистотой, ботинки были тщательно отполированы, а свежая бледно–желтая рубашка — безукоризненно отглажена. Поверх рубашки Акиим надел пиджак из ткани с красно–желтым узором, на лацкане которого красовался символ гильдии шейперов в виде яйца, заключенного в неправильной формы круг. Наряд старика, возможно, и не был таким внушительным, как одеяния членов гильдии в Маккатране, но в Эшвилле он символизировал высокое положение и внушал уважение окружающим. Так хорошо не одевался никто из старейшин деревни.

Эдеард поймал себя на том, что поглаживает пальцем собственный значок ученика — простую бляху на воротничке; эмблема была такой же, как у Акима, только с четвертью круга. Эдеард частенько даже забывал ее прицепить. Вот если сегодня все пойдет хорошо, он получит значок с половиной круга. Акиим говорил, что не припомнит, чтобы кто–то выбирал себе такое сложное задание ради звания старшего ученика.

— Нервничаешь? — спросил старик.

— Нет, — поспешно ответил Эдеард. Но потом опустил голову. — Все равно они же работают в резервуаре.

— Конечно. Они всегда работают. Истинное искусство состоит в том, чтобы понять, что получится в реальной жизни. Но из виденного мною я делаю вывод, что проблем быть не должно. Только учти, это еще не гарантия. В жизни нет ничего предопределенного.

— А что ты сделал, чтобы добиться звания старшего ученика? — спросил Эдеард.

— А, это случилось так давно! В те времена все происходило иначе, и границы были более строгими. Впрочем, в столице всегда так. Я думаю, и сейчас там ничего не изменилось.

— Акиим! — взмолился Эдеард.

Он всем сердцем любил своего наставника, но каким же рассеянным тот стал в последнее время!

— Да, да. Насколько я помню, мне поручили изготовить четырех ген- пауков — действующих, конечно. Им следовало спрясть армшелк, который потом должен был осмотреть Грандмастер, так что каждый из нас на всякий случай сотворил по шесть или семь пауков. Еще мы формировали волка, шимпанзе и орла. Ох, — вздохнул Акиим, — это были трудные дни. Я помню, мастер постоянно меня бил. И вставать приходилось с первыми жаворонками.

Эдеард был слегка разочарован.

— Но я могу сотворить и ген–пауков, и все остальное.

— Я знаю, — с гордостью произнес Акиим, похлопав парня по руке. — Но ведь мы оба знаем, насколько ты талантлив. Младшие ученики обычно лишь к семнадцати годам учатся делать то, что ты выполняешь сейчас, и даже тогда в большинстве случаев они на первых порах совершают ошибки. Поэтому я и ставлю перед тобой все более трудные задачи. Работающая ген- форма — результат, означающий переход от младшего ученика к практикующему шейперу.

— Правда?

— Да. Вот только мы с тобой ужасно запустили остальные учения гильдии. Тебя слишком трудно заставить сидеть на месте и делать уроки. А еще ты слишком молод, чтобы постичь этику гильдии и скучные теоретические постулаты, как бы полезны они ни были для твоего дара. Ты постигаешь искусство на уровне инстинкта, вот почему ты до сих пор остаешься учеником.

Эдеард нахмурился.

— А что это за этика, определяющая правила формирования?

— А ты сам не догадываешься?

— Нет, не понимаю. Ген–формы — это так здорово. Каждый может ими воспользоваться. Теперь, когда я помогаю тебе в формировании, мы будем производить больше стандартных видов, чем раньше, и наша деревня скоро снова станет богатой и процветающей.

— Что ж, полагаю, когда ты будешь старшим учеником, нам стоит об этом подумать. Но тогда потребуются еще ученики.

— У Сансии и маленького Эвокса очень мощный телепатический посыл.

— Посмотрим. Кто знает… После сегодняшнего дня, возможно, отношение к нам немного изменится в лучшую сторону. Пока семьи не спешат отдавать своих детей на обучение. И твой приятель Оброн нисколько нам не помогает.

Эдеард вспыхнул. Оброн был главным деревенским хулиганом. Этот парень, старше его на пару лет, получал удовольствие от того, что за пределами территории гильдии делал жизнь Эдеарда невыносимой. Тот и не знал, что Акииму об этом известно.

— Мне давно надо было с ним разобраться.

— Небесная Заступница знает, как часто тебя в последнее время провоцировали. Я рад, что ты держишься и не отвечаешь. Эгг–шейперы почти всегда обладают сильным даром телекинеза, но этика, которую ты почти не изучал, предостерегает нас от злоупотребления своим преимуществом.

— Я просто думал… — Эдеард пожал плечами.

— Это было бы неправильно, и ты это сознаешь, — ответил за него Акиим. — Ты хороший мальчик, Эдеард.

Он ласково посмотрел на ученика, испытывая одновременно гордость и печаль.

Эмоциональный всплеск заставил Эдеарда сморгнуть неожиданно выступившую на глазах влагу. Он даже тряхнул головой, словно пытаясь отключиться от восприятия мыслей наставника.

— А у тебя во время ученичества был кто–нибудь вроде Оброна?

— Скажем так, одной из причин, почему я поселился в Эшвилле, стало отличие моего понимания этики гильдии от толкования мастеров из Синей башни. Запомни, пожалуйста: как твой мастер и наставник я требую, чтобы ты придерживался стандартов гильдии. Если я обнаружу, что это не выполняется, ты не получишь значок старшего ученика. То же самое относится и к твоим обычным обязанностям.

Эдеард отодвинул пустую тарелку и допил чай.

— Пожалуй, я сейчас ими и займусь, мастер.

— Кроме того, я не поддерживаю тех, кто проявляет неуважение.

Эдеард натянул шерстяную шапку, чтобы защититься от холодного ветра, и вышел во двор гильдии. Его форма была необычной: неправильный девятиугольник. Семь сторон образовывали конюшни, а к ним примыкал большой амбар и сарай с инкубаторами. Все здания отличались друг от друга и размерами, и высотой. При первом знакомстве весь комплекс произвел на Эдеарда огромное впечатление. Гильдия эгг–шейперов была самым крупным комплексом зданий во всей деревне; для того, кто провел детство в маленькой хижине с протекающей соломенной крышей, гильдия казалась чуть ли не роскошным замком. Тогда он просто не мог заметить плотного слоя ким- ха, покрывавшего все крыши пурпурными пятнами, и вездесущих побегов гурклозы, окутавшей темные каменные стены бледно–желтым покрывалом листьев, в то время как ее корни проникали в известковый раствор между камнями, постепенно разрушая строения. Сегодня Эдеард только вздохнул, глядя на заросли, и привычно подумал, хватит ли у него когда–нибудь времени, чтобы направить ген–мартышек на расчистку. Сейчас самое подходящее время. Гурклоза сбросила листву, и ветер согнал их по углам двора в рыхлые кучи, а мох пропитался влагой, так что его легко можно было отдирать большими кусками. Но чистке, как и многому другому в жизни Эдеарда, придется подождать.