Страница 38 из 49
Он, вместо того чтобы сразу направить стопы к соседнему дому, где его уже дожидались, вероятно, вернувшийся из лесной глухомани Никола и разваренные макароны с жирной мокрой колбасой, вошел зачем-то в последний подъезд, поднялся по лестнице и позвонил в квартиру Екимовых. Василиса открыла следователю сама - хотя, кроме нее, кто еще мог открыть? Мать Алисы, как уже было известно Родиону Федоровичу, лежала третий год прикованная к постели параличом.
"Вы не на работе?" - чуть не ляпнул он и больно прикусил язык.
- Можно? Я на минутку, - как-то просительно сказал он и вошел.
И снова, еще только Алиса открыла ему, одетая совсем по-домашнему - в скромный цветастый халатик, он испытал сладкий томительный ожог в груди от прикосновения к глазам своим удивительной девичьей красоты. Ну никак Карамазову не удавалось совместить с Василисой Екимовой дурно пахнущее слово "проститутка".
- Что вам надо? - не очень приветливо спросила Алиса, чувствуя себя, вероятно, не очень уютно перед мужчиной в таком простецком домашнем неглиже... - Еще желаете узнать подробности о нашей профессии?
- Зря вы так, Алиса, зря... Вы знаете, вам очень идет, когда вы улыбаетесь и добрая.
- Да? Это интересно. Спасибо. Вы это как мужчина говорите или как страж порядка и нравственности?
- Хорошо, поговорим о деле. Я к вам, собственно, с просьбой...
- Кто там? Кто пришел, доченька? - раздался вдруг стонущий голос из глубины квартиры.
- Это ко мне, мам, по делу, не волнуйся, - Алиса жестом пригласила Карамазова на кухню и поплотнее прикрыла дверь в комнату.
- Кофе будете?
- Знаете, не откажусь, - охотно откликнулся Родион Федорович, углядевший зорким взглядом сыщика, что на конфорке уже доходила до кондиции порция обалденно пахнувшего кофе. Над краем турки показалась шапочка пены.
После первого божественного глоточка, разомлев, Карамазов галантно подсюсюкнул:
- Уютно у вас...
- При моих доходах уют создать нетрудно, - отрезвила его хозяйка. - Так какое у вас дело?
Следователь посерьезнел, встряхнулся, убрал ногу с ноги, сел прямо.
- Дело вот в чем, Алиса, я хочу попросить вас помочь мне, себе и Олегу.
- В каком смысле?
- Слушайте внимательно: завтра утром вы приедете в Баранов. Я устрою вам свидание с Олегом. Вы должны убедить его полностью признаться.
- В чем признаться?
- В убийстве. Они с Савельевым совершили убийство. Если завтра Олег признается сам, до того как я заставлю его это сделать, я оформлю это как явку с повинной... Понимаете?
- Я не верю, что Олежка убил, - глухо, подняв зачем-то чашку с кофе к самым ресницам и заглядывая в ее темное горячее нутро, как в бездонную скважину, ответила Алиса. - Это если и убил, то Савельев, а Олежка просто присутствовал, просто свидетель..
- Вот и надо, чтобы он всё подробно и чистосердечно рассказал. Убедите его в этом. Убедите, что ему самому будет лучше.
- Куда уж лучше, - вздохнула и потом всхлипнула девушка. - Теперь влип мальчишка, все равно посадят...
Карамазов переждал, не решаясь ее успокаивать, потом попросил:
- Алиса, покажите мне стихи Олега.
Она принесла тонкую школьную тетрадку с крупной надписью на обложке "Стихи О. Кушнарёва".
- Это я сама переписала - он на разных листочках, обрывках пишет.
Следователь раскрыл, полистал, вчитываясь в неуклюжие, но странно притягательные строки. Особенно заинтересовало его стихотворение под названием "Хочу стать собакой". Родион Федорович перечитал его дважды, запоминая:
"Хочу я иногда собакой стать...
Не пёсиком - малюсеньким и милым,
А псом - противным, грязным, шелудивым,
Чтоб выть тоскливо и людей кусать.
Хочу, чтоб жизнь меня пинала беспрерывно,
Хочу, чтоб ненавидели меня,
Чтоб били, проклиная и кляня,
И чтоб не верил в счастье я наивно...
Тогда б я только злобно огрызался,
Уверенный, что так должно и быть...
За что меня, паршивого, любить,
Когда я сам себе противным бы казался?
Но я же человек, я счастья жду!
Ну почему всё в мире так противно
И радости ни проблеска не видно?..
Не верю, что спокойствие найду...
Устал я! Сколько можно ждать,
За жизнь премерзкую цепляться,
В бреду быть день и ночь?.. Признаться,
Хочу я иногда собакой стать..."
На следующий день, уже ближе к обеду перед следователем УВД старшим лейтенантом Карамазовым лежала бумага:
"Я, Кушнарёв Олег Владимирович 1971 года рождения проживающий в городе Будённовске по улице Профсоюзной д.13 кв.34, признаю себя виновным.
23 июля 1988 года я и Максим купив в магазине № 28 две бутылки вина "Агдам" поехали на реку Селява. С собой мы взяли обрез 16-го калибра и самодельный мелкокалиберный пистолет для того чтобы пострелять грачей и собак которые часто там бывают. Приехав туда на автобусе мы слезли на шоссе и пошли пешком. Когда мы шли по дороге то заметили в кустах автомобиль "Жигули" восьмой модели кофейного цвета. Мы прошли дальше. Там выпив вино мы решили угнать автомобиль и покататься на нем. На реке было еще несколько машин но эта нам понравилась больше всех. Подкравшись к машине мы долго ничего не делали. Потом решили завести машину. Когда мы сели в автомобиль из кустов выбежал мужчина лет 35-40. В руке он держал топорик. Испугавшись что нас могут убить мы выскочили из машины. Максим выстрелил в мужика из пистолета, он пошатнулся. Тогда я будучи в сильном алкагольном опьянении тоже выстрелил из обреза. Мужчина упал. Мы сначала очень испугались но потом увидели девушку в одном ливчике и трусах она тоже что-то держала. Мы испугались что она может всё рассказать. Тогда Макс подбежал к ней и повалил. Когда он встал я выстрелил куда-то в ее сторону, не знаю попал или нет но она упала. Макс возился там еще немного и всё кончилось. Когда волнение немного прошло мы решили их спрятать. Отнеся их в сторону мы сели в машину и поехали домой. Приехав в лес мы решили сначала бросить машину когда она застряла. Закрыв ее мы ушли. Но на следующий день мы вернулись втроем. Дальше все шло так как я рассказывал прежде.
Признаю себя виновным и прошу удовлетворить мою просьбу до суда отпустить меня под расписку. Я очень прошу.