Страница 145 из 176
Чопорный, с изящными манерами на старинный лад, в высшей степени учтивый, он говорил молодому Стапферу, что "считает за честь принимать его у себя". В беседе с глазу на глаз его речь, пронизанная французским остроумием, была проста и естественна. Перед многочисленной аудиторией он становился весьма красноречивым. Личность превращалась в персонаж. Тогда он метал громы и молнии против вульгарного материализма. С негодованием цитировал он изречение Тэна "Порок и добродетель являются такими же продуктами, как сахар и купорос..." Но ведь это отрицание различий между добром и злом!.. Я хотел бы быть в Париже, да, да, я хотел бы пойти в Академию, чтобы вместе с архиепископом Орлеанским голосовать против избрания этого педанта!" Другим ненавистным для него человеком являлся Расин.
"Он владеет своим инструментом неуверенно, - говорил Гюго, - и иногда пишет очень плохо:
Щадите кровь свою, я умоляю вас.
Чтоб вопли ваши мне не слышать сотни раз!"
И со сладострастием литературного гурмана он восхвалял "Налой" Буало, "Сумасброда" Мольера, трагедии Корнеля. После обеда он становился "возвышенным". Молодой Стапфер не без лукавства заметил, что именно тогда ставились и разрешались сложнейшие проблемы: бессмертие души, сущность Бога, необходимость молитвы, абсурдность пантеизма, абсурдность позитивизма, две бесконечности. "О как ограничен атеизм! Как он скуден! Как он абсурден! Бог существует. Я больше уверен в его существовании, чем в своем собственном... Что касается меня, то я и четырех часов не провожу без молитвы... Если я ночью просыпаюсь, то сразу начинаю молиться. О чем я прошу Бога? Чтоб он даровал мне свою силу. Я хорошо знаю, что хорошо, что плохо, но я не нахожу в себе силы делать то, что я считаю хорошим... Мы существуем в Боге. Он Творец всего. Но было бы ложным утверждать, что Он сотворил мир, ибо Он творит его постоянно. Он - это Я бесконечности. Он является... Адель, ты спишь?"
Госпожа Гюго прибыла в тот вечер на Гернси и прожила там очень недолго. Теперь она была импозантной дамой шестидесяти четырех лет, с высокой прической из крупных локонов, в нарядном платье, подчеркивавшем ее пышные формы. Она поражала молодого Стапфера тем, что с торжественным видом изрекала очевидные вещи: "Вы из Парижа, сударь?.. Ах, Париж! Величайший город мира!.." Время от времени она исправляла ошибки в речи своей сестры; "Ах, Жюли, как ты можешь говорить: "Не хотите ли медока?" Надо говорить: медокского вина".
О современных писателях Виктор Гюго отзывался без обиняков. Его удивляло, что критика вознамерилась раскрыть "великое значение поэзии Мюссе... Я нахожу очень верным и прелестным определение, которое ему когда-то дали: мисс Байрон... Он во многом уступает Ламартину... Есть только один классик в нашем веке, единственный, вы понимаете? Это я. Я знаю французский язык лучше всех. После меня идут Сент-Бев и Мериме... Но этот последний - писатель короткого дыхания. Сдержанный, как говорят. Вот уж действительно хорошая похвала писателю. Тьер - это писатель-швейцар, нашедший читателей-дворников... Курье - гнусный малый. У Шатобриана много превосходных сочинений, но это был человек без любви к человечеству, отвратительная натура. Меня обвиняют в том, что я был горд; да, это верно, моя гордость - это моя сила".
В тот же самый 1867 год произошло событие, которое в глазах Жюльетты стало великим: визит госпожи Гюго в "Отвиль-Феери", то есть к госпоже Друэ. После двух лет отсутствия добросердечная Адель Гюго хотела поблагодарить ту, которая с радостью исполняла обязанности ее заместительницы. Жюльетте было грустно, что "сняты с очага и опрокинуты ее котлы", что больше она не нужна "как стряпуха", но она была польщена вниманием, проявленным к ней Супругой, и тотчас явилась в "Отвиль-Хауз" с ответным визитом, как это принято между главами государств.
Жюльетта Друэ - Виктору Гюго:
"Я поспешила выполнить долг вежливости, так как чувствую глубокое уважение к твоей очаровательной супруге".
Отныне для нее стало "милой привычкой вмешиваться во все семейные радости". Несколько позже она провела подле своего возлюбленного три месяца в Брюсселе и была принята в доме на площади Баррикад. Она даже была приглашена, вместе с Шарлем, его женой и сыном, четырехмесячным малюткой Жоржем, пожить несколько недель на даче среди лесов Шофонтена. Там она читала вслух госпоже Гюго, зрение которой очень ослабело.
Жюльетта - Виктору Гюго, 12 сентября 1867 года:
"Мое сердце не знает, к кому из всей вашей семьи прислушиваться. Я восхищена, растрогана, поражена, счастлива, как только может быть счастлива бедная старая женщина. Сколько счастья выпало мне на долю за последние две недели: солнце, цветы, милый малютка, семейный круг и атмосфера любви! Я обнимаю тебя и благословляю всех вас".
В шестьдесят один год, после жестокого и долгого покаяния, она наконец смогла "вкусить сладость деликатного и широко не оглашаемого прощения". Даже на самом Гернси рассеялись предубеждения против незаконного, но освященного временем сожительства. Жюльетте было разрешено во время отсутствия госпожи Гюго прожить месяц в "Отвиль-Хауз"! Недолгое, но восхитительное счастье.
Жюльетта Друэ - Виктору Гюго:
"Я пользуюсь каждым мгновением и всеми случаями, которые мне предоставили милосердный Бог и ты. Преисполненная обожания, благодарю за это вас обоих".
В это время труппа странствующих актеров сыграла на Гернси "Эрнани", и, к великому удивлению Жюльетты, которая побаивалась предрассудков "шестидесяти" (шестидесяти именитых семейств острова), спектакль имел успех. На Гернси теперь продавалась фотография Виктора Гюго среди детей, снятая на рождественской елке, и даже сам булочник пожелал купить портрет "отца семейства из "Отвиля". Так пришла местная слава, возникающая всегда с большим опозданием. Отныне установился новый уклад жизни. Госпожа Гюго большую часть года жила в Париже, где семья Шарля время от времени просила ее о гостеприимстве. Франсуа-Виктор, Шарль и Алиса сохраняли за собой дом на площади Баррикад в Брюсселе; Жюли Шене и Жюльетта присматривали за Великим Изгнанником на Гернси. Летом семья Гюго собиралась в Брюсселе. В 1865 году Бодлер сообщил Анселю, что поэт окончательно поселился в Бельгии: