Страница 15 из 26
Волны на кухне, они готовят перекус на скорую руку из того, что нашли в холодильнике. Затем возвращаются в комнату. Рассаживаются кружком. Смотрят на него.
— Красивый, да? Самый классический. Чёрная обложка, закруглённые углы, эластичный ремешок, внутренний кармашек расширяется, разлинованные листы 9 на 14, — звучит, как реклама.
— Откуда ты всё знаешь?
— Внутри была карточка.
— Ладно, как мы с ним поступим?
— Он будет храниться у каждой по одной неделе. Цитаты будут в кавычках, наши собственные мысли – без. Но это не распространяется на Олли, которая всегда что-то копирует.
— Чёрт. Но я ведь рисую.
— А ещё в уголке будем ставить дату и час. Думаю, лучше без подписи. Простой текст печатными буквами.
— А когда он закончится?
— Если закончится, купим новый, а этот закопаем.
— Где?
— Напротив школы, чтобы студенты 3002 года нашли и увидели, какими классными мы были!
— Ещё чего… Нам нужно более символичное место. Иначе мы допрыгаемся и его найдёт даже Бернардо.
— Ок, подумаем об этом позже. А теперь пора начинать писать!
— Я ведь могу рисовать в нём?
— Ну конечно, Олли, используй его, как хочешь, главное, ничего не подписывай, никаких имён. И мы не должны давать его в руки никому другому, ясно?
— Ясно.
— Кто начнёт?
Молчание.
Это словно крещение. Их дневник. Дневник четырёх девчонок. Дневник на неопределённый промежуток времени. Дневник чудесного путешествия под названием дружба.
— Нужно начать его какой-то фразой от всех нас.
— Окей. Какой?
— Чем-то, что нас объединяет…
— Мне приходит в голову фильм с Ричардом Гиром…
— Какой?
— Тот, где он играет Рыцаря Круглого Стола.
— А что конкретно?
— Сцена, где они приносят клятву.
— Какую клятву?
— Он говорит: «От брата брату, навсегда в вашей жизни и в смерти».
— Эрика! Мы тут же навлечём на себя неприятности!
— Да, возможно!
— Олли!
— Конечно, мы её изменим. От сестры сестре…
— Нет, нет, это будет уже совсем не то!
— Тогда найдём что-нибудь из классики.
— Например?
— Например, фраза Вольтера, которая написана на стене у здания правительства.
— Я не знаю, что там такое.
— «Я не согласен с тем, что ты говоришь, но буду готов умереть за то, чтобы ты мог говорить и дальше» или что-то этом роде.
— Неплохо. Но как-то слишком. Поищем что-то более оптимистичное?
— Но это было поэтично.
— А я предлагаю вот это: «Друг – это тот, кто входит, когда весь мир уже вышел». Лучше, правда?
— Да, а что общего с дневником?
— Ничего.
— Вот именно. Нужно что-то о подругах, которые пишут.
Они замерли. Вдруг задумались. Ники поднимается, подходит к книжной полке и пробегает пальцем по корешкам книг. Но она не получает никаких подсказок от этих названий и даже их тех книг, которые она уже прочитала.
— А если написать кусочек какой-нибудь песни?
— Нет, думаю, мы должны придумать что-то сами, без цитат.
Эрика поднимает вверх чёрную ручку, размахивая ею как флагом, поражённым божественным освещением.
— Мы слишком велики для такого маленького мира.
— Отлично, главное, скромно.
— Да это просто так, чтобы паузу заполнить. Но такое напишем только мы!
— Ну ладно, давай.
Эрика берёт «Молескин» и пишет фразу.
— Готово. Ну что, кто первой возьмёт его?
— Это ведь Эрике пришла в голову идея купить его.
— Точно.
Так начались дни фраз и мыслей, посвящений и пауз. Дни, которые не забудутся на этих страницах. И этот дневник станет убежищем, секретным местом, где они будут прятаться и одновременно находить себя.
Совпадения. Они всегда под рукой, когда нужны. Может, они иногда будут пропускать их, может, чего-то не поймут никогда, достигнув цели, будут тут же упускать её, даже не зная об этом. И никогда не будет встреч, которые придали бы всему этому другой смысл. Лучший или худший. Никого, кто мог бы подсказать. Каждый день, каждое мгновение случаются совпадения или упускаются возможности. Мы этого не знаем. Мы этого даже не осознаём.
Возможно, чуть позже мы это поймём. Возможно, сумеем связать несколько событий в последствия. Возможно. Но с кем-то мы никогда не встретимся, этот кто-то никогда не повлияет на нашу жизнь, наш путь. Его имени никогда не будет ни в нашем дневнике, ни в воспоминаниях.
Иногда достаточно мгновения. Всего лишь мгновения. И всё меняется.
Ники, я представляю тебя на балконе твоей комнаты. Представляю и комнату. Представляю, как ты задрожала, увидев его тогда. Это было после обеда, в субботу, в апреле. Я продумываю это до мельчайших деталей. Вижу, какого цвета небо, вижу занавески на окнах, вижу цветы на балконах твоего дома.
Вижу, как ты задумчиво смотришь на улицу, рассматриваешь автомобили, проносящиеся внизу, ты опираешься подбородком о руки, а локтями – о перила. Вот так, без особых мыслей в голове. Солнце освещает твоё лицо, к твоим щекам даже приливает кровь. Я представляю, как тепло приближается вечер, и ты стоишь там, как ящерица, жадная до лучей солнца.
Внизу, на улице, люди спешат на встречи в центре города, кто-то бежит на работу, в магазин, в бар и кто знает, куда ещё. Люди субботнего дня, одетые чуть лучше, чем обычно.
Вокруг тебя горшки с геранью твоей матери. Симона помешана на герани, особенно белой и красной. Каждый год она покупает новые кустики и высаживает их сюда, оправдываясь тем, что прежние замёрзли зимой. Это лишь предлог, чтобы купить новые цветы. Почему людям всегда нужно прятаться за отговорками, чтобы делать то, что им нравится?
Затем я перевожу взгляд. Я иду по дороге с глазами, полными фантазии. Открытые окошки. Из динамиков музыкального магазина, громкость которых увеличена до предела, доносится рэп. Руки пытаются удержать время и схватить воздух. Синий Гольф проносится на невероятной скорости, едва не сбивая хорошо воспитанную чёрную собаку, которая хотела перебежать дорогу. Парень, сидящий рядом с водителем, на мгновение поднимает взгляд и видит тебя там, на террасе, современную Джульетту. С твоими длинными светло-каштановыми волосами, не собранными в косы. Он видит тебя и говорит:
— Принцесса!
Ты не успеваешь даже сказать, что тебе говорили это уже сто раз, как он показывает тебе жестами слова "I love you", как это делают на концертах: большой и указательный пальцы и мизинец вверх. А потом он быстро уезжает на этом Гольфе.
В этот самый момент ты понимаешь, что уже видела где-то это лицо. Ты отлично его помнишь. Разве это было не в сентябре? Тот импровизированный концерт, куда тебя затащили Волны…
Ты трясёшь головой.
Через каких-то пять минут Гольф возвращается, двигаясь в противоположном направлении. На этот раз не только он, но и все остальные высовывают головы из окон, чтобы посмотреть на тебя.
Он встаёт на ноги и вылезает в люк над головой.
— Принцесса, ты прекрасна! Цветок среди цветов, ты помнишь, что я посвятил тебе песню?!
Ты улыбаешься, пока Гольф уносит его и скрывается за углом.
Точно, мы уже знакомы. И всё это так мило. Ты думаешь о нём часто, даже сама не замечая. Мысли с краснеющими щёчками, как цветы герани Симоны.
Но это замечаешь только ты. Никто тебя не видит.
Но дело не только в этом. Есть кое-что ещё. Кое-что необъяснимое. Искать причины бесполезно. Это просто разгорается внутри тебя и всё. Я представляю, что твоё сердце постепенно начинает биться сильнее обычного. Ты не знаешь почему. И я не могу сказать тебе. Потому что это только твой ответ, только твой, только ты сама должна разобраться в этом.
Помнишь, как ты подошла к своей книжной полке в поисках книги, которая вдохновила бы тебя выбрать фразу, чтобы начать дневник? У меня есть одна для тебя. Подходящая этому моменту, этому балкону, с которого открывается прекрасный вид, этому дню, который я продумал уже много времени назад.
«Вы так юны, как любое начало, и я буду молиться за вас, как только смогу, милостивый государь, буду молиться, чтобы вы имели такое терпение, какое ещё не разрешилось в вашем сердце, чтобы вы полюбили вопросы так же, как запертые комнаты и книги, написанные на чужом языке. И не ищите быстрых ответов, ведь вы не сможете их понять и прожить. В этом вся суть, в том, чтобы прожить всё. И сейчас проживите эти вопросы. Быть может, вы неожиданно нащупаете какой-то намёк и доживёте до далёкого дня ответа».