Страница 13 из 25
Он расхохотался в одиночестве, что его ничуть не смутило.
– Этого недостаточно, чтобы строить гипотезы о последней битве. Ведь архистратиг Михаил с войском одержал победу над падшими ангелами, так и что же?
– А присной памяти Степан Ерофеич, царствие ему небесное, никаких теорий не строил. И про ту первую битву знал. Но говорил, что, когда бился архангел, то людей ещё в помине не существовало.
– А в последний раз, о котором все шепчутся – люди уже существовали?
– Это же – людская легенда! – воскликнул он. – И она не в книги занесена. Кроме того, у меня имеются и собственные неожиданные изыскания на сей счёт, кои я вам намерен вскоре представить.
Тут, я, признаюсь, от любопытства чуть не заёрзал на стуле, но по счастью уловил на себе взгляд княжны и остепенился. Вообще, поглощённый рассказом Прозоровского, я и не заметил, как диалог наш сделался предметом внимания всего стола. Это польстило моему самолюбию.
– Но, как ни поглядеть, – он развёл руками, – а поколениями передают одно и то же: проклята земля, не будет на ней покоя, покуда не восстановится справедливость. Ведь, судите сами, тут воистину спокон веку никакой оседлой жизни подолгу не налаживалось. Это, учитывая, что здесь плодородные земли, и климат прекрасный.
Я припомнил и бурю и давешний дождь, но и тут заставил себя смолчать. Он продолжал:
– Триста лет тому Герберштейн писал, что местность между устьями Днестра и Днепра представляет собой пустыню. Только начиналась какая-то оседлая жизнь, как сразу война, новые племена, разрушения. Отстроятся вчерашние победители, а потом сызнова. На севере – Ржищев, Канев, Боровище, Чигирин, Крылов – и ещё полдюжины разбитых городов вам назову. Там ещё не всё занесло – и копать не надо. А уж на юге, по берегам – и числа нет. А тех, которым и названия уж стёрлись – только заступ ткни в землю – и их везде найдёшь. Знаю, что возразите: трудно на пустых равнинах оборону от быстрой конницы держать, тут нападающий всегда в большом выигрыше. Рек мало, лесов для засек нет, рубежа не построишь – всё так. Да не только. Когда мой дядюшка Степан Ерофеевич переселялся в эти края во времена императрицы, тут на пятьдесят вёрст кругом тысячи душ не набиралось. Точно вымело всех. Столица Крыма, Бахчисарай, по взятии насчитывала всего около пяти тысяч обитателей. Обширнейшие земли сии представляли безлюдную степь, для заселения которых чего только не предпринимали: вызывали колонистов из Германии, а после Болгарии, Греции, Армении, Сербии. Целым полкам выходцев со всех краёв Европы приказывали обзаводиться жёнами и селиться возделывать землю. Герцог после следовал этому примеру, разве что упирал на соотечественников из Эльзаса. Так что сейчас каких только авантюристов тут не встретишь. В Одессе – Франция, Австрия, Испания и даже королевство Неаполитанское открыли консульства. Но и решительные меры по оживлению торговли не привели к сколь-нибудь значимой кучности населения.
– И сейчас ещё от села до села за час не доскачешь. – Я, кивая, с трудом дослушал до конца, только с тем, чтобы вернуть его поскорее к своему предмету. – Но что означает восстановить справедливость? И по отношению к кому?
– Вот, Алексей Петрович, выходит, и вас забрало изрядно.
– Меня это не может не интересовать, тутошний… волхв, прости, Господи, намедни мне напророчил беду, коли я к вам явлюсь.
При этих словах княгиня подала знак, и дамы покинули нас. Не без сожаления провожал я жадным взором стройную фигуру княжны Анны в нежно-голубом батистовом платье. И прежде чем исчезнуть за пятигранной колонной стрельчатой арки, головка её повернулась в профиль, достаточно лишь для того, чтобы самым краешком глаза увидеть меня – или всё это только внушилось мне порывом влюблённости, который уже и не силился я сдержать.
– А нечего спрашивать, – докатилось до меня на краю слуха и, обернувшись, увидел, как зыркнул князь исподлобья. – Моему дядюшке он тоже посоветовал не приближаться к Арачинским болотам. Тот до его слов и знать не знал, что они скрывают. Так это как в сказке о мудреце Ходже Насреддине, когда он велел чудакам не думать о белой обезьяне, не то быть беде; куда там – все только её и вспоминали. Сейчас, слыхал я, что, дескать это он туркам пророчествовал о белом… гхем… царе… Так и дядюшка мой захворал мыслью об этих болотах. А потом и в самом деле подхватил там странную заразу, которая и свела его в могилу. Будто выгорел изнутри. Нам ведь, людям, как? Скажи: нельзя, так мы таки туда, грешные, и поскачем. Молви: добродетель – нам скучно. – Он вдруг перегнулся ко мне и процедил тихо, но слышно для всего общества: – А вы занятная персона, вроде в наших краях и недели не пожили, а всех уже обскакали.
Холодная, чуть открывавшая твёрдый оскал улыбка, оставшаяся на лице отпечатком последней двусмысленности, не предвещала ничего доброго.
– К колдуну, если вы о нём, нас бурей занесло, – бросил я князю несколько рассеянно.
– Оно конечно: выходит, там случайность, тут везение, а благодаря им вы уже и заглавное лицо в действии. Немного напора – и мы все тут у вас по струнке встанем, а?
Общество чуть загудело, Артамонов криво улыбнулся, глядя в свою чашку.
– С чего бы мне приписывать собственные наклонности? – ответил я нелюбезно, досадуя на вечер, который утратил для меня львиную долю прелести.
– Как бы то ни было, говорят, талантливому человеку любая случайность…
– Говорят, доброй свинье всё впрок, – перебил я его, будучи готов уже даже к ссоре.
Он нахмурился, но каким-то решительным усилием переборол себя, рассмеялся, хлопнул в ладони и приказал распечатать ещё бутылку.
– Простите меня, Алексей Петрович! Я просто ревнив не в меру.
– Будет вам, – остыл и я, с трудом успокаивая себя тем, что сердечных дел не существовало в моих мыслях ещё утром, и следовало бы вернуть думы к намеченным делам, а там – будь что будет. – Скажите лучше: кроме этнографических доводов, кои не могут служить верными доказательствами, какие подтверждения мифу вы нашли?
– Евграф Карлович, долго вам ещё осталось? – спросил Прозоровский доктора.
– Дня за четыре начерно управимся, Александр Николаевич, – помедлив, степенно ответил тот. – Особенно ежели Владимир Андреевич подсобит.
– Вот сами и увидите. Я вас для того и звал, да не думал, что скоро явитесь: в начале мая только открыли самое главное. Теперь уж придётся дотерпеть. Но я уж постараюсь сделать ваше времяпрепровождение занимательным. Вином, во всяком случае, не обделю.
Помыслы мои против воли сразу обратились на княжну Анну, но усилием я всё же попробовал отвлечься от них, словно они компрометировали молодую особу.
– Выходит так, что после поражения сил света мир под влиянием зла погрузился в пучину греха?
– Оно и так, да как бы не хуже.
После этих слов Артамонов, показательно демонстрировавший скуку, просил разрешения оставить нас. Князь пообещал ему скорую аудиенцию, а я вновь с трудом отказался от мысли, куда бы так мог торопиться молодой человек, если не на тайно назначенное свидание. Мало-помалу и другие гости удалялись в свои покои. Вскоре лишь наш край стола не остался пустовать.
– Значит, и вы ничего не хотите сказать откровенно…
– Отчего же? Я не намерен вам сказок пересказывать. Я учёный, и сам не всё ещё знаю, а если и скажу бездоказательно, то вы не поверите. Проверить захотите.
– Разумеется, желал бы убедиться своими глазами.
– Вот и я хочу того же, чтобы вы не легендами питались, а наедине с глазами и без моей подсказки сами сделали выводы, а после уж и сравним, ну, по рукам? Что может быть интереснее, чем делать открытия в нашей науке?
Ах, так! Всё ранее сказанное князем, его колкости и подозрения смешались во мне в один комок, сильно разозлив меня. Ну что же, мне есть чем тайно ответить. Тогда и я повременю с возвращением скрижали.
Эта мысль немного уравняла меня с присутствующими. Мы подняли бокалы за новые находки, причём если я вознёс свой высоко, а князь вполовину ниже, то четверо посвящённых и вовсе едва оторвали донышки от стола. В иной раз это выглядело бы смешным, но мне стало неуютно. Из всех присутствовавших лишь один я находился в неведении, прочие же как-то неловко тупили взоры. Посему я постарался скорее кончить трапезу, сославшись на скверный аппетит после тряского путешествия, и с позволения хозяина отправился осматривать его необъятную коллекцию, втайне рассчитывая встретить вместо чарующих греческих головок на черепках амфор свежий и живой лик той, что прекраснее легендарной Елены.