Страница 2 из 9
— Сделаем! — Тем же тоном откликнулся боец.
Через несколько минут Стерх сидел в кунге у Склифа, безразлично отхлебывая из кружки мутную, вонючую жидкость, всученную ему доктором, а перед глазами стояла Джи. Не та, что лежала, глядя немигающим взором в небо, а та, какой она была всегда. Веселая, неунывающая. Та, что иногда бывала язвительной и саркастичной. Та, что могла, как поднять настроение веселой шуткой, так и испортить едким замечанием. Та, которой он так и не успел сказать главного…
Стерх улыбался.
Несмотря на угрюмый вид, на сторожкие взгляды, бросаемые периодически по обе стороны дороги, в глубине окладистой бороды все же пряталась легкая улыбка.
Поездку в город можно было назвать удачной.
Удалось сдать по хорошей цене все, привезенное с собой, удалось купить, чего давно хотелось. И даже больше того, но деньги все равно остались. А главное — получилось все же купить подарок сыну.
Старый вилиец Масаныпыс, вечно сыплющий подколками и иносказаниями, да так, что не всегда и поймешь, когда он серьезно говорит, а когда дуркует, запросил за мотоцикл непомерно много, но Стерх не торговался. Он знал, что техника стоит тех денег, да и старший сын давно уже все уши прожужжал о двухколесном звере, виденным в лавке механика и оружейника. Надо уважить парня, к тому же день рождения у него все-таки. Ничего. В этом году ферма дала хороший прибыток, можно и раскошелиться. А если и на следующий год так пойдет, можно будет и парочку кибермулов приобрести. Трактор ему не потянуть, уж слишком дорого хотят за подобную технику, да и нет у него полей таких, чтоб не зряшной покупка оказалась. А вот мулы — да, мулы в самый раз будут. Кормить не надо, уход минимальный, знай, батареи заряжай вовремя.
Стерх прислушался, не стучит ли чего в кузове фургона, упорно ползущего в гору. Но нет. И мотоцикл, и разобранный новый ветряк, и прочие ценные и такие необходимые, громоздкие и не очень, вещи, были закреплены надежно.
Фургон достиг высшей точки перевала, и дорога пошла под уклон. Когда-то путникам, взобравшимся сюда, открывался дивный вид на цветущую долину, раскинувшуюся у подножья горы. Теперь же пейзаж, представший перед глазами Стерха, ничем не отличался от таких же пустошей, раскинувшихся по ту сторону горы. И за горой. И вообще везде. Серый с грязно-желтым — основные цвета, в которые облачился мир после Полуночи. И даже степные травы, блистающие яркой, сочной зеленью на выцветших картинках, сохранившихся с тех давних времен, даже они сейчас одевались в серый и темно-зеленый, будто не желая выделяться. Будто боясь чего-то.
Как обычно, при виде унылой картины, сердце Стерха сдавило резкой тоской. Мелкая паскуда стала частой гостьей, особенно в последние годы. И прогнать ее непросто.
Левая рука пошла вверх, пытаясь привычным жестом взъерошить волосы, однако, испытав прикосновение холодного пластика, Стерх невольно дернулся.
— Ч-ч-черт!
Мужчина зло выругался. В который раз уже? Ведь двадцать лет почти прошло, а все никак не привыкнет.
Оторвавшись на секунду от дороги, Стерх бросил взгляд на протез.
От самого плеча левая рука напоминала творение безумного креатора. Да, в принципе, она им и была. Бугры синтетических мышц вперемешку с композитным пластиком и металлом, усиленные сервоприводами. Приблизительно так же выглядела и правая нога.
В ту ночь, девятнадцать лет назад они нарвались на целое логово. Стерх только на минуту отделился от основной группы, чтобы проверить боковое ответвление, не замеченное группой разведки, и этот поступок определил его дальнейшую жизнь. Обитатели логова оказались достаточно тупыми, чтобы не бояться огнемета, и достаточно сильными, чтобы к тому моменту, когда подоспела основная часть группы, Стерх перестал быть боевой единицей, и стал инвалидом.
Если бы его сейчас спросили, не жалеет ли он о своем поступке, он бы не раздумывал ни секунды. Он не жалел ни о том, что, вопреки приказу полез сам, без предупреждения, в проход, прохлопанный разведкой, ни о том, что ценой потерянных конечностей он спас отряд от неожиданной атаки с фланга, которая наверняка застала бы врасплох, и унесла бы несколько жизней. Ни о том, что отказался от места на Базе, предпочтя искать свою судьбу в Пустошах. Ведь именно здесь он нашел ту, что, наконец, смогла залечить кровоточащую рану, зиявшую где-то в груди, и не дававшую спать ночами. Ту, что почти заставила его забыть Джи, ту, что приняла его таким, как есть и родила ему двух чудесных, здоровых сыновей.
При воспоминании о семье, Стрех снова улыбнулся, ему стало значительно легче. Вот и поворот дороги, за которым откроется вид на его усадьбу. Предвкушая встречу с семьей, он сдерживал соблазн снять ногу с педали тормоза. Нет, пытаясь приблизить долгожданный момент, можно его отдалить навсегда. Горная дорога слишком коварна, и не прощает поспешности.
Все так же притормаживая, он плавно вошел, даже, скорее, вполз в поворот, и бросил привычный взгляд на свой участок. То, что он там увидел, заставило его забыть об опасности, и уже через секунду, рыча рискующим надорваться двигателем, фургон рванул вниз со всей доступной ему скоростью.
Ранняя осенняя мгла наползала на Пустоши. Поздней осенью и так рано темнеет, а здесь, в странной местности, где горы соседствуют со степями, и того раньше. Но им это только на руку.
На широком скальном выступе стояли четверо мужчин. Один, укутанный в темно-сиреневый плащ с капюшоном, полностью скрывающим лицо, вглядывался в низину, лежащую у отрога горы. Еще один, с автоматом на груди, караулил расщелину, через которую они сюда пришли. Скоро ночь, и на запах вкусной человечины может заявиться любая гадость. Еще двое стояли за спиной человека в плаще.
Полоз оторвал жадный взгляд от усадьбы, казавшейся отсюда совсем крошечной, и обернулся к подельникам.
— Так ты, Ставр, говоришь, что кроме двух мальчишек и бабы на ферме никого нет?
— Именно так, атаман! Уехал калека три дня назад еще, на рынок в город уехал.
— Три дня назад, говоришь? — Полоз странно улыбнулся.
— Ну, да, как есть! Три дня ровно, четвертый завтра пойдет.
Рот атамана, только и видный из-под глубокого капюшона, вдруг перекосила гримаса гнева. Резко шагнув вперед, он, что было силы, вбил заостренный носок сапога в бок щуплого, мелкого парня с хищными и неприятными чертами лица.
— Так а чего ж ты, сука, сегодня ко мне прискакал-то, а? Какого ж ты хера еще пару дней не потянул? Или с недельку? Чтоб он не сам, а с друзьями, к примеру, приехал? А?!
Паренек, упавший на спину, и пытающийся на локтях отползти от разъяренного атамана, непонимающе лупал глазами.
— Ты что, выблядок малахольный, всю затею пересрать мне удумал? Отвечай, сучонок, где тебя хер носил столько времени!
— Я…я в тот же день выехал, когда понял, что калека в город умотал. Вечером это было. Но у меня ж гнедая подкову потеряла недавно, перековывать пришлось, а кузнец, сволочь, подковал плохо, и захромала гнедая опять, и пока я в поселке кузнеца искал, темнеть стало уже, а в пустоши лучше не соваться ночью, сам знаешь, и я…
— Что, курвенок, баба у тебя в поселке? — Атаман прервал бессвязное словоизлияние, широко ухмыльнувшись.
Парень набрал полную грудь воздуха, как перед прыжком в воду, и резко выдохнул, втягивая голову в плечи: — Да.
Однако ожидаемого удара не последовало. Более того. Полоз вовсе повернулся спиной к ожидающему расправы пареньку, а его плечи мелко затряслись. Вскоре, не в силах сдерживаться, Полоз хохотал уже в полный голос.
— Баба у него! Не, ну вообше! Вы слышали? Баба! И дает же кто-то брандыхлысту такому!
Внезапно оборвав смех, атаман резко развернулся, наклоняясь, и испуганный парень застыл, боясь шевельнуться, и чувствуя, как неприятно холодит шею раздвоенный клинок.
— На первый раз я тебя прощу. Но только потому, что смог удивить. Если будет второй раз — ты собственноручно отрежешь свои яйца и запихнешь их себе в глотку. Ты понял меня? Повтори!