Горький мед

— Ах, тетя Тамар, только не надо вот этого: «каменная стена», «муж — всему голова», — поморщилась Ольга. — Ты Ирине это все рассказывай, она оценит.

— Глупа ты еще, Ольга, как я погляжу, — ласково сказала та, — а ведь тебе тридцать скоро. А Ирина, хоть и моложе, намного по-женски тебя мудрее.

— Да? В чем же это, интересно, выражается? — холодно спросила племянница. — Уж не в том ли, что замуж раньше вышла?

— Да нет, дело не в этом… Просто будь Иришка на твоем месте, она бы совсем иначе себя повела… — вздохнула тетя Тамара. — Нет в тебе женского терпения, ты как подросток, ей-богу, — сказала она, повысив голос, — это, дескать, мое, вынь да положь… А в жизни да в человеческих отношениях очень все непросто…

— Да ты общими рассуждениями не отделывайся, — перебила Ольга, — ты конкретно говори, в чем ты здесь видишь сложность?

— Как же в чем, Оля? — удивилась та. — Ведь и Кирилла понять надо. Он с женой много лет прожил, любил ее, и сам этого не скрывает…

— Уж лучше бы скрыл! — раздраженно буркнула Ольга.

— А вот здесь ты не права, — возразила тетя Тамара. — Сразу видно, он очень искренний и честный человек и не хочет, чтобы ваши отношения начинались со лжи.

— И ты, конечно, считаешь, что именно так называемая честность не позволила ему сказать мне «люблю»? — взорвалась Ольга.

Тетя Тамара улыбнулась запальчивости племянницы.

— Я просто думаю, для него это слово слишком много значит, — мягко произнесла она, — и он не может, как другие, разбрасываться им направо и налево. И потом, вы ведь еще так мало знаете друг друга…

— А в любовь с первого взгляда ты, конечно, не веришь? — все больше распалялась Ольга. — Значит, по-твоему, прежде чем полюбить, надо пуд соли или чего-то там еще съесть?

— Ты, Оля, как маленькая, честное слово, — засмеялась тетя Тамара. — Ты лучше на поступки обращай внимание, а то «сказал — не сказал»… Разве в этом дело?

— А в чем же, по-твоему?

— Да в том, что, насколько я помню, Кирилл глаз с тебя не сводил, так вокруг и вился: Оленька то, Оленька се… лекарство не забудь… от окна отойди, простудишься…

— Ну, это особый случай, — возразила Ольга. — Я тогда совсем не в себе была, и он опекал меня просто… просто как слабоумную.

Тетя Тамара сокрушенно покачала головой.

— Ты ведь и сама знаешь, это не так… Знаешь ведь, что ты ему очень и очень небезразлична. — Она внимательно посмотрела на племянницу и робко спросила: — Оля, так неужели же ты ему ничего про ребенка не скажешь?

Ольга резко вскочила с табурета, задев рукавом чашку. Раздался хлопок, и чашка разлетелась на множество осколков.

— Ну вот, дядипашину любимую разбила, — со слезами в голосе сказала она и нагнулась, чтобы собрать осколки.

— Посуда к счастью бьется…

— К какому счастью? — закричала вдруг Ольга раздраженно. — И какой ребенок? Не будет никакого ребенка! И счастья никакого! Думаешь, приехала, наставила меня на путь истинный — и вот у меня уже и женская мудрость прорезалась, и счастье подвалило, и ребенок при отце?!

— Это слепота твоя душит тебя, гордыня в тебе кричит, — поджав губы, изрекла тетя Тамара. — Очнись, Оля, пока не поздно, посмотри вокруг, сколько по-настоящему несчастных женщин, а ты…

— А я, значит, по-твоему, счастливая? — взвилась та.

— По-моему, ты просто не хочешь быть счастливой… а может, и не умеешь… — резко ответила тетя Тамара. — Помнишь, как Павел говорил… ну, у него даже целая теория была… что есть люди-созидатели, которые счастье по крохам собирают, трудятся над ним, как пчелы, а есть разрушители, так те если и получат… ну, пусть не счастье, а только возможность его… так норовят его растоптать, а потом сами же бьют себя в грудь и скорбят, что несчастны…

— Я же, значит, и виновата? — возмутилась Ольга. — Это я-то растоптала?

— Думаю, еще не поздно поправить. Если захочешь, конечно…

Ольга собрала веником осколки, выбросила в мусорное ведро и устало опустилась на топчан.

— Ладно, давай закончим этот разговор, — сказала она. — Вижу, не поймешь ты меня никогда… потому, наверное, что слишком благополучная выпала тебе доля… Дядя Паша не изменял тебе, не предавал, был той самой «каменной стеной». А я… у меня, к несчастью, слишком много отрицательного опыта в этом смысле… всякого хлебнуть пришлось, хоть ты и считаешь меня незрелой женщиной…

— Так дело же не в опыте, Оленька, — с сочувствием проговорила тетя Тамара, — главное — что человек из него выносит… А насчет Павла… — Глаза ее заблестели, легкий румянец проступил на щеках, — в этом ты права!.. Я счастлива, что прожила жизнь с таким человеком… Только ведь и у нас, Оля, не все сладко да гладко было… Ты же многого не знаешь…

— Чего это я не знаю? Ваших ссор, что ли? — снисходительно усмехнулась племянница. — Но это же смешно, честное слово… Всем бы такие «трагедии»!

Вдруг она увидела, что после этих слов лицо тети Тамары перекосилось, губы мелко задрожали, руки пришли в движение, бесцельно переставляя на столе чашки и вазочки с вареньем. Было заметно, каких мучительных усилий стоило ей взять себя в руки и не разрыдаться. Наконец она немного успокоилась и, глядя куда-то в угол кухни, тихо, настойчиво произнесла:

— Оля, умоляю тебя, оставь ребенка!

От этого непонятного напора Ольга просто онемела и почувствовала вдруг смертельную усталость и тяжесть во всем теле. Помолчав несколько секунд, сказала сдержанно и сухо:

— Нет, я все-таки не понимаю, что, в конце концов, происходит… Еще раз прошу тебя: давай закончим этот разговор и прекратим играть друг у друга на нервах.

Тетя Тамара откинулась на спинку стула, губы у нее снова задрожали, взгляд остановился, руки беспомощно блуждали по скатерти.

— Тебе плохо? Сердце? — испугалась Ольга. — Корвалол накапать? Или лучше нитроглицерина?

Та сделала отрицательный жест рукой, слезы тихо потекли по морщинистому лицу, но она словно не чувствовала этого.

— Павел… сам мне разрешил… — как-то странно, с придыханием проговорила она, — еще в больнице… Сказал… если будет, мол, необходимость… момент такой придет… тогда все Олюшке расскажи… Вот момент и пришел…

Ольге показалось, что тетя Тамара заговаривается, она в тревоге метнулась к холодильнику за лекарством.

— Сиди! — остановила ее та. — Думаешь, не сошла ли я с ума? Успокойся. Сейчас все поймешь…

Собравшись с духом, тетя Тамара заговорила. То она, прерывисто и часто дыша, запиналась и путалась от волнения, а то вдруг бледнела, дыхание становилось неслышным и ровным, голос начинал звучать уверенно и спокойно, будто рассказывала она о каких-то посторонних людях. А вспоминала она о событиях давно минувших дней, когда Ольги еще не было на свете.

Ольга не раз слышала эту историю от родителей, как два приятеля, инженер и старший лейтенант, познакомились с сестрами Ларисой и Тамарой, как все удачно влюбились друг в друга и вскоре переженились. В детстве ее умиляла эта трогательная сказка со счастливым концом, где отец с дядей Пашей выступали в роли прекрасных принцев, на белых конях приезжали они за своими невестами в нарядных платьях, а за большим праздничным столом их ожидали уже многочисленные гости, собравшиеся на свадьбу.

Потом, со временем, некоторые детали, которые в детстве кажутся несущественными, слегка разрушили ее представление о той волшебной свадьбе в один день и за одним столом. Так, она узнала, что сначала поженились ее родители, затем у них начались какие-то сложности с жильем, и лишь потом, когда Ольге было уже полтора года, состоялась свадьба дяди Паши с тетей Тамарой.

Вскоре дяде Паше дали двухкомнатную квартиру в заводской пятиэтажке, а Ольга с родителями осталась в большой комнате в коммуналке. Потом родилась Ирина, Ольгин отец, к тому времени майор, вот-вот должен был тоже получить квартиру, но внезапно поступил приказ направить его на работу в Ахтубинск.

Конечно, все эти прозаические события не годились для сюжета волшебной сказки и с годами стали казаться ей неинтересными и скучными.