Горький мед

— За нас… — еще тише, почти шепотом, поправила она.

— Все, что ты мне рассказала, — медленно проговорил Кирилл, отпив несколько глотков из стакана, — все это очень опасно… Мне кажется, ты как-то недооцениваешь серьезности ситуации… как-то легкомысленно воспринимаешь…

— Нет, Кирилл, — твердо перебила Ольга, — ты не прав. Просто я устала бояться… трястись от ужаса… — Она поежилась и передернула плечами. — Мне порой кажется, еще немного — и что-то во мне сорвется, лопнет… я не выдерживаю постоянного напряжения, поэтому стараюсь иногда, ну, забыть, что ли… отключиться от своего страха… Иначе я не выживу и дня…

Кирилл с ласковым сочувствием посмотрел на нее и задумчиво произнес:

— Да, Александр прав, здесь наверняка замешаны не только деньги… вернее, не столько деньги, сколько другое… что-то более важное. Ведь, как ни крути, у Ираклия определенно не могло сложиться такой астрономической суммы, за которой режиссеру не скучно было бы так упорно гоняться… Может, какие-нибудь музейные ценности… краденые, конечно… или документы, совершенно убийственные для режиссера.

Он заметил слезы, заблестевшие у Ольги на глазах, и удрученно воскликнул:

— Только умоляю тебя, Оленька, не плачь! Женские слезы для меня — нож острый… сам готов разреветься.

Он подошел к ней, обнял и крепко прижал к себе.

— Все будет хорошо, вот увидишь, — гладя ее по голове, успокаивал он, — ничего не бойся, теперь я с тобой…

Внезапно смысл последних слов во всей их очевидности дошел до нее, Ольга поняла, как давно душа ее не просто ждала, а жаждала этих слов, и она почувствовала, будто светлое, теплое солнышко распускается в груди. Слезы высохли, не успев пролиться, она улыбнулась и, взяв стакан, предложила:

— Давай выпьем за то, чтобы вся эта история поскорее закончилась.

Кирилл с готовностью поддержал ее тост и, отхлебнув из своего стакана, решительно заявил:

— Завтра с утра поедем к тебе в Сокольники, посмотрим, что в квартире творится… ну и вообще… — Заметив испуг в ее глазах, добавил: — Могу взять с собой газовый пистолет… так, на всякий случай… Его от настоящего почти не отличить.

Ольга боялась появляться дома, хотя и понимала необходимость проверить, в каком состоянии ее жилище. Игорь, утверждая, что из квартиры ничего не пропало, имел в виду, конечно, мебель, аппаратуру, то есть то, что на виду. Правда, никаких особых, припрятанных ценностей у Ольги и не было. Ну дубленка… ну хороший проигрыватель… шкатулка с недорогими золотыми побрякушками… Ни денег, ни бриллиантов. В общем, «профессионалам» поживиться практически нечем. Но она чувствовала, что люди, проникшие в ее квартиру, были «профессионалами» другого профиля, которым ее дубленки, проигрыватели и роскошные издания книг по искусству ни к чему, они искали другое. От одной только мысли, что кто-то рылся в ее вещах, прикасался к посуде и белью, Ольгу замутило. Допив глинтвейн, она увидела, как пустой стакан словно поплыл перед глазами, шторы на кухонном окне закачались, и успела только сообщить Кириллу, что ей необходимо прилечь.

* * *

Ольге снилось, что они с Кириллом никак не могут попасть в ее квартиру. Уже все замки открыты, они изо всех сил налегают на дверь, но та не поддается, изнутри кто-то явно подпирает ее, кто-то забаррикадировал вход и не пускает их. И тут Кирилл выхватывает большой пистолет, который оказывается не газовым, а настоящим, и открывает пальбу.

Ольга вздрогнула и проснулась. Она обнаружила, что лежит, укрытая пледом, в комнате на диване, на ней все тот же полосатый махровый халат, под головой — подушка, на ногах — шерстяные носки. Где-то на улице раздался выстрел, затем еще, потом целая автоматная очередь, потом что-то забухало и стихло. «Наверное, там, у Белого дома», — подумала она. Неужели действительно стреляют? Нет, этого не может быть. Видимо, в воздух, для острастки, чтобы запугать и разогнать толпу вокруг здания.

Сквозь неплотно задернутые шторы на темный паркет падал тусклый свет фонарей с улицы. Ольга полусонно обвела взглядом стены комнаты: картины в рамах и рамочках, книги, книги; напольные часы в огромном футляре солидно отстукивали время. «Как там моя кукушка?» — вспомнила она свою кухонную хлопотунью, и ей так вдруг захотелось оказаться дома, на своем любимом диване или, на худой конец, на топчане на кухне, что сжалось сердце.

За окном снова послышались выстрелы. «Где же Кирилл? — запаниковала она. — А вдруг он туда пошел?» Ольге стало страшно. Она вскочила с дивана и, натыкаясь на мебель, пошла в прихожую. Дверь в другую комнату была слегка приоткрыта. Стараясь не шуметь, она тихо вошла и направилась к кровати, стоявшей в глубине комнаты. Глаза уже привыкли к темноте, и, не доходя двух-трех шагов до кровати, она увидела безмятежно спавшего Кирилла. Ей показалось даже, что тот улыбался во сне. Ольга облегченно вздохнула и на цыпочках вернулась к дивану, осторожно прикрыв за собой дверь.

Проснулась она от дразнящего кофейного аромата, волной плывшего из кухни. Часы на полу с достоинством пробили десять раз. Ольга встала и, плотнее запахнув халат, направилась в ванную. Она поймала себя на том, что, несмотря на ностальгию по своему жилищу, чувствует себя в этой квартире так, словно не только бывала здесь много раз, но и подолгу жила, и спала на этом самом диване. «Странно!» — весело подумала она и столкнулась на пороге с Кириллом. Он широко раскинул руки, загораживая путь, и со смехом принял ее в свои объятия. Этот жест тоже показался Ольге на удивление знакомым, будто они прожили вместе не один год и это было их традиционным приветствием по утрам.

— А я уже шел будить тебя, — светясь улыбкой, сказал Кирилл. — Ну и соня! Давай пить кофе, ехать пора.

— Ты сам соня, — улыбнулась в ответ Ольга, — ночью стреляли на улице, а ты даже не проснулся.

— Стреляли? — ужаснулся Кирилл, и улыбка слетела с его лица. — Что же ты меня не разбудила?

— Я испугалась… — призналась она.

— Вот и разбудила бы!

— Испугалась, что ты проснешься и побежишь туда, а там… а тебя… — Ольга опустила голову, Кирилл взял ее рукой за подбородок и твердо посмотрел в глаза.

— Если бы все рассуждали как ты, — усмехнувшись, сказал он, — или как моя мама… не видать бы нам победы ни в одной войне. — Кирилл притянул ее к себе и поцеловал в висок. — Ладно, давай собираться — и в путь!

Его волнение передалось Ольге, она стала поспешно одеваться. Кирилл включил радио. Передавали запись концерта симфонического оркестра.

— Ну что ты будешь делать! — проворчал он. — Как встал, периодически включаю — и все музыкальные заставки! А приемник, как на грех, сломался. Ну да ничего, на улице мы скорее узнаем все новости. Ты готова? Пошли!

На ходу они выпили несколько глотков кофе и вышли из квартиры. На улице было еще свежо после ночного дождя, но солнце почти прорвало неплотную завесу редеющих туч, и день обещал быть теплым.

— Неужели я так сильно опьянела от одного стакана вина? — удивилась Ольга, вспомнив вчерашнее головокружение, туман в голове и то, как Кирилл помог ей добраться до дивана.

— У тебя, наверное, просто нервное истощение от всей этой истории с Ираклием, — предположил Кирилл. Глаза его лукаво заблестели, и он как-то странно ухмыльнулся: — А знаешь, напиток и впрямь получился крепкий, я туда немного рому добавил.

— Ах, вот как! — притворно возмутилась Ольга. — Так ты хотел меня подпоить?

— Конечно, — в тон ей ответил Кирилл, — чтобы потом, так сказать, овладеть. Но — увы! — дозу не рассчитал, и сам свалился и спал как убитый.

* * *

Известие о том, что в двух шагах от них погибли люди, став жертвой этой сумбурной, кровавой ночи, потрясла их до глубины души. До Сокольников ехали молча, и, только подходя уже к подъезду своего дома, Ольга заговорила.

— А я не верила… — тихо сказала она. — Даже когда выстрелы слышала, думала — ничего, обойдется…