Горький мед

Урывками вспоминая пребывание в милиции, Шурик предполагал, что дежурный без должной серьезности отнесся к заявлению о похищении, бумагу его взял, но дело заводить отказался ввиду отсутствия не только состава преступления, но даже элементарных фактов. Ему вручили номер телефона дежурной части и просили позвонить, если появятся дополнительные сведения.

— Наверняка мне не поверили, — удрученно сказал Шурик, — подумали, что я просто сдвинутый, очень уж все на кино похоже: исчезновение, похищение, таинственный звонок, встреча у памятника… К ним, наверное, нередко такие психи приходят с подобными заявлениями.

— Ты зря старался, Шурик, — проговорила Ольга. — Обратно меня везли в совершенно другой машине. Я не разбираюсь в марках, но какая-то иностранная, темно-вишневого цвета.

Он уставился на нее широко раскрытыми глазами, потом хлопнул себя по лбу и простонал:

— Как же я, дурак, сразу об этом не подумал!

Переварив это сообщение и придя в себя, он сел рядом с ней и, снова перейдя на суфлерский шепот, то ли от волнения, то ли из страха, что их могли подслушать, заговорил:

— Вот видишь, как они старательно заметают следы. Это только лишний раз подтверждает мои опасения, что здесь самая настоящая мафия, а вы со Светой оказались случайными свидетелями их разборок.

От ужаса Ольга потеряла дар речи и только беспомощно-вопросительно посмотрела на него.

— Да-да, свидетелями, — безжалостно повторил он. — Ну кто тебе поверит, что тебя усыпляли, а обратно везли с какой-то стеной и ты ничего не видела? Где доказательства? Я согласен, может быть, Ираклий еще не совсем потерял человеческий образ, действительно влюблен в Свету и не хочет подвергать ее опасности. Допустим, он действительно с риском для себя приехал за тобой в Москву и со всевозможными предосторожностями привез обратно. Но все дело в том, — Шурик поднял вверх указательный палец, призывая к особому вниманию, — что он-то со своим помощником нашел себе надежное укрытие за границей, а вот вы — ты и Света — остаетесь здесь, один на один с режиссером и его гангстерами.

Он снова вскочил и нервно забегал по кухне. Панический страх, овладевший Ольгой при словах «гангстеры» и «разборки», знакомых лишь по фильмам, мешал ей увязать предположения Шурика с логикой реальной действительности, но он сам поправил положение и виновато пояснил:

— Ну, свидетели — это я, конечно, погорячился, просто неверно выразился. Хотя, с другой стороны, мы не в курсе, что известно Свете о деятельности Ираклия и его фирмы. Но вот что касается тебя… Допускаем идеальный вариант: они не знают о том, что ты ездила на эту дачу. Но при этом ты была и остаешься лучшей Светиной подругой и тебе могут быть известны секреты ее знакомых и, конечно же, ее местопребывание.

Шурик вдруг подбежал к окну и, осторожно отодвинув занавеску, посмотрел на улицу.

— Подойди-ка сюда, — позвал он шепотом, словно боялся, что тот, кого он там заметил, мог услышать его. — Посмотри на того подозрительного субъекта у булочной… вон, вон, в телефонной будке, делает вид, что звонит, а сам все косится на твои окна.

На ватных ногах Ольга подошла к окну, посмотрела, куда он указывал, и неожиданно затряслась в беззвучном смехе: в будке стоял «почитатель».

— Что с тобой? — удивился Шурик. — Ты его знаешь?

— К сожалению, очень даже хорошо, — сквозь смех ответила она. — Это мой почитатель.

Она рассказала Шурику о Федоре Михайловиче, о цветах на коврике, о походе в ресторан, и образ милого влюбленного чудака помог хоть немного разрядить сгустившуюся было атмосферу страха и беспомощности перед чем-то жутким и неотвратимым.

На прощание Шурик успокоил ее своими соображениями, что, во-первых, режиссер на ее след, судя по всему, не вышел, иначе с Ираклием было бы покончено еще вчера, и, во-вторых, если, как утверждал тот, речь шла действительно только о деньгах, то, скорее всего, с отбытием Ираклия вопрос отпадет сам собой, не станут же они мотаться за границу в надежде рассчитаться с ним. Но на всякий случай все же предупредил, чтобы дверь она никому не открывала, ни почтальону, ни даже работнику милиции, а если что-то вызовет ее подозрение, сразу звонила ему, благо, он сейчас все время дома, делает срочный заказ на своем компьютере.

Ольге очень хотелось, чтобы Шурик остался, но настаивать было неудобно, ведь он и так уже три дня занимается ее проблемами и совершенно выбит из колеи.

— Да, вот еще что, — сказал Шурик уже в прихожей, — когда объявится Света и если сразу позвонит тебе, передай ей, чтобы она не ходила на свою прежнюю квартиру и даже не звонила хозяйке, а первым делом встретилась с тобой, слышишь, встретилась где-нибудь, но не у тебя дома, и ты передашь ей вот этот ключ. — Он порылся в кармане и извлек кусок металла замысловатой формы. — Это от моей квартиры, адрес она знает. Пусть сразу — ты поняла? — сразу же едет ко мне. — Шурик говорил жестко, тоном, не допускающим возражений. — Пойми, Оля, для нее все может оказаться гораздо серьезней, чем для тебя. И пока она не появится у меня, в милицию я звонить не буду.

Проводив Шурика, Ольга закрыла дверь на все имевшиеся запоры, включая цепочку, и вышла на балкон. Телефонная будка через дорогу у булочной была пуста. Она вернулась в комнату, тщательно притворив балконную дверь, села в кресло и взяла со столика папку с рукописью, полистала ее, но, отметив, что театральный абсурд так далек от реального, со вздохом отложила и включила телевизор.

На экране шли нескончаемые политические дебаты, дергались, как под током высокого напряжения, лохматые существа с гитарами, плакали несчастные богатые, снискавшие любовь и сочувствие всей страны, удирали от полиции ловкие мошенники, успевая на ходу убить парочку служителей закона и взорвать оставшихся.

Смотреть на симпатичных мошенников и на перестрелку было выше ее сил, она выключила телевизор и вспомнила, что обещала Светке позвонить в Курск. Трубку сняла Кира Петровна, по счастливой случайности оказавшаяся в гостях у своей подруги. Заставив себя взять непринужденный тон, Ольга весело пощебетала с ней, сообщила, что Светка на Алтае, но в Бийске какая-то поломка телефонной линии и практически невозможно дозвониться, что она обещала быть в Москве не позже чем через неделю, да-да, обязательно позвонит, когда приедет, просила передать привет.

Поверила ли Кира Петровна, что город Бийск три месяца находится в полной изоляции, так как там не работает не только телефонная сеть, но, судя по всему, и почта с телеграфом, сказать трудно, но во всяком случае успокоилась, так что основная цель была все же достигнута.

Ольга с облегчением положила трубку и удивилась, вспомнив, что сказала Кире Петровне «Бийск», хотя Светка говорила просто об Алтае и никакого города не называла. Почему Бийск? Почему у нее непроизвольно вырвалось именно это слово? Откуда она знает, что вообще есть такой город? И почему Кира Петровна вдруг напряженно замолчала, услышав название этого города?

Это настолько заинтересовало ее, что она достала карту и действительно нашла в Алтайском крае этот город, расположенный на реке Бии. Река Бия! Как же она могла забыть! Ольга чуть не вскрикнула от неожиданности, вспомнив внезапно это событие двенадцатилетней давности, которое совершенно стерлось в памяти и удивительным образом не всплыло даже в последние три месяца.

А дело было так. По окончании первого студенческого года, после весенней сессии, их курс направили на месяц в подшефный подмосковный совхоз на сельхозработы. Почти все восприняли это как развлечение, тем более что лето обещало быть жарким, а в деревне, где им предстояло жить, по словам инспектрисы, было отличное озеро и в лесу полно всякой всячины.

Буквально в день отъезда Светка куда-то исчезла, и все решили, что она, убоявшись физического труда и поэтому никому ничего не сообщив, сбежала в Курск. Инспектриса была в страшном гневе, пообещала поставить вопрос о ее поведении на студенческом совете, чтобы приняли меры «вплоть до отчисления», и они отбыли на лоно природы.