Страница 20 из 35
И тут он увидел Добби. Свернув из другого переулка возле пышного куста отцветающего шиповника, она выплыла прямо ему навстречу. Лёгкий ветерок бросил ей вслед несколько розовых лоскутков. Она была в том самом платье, белом в мелкий темно-синий горошек, перехваченном на талии широким в тон горошкам поясом с большой пластиковой пряжкой. Лицо её светилось тихой простой радостью бытия.
Добби заметила Михалыча-фантома и остановилась.
– Здравствуй, – сказала она.
– И ты, – ответил он.
– Не ожидала так скоро увидеть тебя снова, – она смотрела на него, высокого, как на солнце, чуть запрокинув голову; ясные глаза её, отражавшие свет неба, казались почти серебристыми, – но ты не такой как вчера, – добавила она, насторожившись, – другой какой-то…
– Ты тоже! Мы умираем каждую секунду и каждую секунду рождаемся вновь. Странно, что ты ожидала встретить меня прежним, ведь прошла целая ночь!
Она засмеялась.
– Определённо, ты совсем не такой. Только я пока не могу понять, что именно в тебе изменилось…
– Хочешь мороженого?
– Воистину мир полон чудес! – прошептала она, расцветая слегка испуганной улыбкой. Когда-то Добби и представить себе не решалась того, что происходило теперь наяву, она считала место, где они с Михалычем будут идти рядом и есть мороженое седьмыми небесами. Она думала, что это невозможно – попасть туда. А сейчас… Добби немного неуверенно выставила вперёд носок чуточку пыльной кремовой балетки – не провалится ли вдруг под ней тротуар, оказавшись на самом деле облаками седьмого неба… Когда мечты, на которые ты уже давным-давно махнул рукой, спонтанно сбываются, в первый момент обычно становится не по себе.
– Конечно, хочу, – ответила она.
Пока ходили за мороженым в маленький круглосуточный магазинчик "Продукты", переделанный из квартиры на первом этаже, Михалыч-фантом спросил:
– Думаешь, это случайность, что мы с тобою встретились опять? Город большой… И немного странным ведь кажется наше нечаянное соседство? Будто бы кто-то поселил нас рядом. Совпадение?
Она пожала плечами, и, сорвав на ходу лепесток шиповника, сдула его с ладони.
– Я не верю в подобные совпадения, – продолжал он, – есть такая теория, что судьба неизбежно сводит людей снова, если в их отношениях осталась какая-то незавершённость, если не была поставлена окончательная точка, и эти люди не сделали чего-то, не сказали друг-другу, не успели или не смогли…– он умолк, а через мгновение добавил – мне кажется, я должен попросить у тебя прощения…
Добби взглянула на него удивленно.
– За что?
– Я, наверное, обидел тебя. Помнишь, тогда, на выпускном. Ты ведь не побоялась обнаружить свои чувства, а это… иногда так трудно. Часто приходится скрывать их, чтобы не показаться смешным или не вызвать осуждения.
– Пустяки…– сказала Добби и спрятала глаза, – в том, что было, уже ничего нельзя изменить.
– Но можно построить что-то новое…
Добби молчала и, не глядя на него, рвала на мелкие кусочки кремовый лепесток чайной розы.
– Тебе не приходило в голову, что слова "прощать" и "прощаться" так похожи далеко не случайно? Никто не может проститься окончательно до тех пор, пока есть, что прощать. Я так думаю.
– Любопытно, – сказала Добби, – но позволь мне с этим не согласиться. Бывает по-разному. Вот, к примеру, я и Кирилл. Мы давно вместе и нам вроде бы нечего прощать, я даже не припомню, чтобы мы когда-нибудь всерьёз обижались друг на друга… И при этом мы ведь не прощаемся.
– А разве прощают только плохое? Гораздо чаще люди не могут простить друг другу именно хорошего, это и связывает их вместе.
– В таком случае, я не могу простить тебе твоего голоса, – сказала Добби, подняв на него глаза, наполненные светом утреннего неба.
Несколько мгновений она молчала, молчал и он, сочная листва сухо шелестела над их головами, оттеняла его глаза, делая их ещё зеленее, а потом Добби вдруг рассмеялась и добавила с веселым возмущением:
– Ну так что, мы идём за мороженым?
Он улыбнулся и кивнул.
Присев на скамейку в тихом зеленом дворике, они развернули шуршащие обертки эскимо. Добби заботливо отряхнула ладонью место рядом с собой и бережно положила туда анатомический атлас. До этого она носила его под мышкой.
– Зачем это? – удивился Михалыч-фантом.
– Я решила учиться на врача. До сих пор не могу простить себе, что пошла на этот дурацкий менеджмент. Я ненавижу офис. Поскорее бы исчезнуть оттуда… Вот смотри, – Добби положила атлас между ними на скамью и благоговейно раскрыла его, – ты даже не представляешь, как удивительно мы устроены! Вот, к примеру, пищеварительная система, – она сделала небольшое движение рукой, намереваясь что-то показать ему, но оно оказалось слишком резким – Добби забыла в этот момент про эскимо – и большой кусок шоколадной глазури оторвался от него и упал на платье.
– Ой! – воскликнула она, побледнев. – Будет пятно…
– Да не расстраивайся ты так! Это всего лишь мороженое.
– Вот именно! Мороженое. Ты не понимаешь!.. – Добби горестно замотала головой, – она никогда не ест мороженого. Представь себе – никогда. Она постоянно на диете. Не позволяет себе. И поэтому сразу обо всём догадается…
– Кто – она? – настороженно спросил Михалыч-фантом.
– Добби. Настоящая Добби. – обреченно выдохнула сидящая рядом девушка.
– У неё тоже есть фантом?
– Как видишь, – печально ответила незнакомка, а через мгновение вскинула на него удивленные глаза, – почему – тоже?
– И я фантом, – сказал он.
С минуту оба молчали, пытаясь принять эту внезапно открывшуюся истину. Лёгкий ветерок перебирал листву и теребил страницы анатомического атласа.
– Получается, всё, что сейчас произошло, не имеет никакого смысла, – тихо и значительно произнес Михалыч-фантом, – ведь мы оба ненастоящие, мы порождения чужого сознания, сгустки фантазий и воспоминаний, а наша встреча – всего лишь тонкое переплетение информационных потоков, бред, грёза, звёздная пыль…
– И нам нужно успеть вернуться, пока они ещё спят! – воскликнула, спохватившись, Добби, – который час?
– Без пяти восемь, – ответил Михалыч-фантом.
– Боже! Сейчас прозвенит её будильник! Бежим!
Добби-фантом вихрем взлетела по лестнице, заскочив в квартиру, кое-как стащила с себя платье, пихнула его в шкаф, на цыпочках подошла к кровати и, снова сделавшись прозрачной, растворилась в лежащей калачиком Добби, успев это сделать за миг до того, как спящая открыла глаза.
Добби-настоящая вытянулась, повернулась с боку на бок, сладко зевнула и откинула одеяло.
– Ну и сны, – сказала она, – мотнув растрепанной головой так, словно хотела что-то вытряхнуть из неё.
Открыв шкаф, она извлекла оттуда своё любимое платье.
– Что это? – с негодованием воскликнула Добби, заметив на подоле свежее шоколадное пятно. – Вот чёрт. Теперь не наденешь. – Она замерла, помрачнев, так, будто припоминала что-то, но потом махнула рукой и, с досадой швырнув платье в корзину с грязным бельем, натянула джинсы.
–
Проснувшись, Михалыч нащупал на тумбочке сигареты. Первую он обычно закуривал даже раньше, чем открывал глаза. Он неопределённо хмыкнул, отстраненно удивившись тому, что совсем новая, только вчера вечером купленная пачка помята, словно кто-то долго держал её в заднем кармане брюк, да ещё, позабыв о ней напрочь, куда-то садился… Михалыч глубоко затянулся и, лишь после этого неохотно разомкнув веки, позволил наконец новому дню начаться и для него.
9
Прошла неделя, в продолжение которой фантомы Михалыча и Добби каждое утро сидели на полюбившейся скамеечке под каштаном и ели мороженое.
Рассветный сон, сладкий и вязкий как золотистый мед, окутывал Добби точно пчелу, угодившую в банку. Она лениво повернулась на кровати, задела рукой Кирилла и что-то невнятно пробормотав, снова погрузилась в дремоту.
Добби-фантом немного постояла в нерешительности посреди комнаты, затем открыла шкаф и, наученная теперь горьким опытом, выбрала для себя самую неприметную одежду из всего, что там нашлось: простую трикотажную маечку, каких, к счастью, было полным-полно, и потертые джинсы, этого добра тоже оказалось навалом – с хозяйкой шкафа периодически случались настоящие приступы шопоголизма по части шмоток, Добби-настоящая покупала вещей гораздо больше, чем могло ей пригодиться.