Страница 45 из 57
Я замираю, глядя, как он снова засыпает, а затем крадусь по ступенькам и выхожу за дверь с сумкой на плече и ключами от «ровера» в руке. Я не знаю, куда направляюсь, главное уйти. Я слишком запуталась и не могу думать рядом с Доусоном, потому что хочу его снова и снова — я уже хочу его. Даже несмотря на боль при каждом шаге, я все равно хочу его. Я хочу больше всего на свете.
Я покидаю район, осторожно лавируя по роскошному Беверли Хилз. Я понимаю, что остановилась на долгосрочной парковке перед ЛАКС у стойки Дельты. Я не знаю, куда меня приведет только что купленный билет, и мне все равно. Я ничего не замечаю. Я на автопилоте, борюсь с потоком вины, с бурей беспокойных мыслей, потребностей, страхов, вины, желаний.
Я не должна его любить.
Но я люблю. А почему нет?
Это был грех.
Это было величайшее удовольствие из тех, какие я знала, и каждую секунду оставшейся жизни я буду хотеть большего.
Он любит меня.
Но он едва знает меня, и что если он найдет кого-то еще? Кого-то симпатичнее? Более опытного? Что если ему придется сниматься в постельной сцене, и я этого не переживу? Тут не может быть никаких «если». Я не переживу этого. Это убьет меня.
Но я уже разрушена. Я больше не девственница.
Это не разрушение, это красота. Боль между бедрами, как напоминание о любви. О силе его желания.
Моя внутренняя борьба продолжается по замкнутому кругу, и мне становится дурно. Я слепо бреду через ворота куда-то вглубь ЛАКС. Я ничего не вижу и не слышу. Я слышу объявления, предупреждения. А потом люди в моей зоне ожидания встают и собираются возле посадочного коридора. Мне кажется, я вижу темные волосы и широкие плечи Доусона, но это не он. Он дома, у себя дома, спит. Он даже не знает, что я ушла.
Я нахожу свое место у окна в самом хвосте самолета. Я ненавижу летать, и должна испытывать страх, но у меня не остается места ни на что, кроме вины, и стыда и любви.
Я снова бегу от Доусона. В этот раз он, наверно, не пойдет за мной.
Я потеряла его.
Я никогда не должна была обладать им.
Через некоторое время из громкоговорителей звучит голос пилота. Что-то из сказанного им пробивается сквозь туман: «Взлетаем с третьей полосы, так что все пройдет быстро. У нас хороший попутный ветер, поэтому мы приземлимся в Атланте всего через несколько часов. Спасибо».
Атланта? Я купила билет обратно в Джорджию?
О боже, о боже, помоги мне, что я делаю? Почему я возвращаюсь в Джорджию?
Возможный ответ поражает меня, когда мы взлетаем: я возвращаюсь в Макон, чтобы найти себя. Я потеряла себя в Лос-Анджелесе. А может быть, я никогда не знала, кто я есть, а Лос-Анджелес только усугубил это.
Теперь уже поздно отступать.
∙ Глава 14 ∙
Я приземлилась в Атланте в 10.40 утра, после остановки в Хьюстоне. Мои живот делает сальто, когда шасси приземляются с мягким отскоком, и после долгой таможни, мы идем к телетрапу. Люди вокруг меня собирают свою ручную клад, сумочки и ноутбуки; у меня нет ничего, кроме сумочки.
Я воняю сексом и потом. Мои волосы собраны в беспорядочный пучок, который я собрала в уборной самолета за час до посадки, понимая, что выгляжу так, будто убегаю от кого-то, с моими спутанными и не расчесанными волосами.
Я пахну Доусоном. Его мускусом, его сущностью, его прикосновением.
Я ощущала его вокруг меня, во мне. Что было пустяком, но я не могла стряхнуть это чувство. Я прошла по проходу к телетрапу вместе с другими путешественниками, и я ненавидела себя с каждым шагом. Доусон любил меня, и я убежала от него. Я оставила его в серых предрассветных часах, и убежала в то место, куда поклялась не возвращаться. Я могу лишь представить его убитое горем выражение, когда он просыпается, сейчас, может быть, потянувшись ко мне, ища меня в этом роскошном доме, и не находя меня.
Я даже не оставила записку.
Я следую за толпой в аэропорт, шум болтовни и суматохи омывает меня. Я делаю несколько шагов от ворот, сердце сжимается от боли, томящаяся от любви душа разрывается на тысячу кусочков. У меня был секс вне брака с мужчиной, которого я едва знала, и оставила его без всего, даже без прощальной записки. У меня нет мобильного телефона. Я не взяла свой планшет или Fourth Dimension - издание iPad. Он никогда не узнает, где я, даже если он склонен преследовать меня.
Я спотыкаюсь неравномерно в сторону от ворот, услышав знакомый, протяжный звук акцентов Джорджии. Я чувствую, что мой собственный акцент возвращается, и я не сказала ни слова.
У меня было четыре с половиной часа, чтобы беспокоиться и думать, но я не приблизилась к осознанию того, что правильно или почему я вернулась в Джорджию. Все, что я знаю, что хочу вернуться домой — поехать в дом отца, принять душ и спать вечность.
И затем... я чувствую слишком знакомое покалывание кожи и чувств, и ёканье в животе. Горячие, сильные, неумолимые руки обвились вокруг моих бедер и потянули назад. Я почувствовала его грудь своей спиной. Я не повернулась, чтобы узнать его; я привалилась к нему спиной и заглушила рыдания руками.
— Ты не можешь убежать от меня, Грэй, — его голос мягкий, мощный и интимный.
— Как... как ты узнал?
Он смеется.
— Я почувствовал, как ты встала. Слышал, что ты плачешь. Я знал, у тебя паника, и я знал, ты должна это сделать. Я позволил тебе уйти, и последовал за тобой. Я был прямо позади каждого твоего шага. Я сел в первом классе, и ты не видела меня. Но я наблюдал, как ты плачешь, одна. Я видел, как ты мучаешься.
— Доусон, я... мне жаль. — Мой акцент, который я так упорно пыталась устранить, вернулся со всей силой, такой же сильный, как когда я была невежественной, в основном счастливой пятнадцатилетней девчонкой. Я подавила возражающий смех.
— Боже. Послушай меня. Я снова звучу как деревенщина, и я вернулась лишь пять минут назад.
— Я люблю твой акцент. Отпусти его. Просто будь собой. Будь Грэй Амундсен.
Мы не двигались, и люди вертятся вокруг нас, как грязная вода реки завихряется вокруг скалы.
— Я не знаю, кто это, — сказала я, позволяя голове откинуться на его твердую грудь.
Он убирает прядь медово-светлых волос за мое ухо.
— Да, ты знаешь. Знаешь. Ты Грэй. Студентка смешанной экранизации. Дочь пастора из Мейкон, Джорджия. Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал, и ты самая опасно чувственная женщина, которую я когда-либо встречал. Ты безнадежно невинна, немного наивна, очень упряма, и нелепо мила, когда злишься. Ты заставляешь мой член твердеть одним взглядом, и ты понятия не имеешь, что делаешь. Ты подарила мне лучший день за всю мою жизнь, и потом ты убежала от меня, и я знал, что ты это сделаешь, — шепчет он в мое ухо; Я не дышу, пока он говорит. — Ты любишь меня. И я люблю тебя. Это не грех. Или если это так, мне не важно. И ты скучаешь по отцу. Вот почему ты вернулась.
— Я - что?
Он берет мою руку и уводит меня.
— Мы собираемся увидеться с твоим отцом. Ты скучаешь по нему, и хочешь, чтобы он вернулся в твою жизнь. И ты собираешься познакомить его с твоим парнем, знаменитым актером.
— Собираюсь? Я? — Я быстро иду рядом с ним, пока он делает длинные, целенаправленные шаги.
— Ага.
— Ох. Я обдумываю все, что он сказал, пока он оформляет аренду машины.
Он искусно игнорирует взгляды и шепот людей, которые узнают его, и я пытаюсь делать то же самое.
Мы нашли нашу арендованную машину, однолетний красный кабриолет Корвет. Он скользит на водительское место и поворачивается ко мне.
— Адрес?
Я не задумываясь, говорю.
— 16543 Мэпл Гров Авеню. — Я в замешательстве моргаю. — Погоди. Мы на самом деле едем в дом моего отца?
Он отступает и выезжает с парковки гаража, прежде чем ответить, вбивая адрес, который я дала ему, в свой телефон, приложение GPS, скорее всего. Когда мы направляемся к родительским — моего отца — окрестностям, он лишь улыбается мне.