Страница 41 из 44
Я понижаю голос до шепота, чувствуя себя невероятно ранимой, когда говорю:
— Думаю, я люблю тебя, Чейз.
Чейз так долго молчит, что боюсь, что он злится на меня. Боже, надеюсь, я еще не окончательно все испортила. Мы жили в его доме вместе всего пару месяцев назад.
Медленно, с беспокойством, я снова поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него. Его взгляд такой напряженный, такой мрачный, просто встретиться с ним взглядом достаточно, чтобы лишить меня дыхания. Я чувствую, что мой рот открывается от удивления, затем внезапно он издает стон и целует меня.
— Прости, — извиняюсь я, между поцелуями. — Мне так жаль, что я прогнала тебя. Ты этого не заслужил. Я не заслуживаю тебя.
— Я люблю тебя, — рычит он и захватывает губами мою нижнюю губу. — Я чертовски люблю тебя, Эйвери, и ты больше никуда не денешься от меня.
— Не отпускай меня, — прошу я и целую его в ответ. Осторожно я поднимаю свои руки к его ладоням и сжимаю их, зная, что это лучше, чем прикасаться к его груди. — Я твоя, — в глубине души я знаю, чувствую, что всегда принадлежала ему. Мое тело было создано, чтобы быть рядом с ним, создано, чтобы прикасаться к его телу.
— Моя, — требовательно произносит он и целует меня так крепко, так быстро, что я даже ответить ему не могу.
В какой-то момент, пока Чейз целует меня, я чувствую себя настолько потрясенной, что, кажется, я начинаю плакать.
— Не плачь, малышка, — нежно говорит Чейз, прерывая поцелуй и вытирая слезы с моих щек.
— Прости, — извиняюсь я и хлюпаю носом, чувствуя себя очень глупо. — Просто я так счастлива.
Кажется, сегодня, спустя недели попыток чувствовать как можно меньше, я испытала все эмоции, как после американских горок.
Чейз улыбается и касается моей нижней губы своим большим пальцем.
— Да, ладно, день был долгий.
И это еще мягко сказано. Я плачу, на его опухшем лице начинают проявляться синяки.
Он ведет меня за руку из гостиной вверх по лестнице.
— Сильно болит? — спрашиваю я, когда он неуклюже ступает по лестнице рядом со мной.
Я почти ничего не знаю о боях, но я знаю из личного опыта, бывает, что сначала раны не обязательно болят так, как должны. Боли свойственно затаиться, иногда вы не чувствуете ее в полной силе до определенного момента.
— Нет ничего такого, что бы не исправили немного любви и нежной заботы, — уверят меня Чейз, когда мы направляемся в его спальню.
Сейчас у меня сильнейшее желание позаботиться о нем, выходить его. Я вижу, что ему больно, хотя он удачно это скрывает. Я видела каждый удар, который приняло его тело, каждый пинок и удар, которые наносил Итан. Все, что я хочу сейчас, — это сделать так, чтобы он чувствовал себя лучше. Я хочу, чтобы ему было хорошо. Он заслуживает этого после того вечера. Он заслуживает этого после всего того, через что ему пришлось пройти из-за меня.
Я слегка дергаю его за руку и подхожу ближе.
— Позволишь мне позаботиться о тебе? — спрашиваю я тихо, когда он смотрит на меня.
Он кивает, и я хватаюсь за край его рубашки. Я тяну ее вверх и поднимаюсь на цыпочки, в то время как он наклоняется, снимая ее через голову.
— Что ты задумала? — выпрямляясь, спрашивает Чейз.
Я бросаю рубашку, и она падает где-то на полу. Затем я начинаю стягивать с него брюки.
— Тебе нужен душ? — я опускаюсь на колени, пока мои глаза не оказываются на уровне его паха.
Чейз кивает и произносит хриплым голосом:
— Душ был бы кстати.
— Перешагни через брюки, — приходится попросить его, так как я стянула их до пола.
Его достоинство пружинит, и хотя Чейзу больно, даже несмотря на то, что у него сломаны ребра и его тело сплошь покрыто синяками, для меня он большой. Мне требуется все мое самообладание, чтобы удержаться и не протянуть руку, чтобы взять его. Все-таки это не для меня, напоминаю я себе.
Это совсем не то, чего я хочу. Я делаю это, чтобы ему было хорошо.
Сделав глубокий вдох, я поднимаюсь во весь рост, затем хватаю свою рубашку и снимаю ее через голову.
— Эйвери, — хриплым голосом говорит Чейз и протягивает ко мне руку.
Я качаю головой и убираю его руки.
— Нет, не трогай. Если ты сейчас начнешь меня трогать, мы никогда не дойдем до душа. И поверь мне, — улыбаюсь я ему, — он тебе необходим.
Чейз хохочет, но его хохот внезапно прекращается, когда я завожу руки за спину, расстегиваю бюстгальтер и обнажаю грудь.
— Ты такая красивая, — выдыхает он, и я не могу не зардеться от его восхищения.
Затем приходит очередь джинсов. Я расстегиваю пуговицу, затем, виляя бедрами, спускаю их.
Чейз стонет, будто я причиняю ему боль. Я выпрямляюсь перед ним и сжимаю колени вместе. Просто от осознания того, что он хочет меня, возбуждает меня.
— Давай же, — говорю я, поворачиваясь на пятках, и ухожу, оставив его лицезреть мой обнаженный зад. Я не могу удержаться и не сделать танцевальное движение, виляя бедрами.
Чейз догоняет меня, когда я вхожу в ванную, и игриво шлепает меня по заднице.
Я через плечо посылаю ему взгляд, полный страсти, затем еще раз покачиваю бедрами, когда наклоняюсь, чтобы включить воду в душе.
— Хочешь, чтобы я напал на тебя? — рычит Чейз и тянется ко мне, хватая меня за бедра. — Потому что именно так нападают и занимаются сексом.
Я хочу смеяться, но смех застревает у меня в горле. Воздух в ванной уже становится горячим, душным и слишком густым. Я убираю его руки с моих бедер и отодвигаю душевую штору.
— Сегодня ночью секса не будет, — говорю я Чейзу. — Ты примешь душ и прямиком спать.
Чейз рычит и изгибает бровь:
— Посмотрим.
Я вздыхаю и захожу в ванну первой, зная, что Чейз последует за мной. Горячая струя воды бьет по мне, и это так здорово, так приятно, что я издаю стон и сразу же начинаю расслабляться.
Чейз смотрит на меня, его глаза темнеют, когда он пожирает мое тело взглядом, упиваясь блеском моей кожи. Я убираю волосы с лица назад и, протянув руку, притягиваю его к себе.
Чейз рычит, подходя ближе ко мне, затем он берет своими огромными руками мою грудь.
— Нет, не надо, — с губ срывается стон, и я выгибаю спину.
— Ничего не могу с этим поделать, — отвечает Чейз, и руками скользит по груди, мнет ее в ладонях. — Мне необходимо касаться тебя. Мне нужно пробовать тебя на вкус.
— Нет, — задыхаюсь, говорю я и поднимаюсь на цыпочках, когда его руки сжимают соски и играют с ними. Соски превращаются в твердые пуговки под его грубыми, покрытыми мозолями ладонями. — Я хочу заботиться о тебе.
Я кладу руки поверх его рук, чтобы остановить его.
— Это и есть забота обо мне, — настаивает он.
Я качаю головой и убираю его руки от меня.
— Пожалуйста, Чейз, просто позволь мне сделать это.
Чейз ворчит и позволяет мне освободиться от его хватки. Я хватаю его за руки и поворачиваю так, чтобы его тело оказалось под струей воды.
Он смотрит на меня, оцепеневший, напряженный, его мышцы застыли, и он как будто готов в любой момент наброситься на меня. Я хватаю флакон мыла и наливаю его на губку. Протягиваю руку, и губка ложится на его плечо со шлепком. Я намыливаю его руку сверху вниз, нежным и легким движением, потому что не хочу причинить ему боль. Я делаю то же самое с его вторым плечом, тру руку сверху вниз.
Пока я мою его, наслаждаюсь его обнаженным телом, мокрым и сверкающим под струей воды. Даже покрытый синяками и избитый, он красив и силен. В каждом дюйме, которого я касаюсь, так много силы, я не могу не восхищаться, насколько он крепкий и подтянутый. Насколько он совершенный.
Вскоре я понимаю, что не только тру его мыльной губкой, но и пальцами другой руки глажу его. Провожу рукой по его темным татуировкам, круговыми движениями спускаясь по плечам. Пальцы скользят по четким линиям его груди, затем быстро касаются выпуклостей его живота.
— Эйвери, — стонет Чейз, когда я спускаюсь все ниже и ниже.
Я даже не осознаю, что делаю. Это просто желание, возбуждение, которому я пытаюсь противостоять. Я так устала всему этому противостоять. Я просто сдаюсь. Делаю то, что хочу.