Хирург мафии (сборник)

Следующий звонок был профессору Ухтомцеву, но скорее для проформы, чем для подтверждения сведений, полученных от Завьялова. Как и предполагал Гуров, посещение симпозиума действительно было возложено на Завьялова. Узнал он об этом десять дней назад, следовательно, и у его жены была возможность собрать чемодан заблаговременно. Так что все подтверждалось, и надо было отпускать хирурга, что Гуров, с молчаливого одобрения Крячко, и сделал. Взяв с Завьялова подписку о невыезде, его отпустили.

Оба полковника вернулись в кабинет.

– Не нравится мне вся эта история, – ворчал Крячко. – Уж больно у этого Завьялова все гладко получается. В прошлый раз двадцать свидетелей его местонахождение подтвердили, и в этот раз та же история. Обычно одного-то свидетеля найти проблематично, а у Завьялова, как на заказ, хочешь – десять, хочешь – двадцать.

– Случается и такое, – возразил Лев. – Помнишь Василису, что в краже драгоценностей обвиняли? Сколько у нее тогда свидетелей по делу проходило? Тридцать шесть?

– Это танцовщица из стриптиз-клуба, что ли? – заулыбался Станислав. – Вот ты сравнил. Она-то работала, причем не только в день ограбления, но и каждый предыдущий вечер на протяжении двух лет. А наш пострел сидит, сидит дома, потом в гости намылится, и тут как раз убийца вырисовывается, да каждый раз на его работе. Удивительное совпадение, тебе не кажется?

– Или вспомни Гарика Столяра. Сколько раз он свидетелем взрывов проходил? Трижды. И всякий раз оказывался не при делах, – привел еще один пример Гуров.

– Да, с Гариком тоже засада была. Но мы же в конце концов нашли любителя большого «бух». Только после этого с Гарика подозрение было снято.

– Вот и в этом случае так будет. Найдем истинного убийцу, сразу все вопросы по Завьялову отпадут, – пообещал Гуров, склоняясь над бумагами.

Это оказался отчет Жаворонкова: досье на Баландину, с комментариями капитана. Гуров успел прочесть половину отчета, прежде чем до Крячко дошло, отчего это его товарищ так сосредоточен.

– По убитой сведения? – уточнил он на всякий случай.

Гуров утвердительно кивнул.

– Читай вслух. Время сэкономим, – предложил Стас.

– Баландина Елена Борисовна, – начал Гуров. – Уроженка города Нижневартовска…

Далее шли дата рождения, места учебы, характеристики из школы и института, добытые кем-то особо предусмотрительным из нижневартовских оперов. После описания детства и юности девушки пошли индивидуальные сведения, на которые Гуров счел нужным обратить особое внимание.

– Итак, родители девушки умерли. Отец – через год после рождения второго ребенка, мать – спустя восемь лет после кончины мужа. В тот момент Елене Баландиной едва сравнялось шестнадцать, а ее брату, Баландину Владимиру, всего девять. Воспитывала их престарелая бабка по отцовской линии. Официально функции опекунов исполняла двоюродная тетя, но на деле детьми не интересовалась. Так написано в досье.

– Значит, нужно брата искать. Неприятные новости сообщать, – заметил Крячко.

– Боюсь, неприятные новости ждут не только брата погибшей, – медленно протянул Гуров, второй раз перечитывая последнюю строку в досье Елены. – Знаешь, как Баландина оказалась в Москве? Она приехала сюда для того, чтобы быть ближе к брату.

– А брат собрался покорять столицу? – предположил Крячко. – Правильное решение. Что молодым людям делать в этом Нижневартовске? Прохожих грабить?

– Не в бровь, а в глаз, полковник, – усмехнулся Гуров. – Только вот Москву покорить у него не получилось. Он прибыл сюда, будучи сам покоренным. По этапу.

– В каком смысле? – не понял Крячко. – Хочешь сказать, что Владимир Баландин – зэк?

– Именно. Он отбывает наказание в казенном учреждении «Колония-поселение № 3» в городе Электросталь Московской области. Вот, смотри. Черным по белому. Теперь понятно, откуда у Баландиной билет на электричку до Электростали. Она к брату ездила.

– Да, дела… – протянул Крячко. – С каждой минутой все интереснее и интереснее. Третий подозреваемый за сутки. Нехилый уловчик, а, Лева? Хотя этот-то вряд ли причастен. Он же в колонии, под охраной сидит. Разве что дружков подослал.

– Надо проверить, – проговорил Гуров и взялся за телефон.

Позвонил он непосредственно начальнику колонии. Тот, выслушав просьбу Гурова дать информацию о заключенном, сухо отказал, сославшись на строгую процедуру. Отправляй, мол, запрос – получишь официальный ответ. Гуров сделал еще одну попытку договориться, минуя длинную процедуру официального запроса, но с тем же успехом. Пришлось отступить.

– Странно. С чего это он скрытничает? – задумчиво проговорил Лев, кладя трубку. – Уж откуда, а с этой стороны я препятствий не ожидал. Что-то здесь неладно.

– Цену набивает, – предположил Крячко. – Не любят они столичных оперов.

– Да нет. Не думаю, что дело только в этом. Что-то мне подсказывает, что у начальника колонии есть более веская причина утаивать информацию. Что ж, придется натравить на него генерала. Пусть ускорит процесс.

С этими словами Гуров вышел из кабинета.

Глава 6

Владимир Баландин, или попросту Баланда, как называли его приятели, стоял напротив центрального входа в Главное управление Министерства внутренних дел и решал важный для себя вопрос: войти или пуститься в бега. Инстинкт самосохранения кричал о том, что нужно «рвать когти». Кодекс чести же вопил: сделай это, иначе к чему было начинать. Сестра, единственный близкий человек, вторые сутки лежит в полицейском морге. Его сестра, Леночка, которая, будучи сама ребенком, не позволила младшему брату сгнить в исправительном учреждении, когда вопрос стоял ребром. Мог ли он уйти? Нет, конечно. Но и решиться переступить порог Управления было не так-то просто.

Вот уже сутки он находился на нелегальном положении. А все из-за того, что в колонию-поселение пришло известие о смерти сестры. Незадолго до этого Владимир получил от сестры письмо. Оно пришло еще в четверг. Двое суток Баланда пытался сам принять решение, как помочь сестре выпутаться из сложной ситуации. Знающие люди советовали обратиться к начальнику колонии-поселения, которого в среде осужденных звали не иначе как Суровый, но Баланда медлил. Он привык сам решать свои проблемы. Не вышло. В итоге решил последовать совету приятелей, но, как оказалось, решение пришло с задержкой. С непоправимой задержкой. Разговор с Суровым так и не состоялся. Вместо этого Баланда пустился в бега.

Когда в понедельник до него дошла информация о том, что его персоной интересуются муровские следователи, он удивился. Статья, по которой он был осужден, была несерьезная. Новых правонарушений он не совершал. И вообще вел себя образцово. С чего же тогда этот интерес? Знающие люди просветили, выложив новость о смерти сестры. Вот тут-то Баланда снова сделал неверный ход – воспользовавшись относительно свободным перемещением, сбежал. На что он рассчитывал, совершая побег? На то, что удастся поймать убийц сестры? На этот вопрос у него ответа не было, похоже, в тот момент у него просто «крышу снесло». Как не было и представления о том, где искать убийцу сестры.

Жалел ли он сейчас о побеге? Возможно. Но возврата к прошлому быть не может, и теперь ему предстояло сделать очередной выбор: пойти к ментам или оставить надежду поквитаться с убийцами сестры. Когда он принял решение бежать, у него была надежда на то, что, окажись он на свободе, удача обязательно улыбнется. Он отыщет обидчиков и расправится с ними. Теперь-то Владимир понимал, что то была не надежда, а глупость.

В квартиру сестры он попал без проблем, но отыскать ниточку, ведущую к ее убийцам, ему не удалось. Оставалось одно: пойти к следователю, ведущему дело сестры, и выложить все как есть.

На крыльцо Главка вышел человек в форме, и Баланда весь подобрался – сейчас или никогда. Он оттолкнулся от стены, которую битый час подпирал спиной, и двинулся навстречу полицейскому в погонах полковника. Тот неторопливо, жестом заядлого курильщика, вытряхивал сигарету из пачки. Бросив равнодушный взгляд на Баланду, он затянулся и выпустил густой клуб дыма. Поднявшись по ступеням, Баланда остановился напротив полковника и задал довольно глупый вопрос: