Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 35 из 36

По словам летописца, Гиорги III мог теперь царствовать «в радости, отдыхая и охотясь». Но десять лет победных войн исчерпали людские и денежные ресурсы страны и обострили недовольство во всех слоях общества. Гиорги пришлось отменить освобождение церковных поместий от налогов, тем самым вызвав отчуждение самой могучей, кроме феодальной знати, политической силы. Гиорги тешился мыслью, что военные доблести делали его почти равным деду Давиту IV. Хакани, ширванский придворный поэт, сочинитель не только философской лирики, но и панегириков, именовал Гиорги по-персидски: «новым Августом… более великим, чем Иракл… непревзойденным в этом мире… верховным защитником Креста… мечом Мессии… воплощением Христа».

В 1170-х годах Грузия уже не воевала с соседями, но ее генералы не могли сидеть сложа руки. Они объявили, что не хотят «воздерживаться от боя и грабежа», и занялись этнической чисткой, изгоняя последних турецких кочевников из Тао и из долины Куры. Только летом 1172 года Гиорги прибег к силе: он занял Двин, армянскую духовную столицу, разграбил город, но предоставил его местному феодалу, Анании. К концу 1174 года Ани стал наконец полностью грузинским владением: Гиорги заточил шаха мусульманской Армении и назначил Иванэ Орбели губернатором.

Но Иванэ Орбели был неисправим: через год он решил, что получит больше денег и почтения от турок, и собрался отдать Ани Элдигюзу и эмиру Арслану. Ему воспротивились и горожане, и духовные лица. Епископ Басег остался верным Гиорги III, который отблагодарил его тем, что выкупил Апирата, брата епископа, у турок и назначил его анийским эмиром. Эмир Арслан был пленен, и Ани стал неоспоримым грузинским владением. Элдигюз и Арслан в последний раз сделали попытку нападения, вторгшись с азербайджанскими и хамаданскими войсками в Северную Армению, но в 1175 году их изгнали из Лоре и Дманиси, и они отступили в Двин, который остался мусульманским до конца века.

К концу 1170-х годов Грузия была до такой степени изнурена войной, что она могла предпринимать только мелкие стычки в Западном Тао-Кларджети, вместе с армянскими солдатами отбирая территорию, которую Давит Таоский отдал византийцам и которая осталась в руках сельджуков. (Несмотря на послевоенное истощение, литературное творчество в Грузии расцветало: сочинялись крупные прозаические сочинения, например рыцарская эпопея Амирандареджаниани, с гениальной изобретательностью свободно переводились с персидского такие свободомыслящие и эротические поэмы, как Вис и Рамин Фахра ал-Дина ал-Гургани.) Наконец Гиорги III обратил внимание на внутренние неурядицы. Около 1170 года был введен суровый закон против разбоя и воровства. Впервые в Грузии преступления против личности и собственности нужно было искупать не вергельдом (денежной компенсацией), а отбыванием установленного законом наказания. Вдобавок к уже созданной службе безопасности мстоварни Гиорги III учредил новую полицию – «вороловы», мпаравтмедзебелни. К концу 1170-х годов, когда разбой стал настоящим бедствием, вышел декрет, чтобы воров и разбойников вешали на деревьях рядом с их добычей, если она найдена. В то время пытка, кроме выкалывания глаз и оскопления государственных изменников, была в Грузии редким явлением. К обезглавливанию изменников прибегали только тогда, когда ссылка и анафема оказывались недостаточным устрашением, и тогда палачами назначали негрузин. Но смертная казнь через повешение осталась драконовской мерой для разбойников на целый век, даже в царствование мягкосердечной царицы Тамар.

В 1177 году Демне исполнился 21 год, и, хотя он женился не на иностранной царевне, а на дочери рядового феодала, Иванэ Орбели показалось, что пора возводить его на трон. За такую поддержку Орбели требовал в награду царство Лоре, которое пока было всего лишь его уделом как главнокомандующего армией. (Орбели сохранил эту должность и удел, несмотря на то что его уволили с поста в Ани.) Для такого переворота Орбели искал поддержки мусульманских правителей и привлек на свою сторону кое-кого из знати, например Саргиса Мхаргрдзели и даже таких вельмож, как командир конницы. Заговорщики собрались в Коджори, на горе в двадцати километрах от Тбилиси, чтобы ночью схватить Гиорги, который будет молиться близ иконостаса. Иванэ Орбели намеревался убить царя, но уверил остальных заговорщиков, что они просто объявят царю, что Демну уже короновали. Местный ребенок случайно услышал это обсуждение и побежал к царю с докладом. Гиорги сел на лошадь и галопом доехал до Тбилиси, где вызвал Кубасари, главу кипчакских дивизий, с пятьюстами солдатами. Хотя заговорщики имели в своем распоряжении тридцатитысячное войско, они в смятении отступили в Лоре; некоторые, в особенности Саргис Мхаргрдзели, передумали, когда царь им посулил министерские должности, раньше занятые братьями Орбели; другие заговорщики, в особенности командир конницы (амирахори), отправили посланников к армянскому шаху и к Махмуду Элдигюзу в Азербайджан, умоляя их помочь. Предложения были заманчивы, но недостаточны, так как ни шах, ни Махмуд не хотели навлечь на себя месть Гиорги. Остальных мятежников осаждали несколько месяцев, пока они не предложили мирные условия: разделить царство на две части, чтобы Гиорги и Демна каждый управлял одной половиной Грузии. Гиорги, естественно, отверг этот нелепый компромисс. Царь и мятежники обменялись письмами, привязанными к стрелам. Гиорги пригласил Иванэ Орбели к себе вместе с Демной, «причиной твоего злодеяния и злодеяний многих других». Орбели ответил, что он не волен нарушить свою клятву «только ради нескольких дней царского почтения». Тогда царская армия, которая теперь включала лезгин и других горцев, воздвигла леса около городских стен, взяла крепость штурмом и сокрушила мятежников. Иванэ Орбели удалось переслать свои деньги и драгоценные камни в Самшвилде, а одного брата, Липарита, и двух племянников – на двор к Элдигюзу. (Из этих племянников один остался в Иране, а другой, Иванэ, в конце концов добился прощения, вернулся в Грузию и в царствование Тамар вернул себе поместья и продолжил род Орбели.) Остальные Орбели очутились в западне. Демна сам вышел из замка, с веревкой вокруг шеи в знак покорности, и умолил Гиорги, чтоб его не казнили.





До сих пор существует клочок пергамента, на котором Гиорги написал свой декрет[82], начинающийся словами: «В двадцать первый год моего царствования, путем дьявольских уловок и ухищрений некоторые князья и дворяне нашего царства вошли в заговор и использовали нашего племянника против нас и причинили нам много горя и испытаний. Но Божье великое милосердие и всеведение обезвредило их деяния и испортило их замысел и заговор и расстроило все их усилия: кое-кто пал в Персии, кое-кто умер или отыскал убежище, кое-кого зарубили в нашем царстве под нашими ногами». Гиорги приговорил своего племянника Демну к выкалыванию глаз и к оскоплению: наказание оказалось смертельным. Иванэ Орбели выкололи глаза, других Орбели, в том числе Кавтара, командира конницы, казнили. Само имя Орбели прокляли и запретили упоминать. Вместе со своим государственным советом (дарбази) Гиорги приговорил других мятежников к ссылке и к анафеме, лишив их поместий и армейских чинов. Кипчаку Кубасари Гиорги подарил земли, конфискованные у Орбели, и назначил его амирспасалари. Отнять у грузинского феодала и передать кипчаку такой высокий пост было делом неслыханным, но Гиорги пошел еще дальше в своем пренебрежении аристократическими правами, когда назначил холопа Апридона великим князем Картли.

Утверждая свою абсолютную власть, Гиорги все-таки пошел на одну уступку. На расширенном церковном соборе, куда пригласили всех епископов и игуменов, он счел целесообразным еще раз освободить от налогов на поместья свою верноподданную церковь, которая напомнила ему, что она всегда молилась за царя. Гиорги представил эту уступку как добровольное пожертвование для полезного дела. Его декрет, отмечающий сокрушение мятежа Орбели, кончается словами: «Пусть все монахи и епископы нашего царства, от запада до востока, пусть католикос, главный духовный отец, и все еремиты скажут и объяснят нам бедствия церкви и случаи, когда справедливость нарушается».

82

Zhordania T. Kronik’ebi I. Tbilisi, 1893. P. 265.