Страница 4 из 26
Больше всех шумела Зинка:
- Это что за разбой при белом дне? Как это так? Общий коридор отобрать?! Знаете, как это называется? Конфис-кация! Кто вам дал право?
- Товарищи, все сделано по закону, - успокаивала Фунтикова.
- Это не закон, а кон-фис-кация!
- Вы что это называете конфискацией? Основной закон? - повысила голос Фунтикова.
- Что вы нам суете под нос свой закон! - не сдавалась Зинка.
- Он не мой, а наш общий!
- Знаем мы, какой он общий...
- Вы на что это намекаете? Да я вас могу привлечь за это.
- Мы сами вас привлечем. Пришли тут распоряжаться...
Павел Семенович скромненько стоял в дверях, которые нужно было переносить на новое место, и придирчиво осматривал обшарпанные стены коридора - через каких-нибудь полтора часа они станут не общими, а его личными, их сначала надо купоросить, шпаклевать и только потом уж красить. Мария Ивановна стояла за его спиной, напряженно слушая перепалку Зинки с Фунтиковой, готовая в любую минуту ринуться в атаку. Старуха Урожайкина слушала с удовольствием, празднично скрестив руки на груди, и на ее помолодевшем лице сияла задорная усмешка: "Неплохо ругаются, неплохо. Но я бы лучше смогла..."
- Конечно, интересы коллектива прежде всего, но вы с нами даже не посоветовались, - неожиданно поддержала Зинку Елена Александровна.
- Товарищи, это решение исполкома и обсуждению не подлежит. Хватит, сказала Фунтикова и ушла.
За ней удалился и техник-смотритель - инженер Ломов. Остался один плотник Судаков, он неторопливо очинил карандаш топором и сказал:
- Известное дело. Представитель был? Был. Спорить не о чем. Расходись по домам.
- Ну, нет! Мы тоже законы знаем, - сказала Зинка. - Они у нас еще попляшут.
Она наскоро снарядила младшего Саньку в садик (старший уже в школу бегает) и, сердито хлопнув дверью, ушла. Чиженок, поднявшись на локте, провожал ее взглядом с чужой кровати:
- Интересно, куда она помотала?
- На работу, - отозвалась Елена Александровна из-за ширмы.
- Ну, нет. Зинка так быстро на работу не ходит. Это она чтой-то задумала. Теперь она всю округу с жалобами обойдет. От нее и чертям станет тошно.
- А ты куда пойдешь, Воля?
- Я куда пойду? В окно сейчас не сунешься - в момент вся округа соберется. Скажут, с целью воровства. А в коридоре Судаков с Павлом Семеновичем орудуют. Мое дело залечь и не шевелиться.
Но отлежаться Чиженку не удалось. Сдав младшего Саньку в детсад, Зинка пошла на площадь рассказать все мужу, посоветоваться: куда писать жалобу насчет коридора. Но, увы! На площади она не нашла его. И ведро, и грабли, и метла - все торчало в акации, дорожки не подметены, Чиженок как сквозь землю провалился. "Где-то промышляет с утра пораньше, - подумала она. Опять пьяным придет". И вдруг Зинка вспомнила, что впопыхах она, уходя, не заперла дверь еще и на второй замок, от которого ключей у Чиженка не было. "Ввалится пьяным, дьявол, найдет мою зарплату - всю по ветру пустит..."
Торопливо подходя к дому, она увидела в растворенном окне у Елены Александровны нечто знакомое... Пригляделась. Ну да! На спинке стула висели штаны Чиженка. Она их узнала по брючному ремню. Старый черкесский ремень с серебряными бляшками - подарок Зинкин. Еще папашин ремешок... На нем когда-то висюльки длинные в виде кинжальчиков были. Подпоясывал папаша черную сатиновую рубашку этим ремешком только по праздникам. Серебряные кинжальчики Чиженок отодрал и где-то пропил. А ремнем брюки подпоясывал. И вот этот ремень, вздетый в брюках, свешивался со спинки стула в самом окне Елены Александровны.
Зинка подошла к окну и тихонько влезла на подоконник.
В комнате за столом сидел в одних трусах Чиженок и пил чай с булкой. Елена Александровна ушла на работу. Кровать была заправлена, кружевным покрывалом убрана - все честь честью. И только штаны Чиженка да спутанные в редких пушинках волосы на голове выдавали сокровенную тайну грехопадения его.
- Ты чего здесь делаешь?
Булка, густо намазанная сливочным маслом да еще вишневым вареньем сверх того, так и застыла на полпути ко рту Чиженка. Он и сообразить не успел, что ответить, как голова его, покорная выработанной привычке самосохранения, стала погружаться в плечи. Наконец он обернулся...
Все было наяву - Зинка сидела на подоконнике с зеленеющими от злости глазами.
- Я тебя спрашиваю или нет? Обормот!
- Тихо ты... Соседи услышат, - хрипло выдавил из себя наконец Чиженок.
- А ты что думаешь? Свои полюбовные дела хочешь в тайне сохранить? загремела Зинка.
- Тише, дура!
Чиженок, видя, как Зинка влезла в окно, опасливо стал отступать к порогу.
- Какой я тебе полюбовник? Я же залез сюда... Поживиться! Ну!
- А штаны зачем снял? Чтобы вареньем не испачкаться? Так, что ли?!
- Дак я ж, это... Соломонов костюм примерял. Хотел переодеться.
- Где же он, костюм-то?
- В гардеробе... Тесноватый оказался.
- Ах ты, бесстыжая рожа! Хоть бы покраснел... - Зинка добралась до стола и схватила электрический чайник, пускавший пары. - Сейчас я тебя пристыжу кипятком-то.
- Стой, дура!..
Чиженок так хватил задом дверь, что вышиб английский замок и в одних трусах сиганул в Малиновый овраг. Вслед за ним вылетел в двери и чайник; он стукнулся о стенку, и в одно мгновение в коридоре стало темно и душно все утонуло в густых клубах пара.
- Что случилось? - Павел Семенович бросился в комнату Елены Александровны.
У дверного косяка стояла Зинка и плакала:
- Дура я, дура... В тюрьму передачи ему носила, как порядочному... Я думала, что он простой вор... А он полюбо-овник...
4
Все несчастья выпали из-за проклятой двери, думала Елена Александровна. Не случись раннего переполоха - Чиженок преспокойно ушел бы от нее и все было бы шито-крыто. А теперь ходи и объясняй всем, что она с Чиженком ни в каком сношении не участвовала. Мало ли к кому он лазает в окна. А если и залез к вдове, так что ж? Обязательно про любовные связи намекать? И чтобы не подумали, что она обиделась на Зинку, которая закатила ей в тот же день скандал прямо в коридоре, Елена Александровна подписалась под Зинкиной жалобой насчет незаконной переноски двери Полубояриновых.