Ваше благородие

— Мой дальний родственник.

— У меня нет знаменитостей в роду. Сплошь рядовые казаки, участники всех войн, которые вела Россия последние столетия.

— Это не менее важное родство. Казаки сформировали Россию от берегов Волги до Тихого океана, они и защитники ее на важных этапах истории.

Зазвонил телефон. Начальник штаба взял трубку, сдвинул брови к переносице, отвечал кратко: «Так-так, ну это еще посмотрим. В курсе. Ну, хорошо».

Пока полковник неторопливо говорил по телефону, Сергей успел отметить добродушное и приветливое лицо хозяина кабинета: прямой нос, темные брови, полные губы, крутой подбородок, зачесанные назад волосы с сединой, приветливая улыбка.

— Штабная работа нравится? — спросил полковник после короткого раздумья.

— Не совсем, — откровенно признался Сергей.

— Что так? — сгустил он сетку морщинок вокруг глаз.

— У меня что-то не очень со штабными получается.

— Зря! Штаб — основной орган руководства войсками в боевой обстановке и повседневной жизни. Здесь, — полковник ткнул указательным пальцем в крышку стола, — замышляется все то, что потом делают подразделения части, соединения. Из вашего личного дела мне известно, что лейтенанту Бодрову год назад пришлось прошагать от Северского Донца по Украине до Волги.

— Довелось!

— Вот там тогда штабы не работали, а целые части и соединения — кто во что горазд. Потому и шагали войска сотни километров по пыльной степи, громыхавшей днем и ночью от разрывов бомб и снарядов, даже не зная толком, куда идти. Позорное для России время!

Разговор вновь прервал телефонный звонок. Теперь полковник выслушал очередного собеседника молча и лишь в конце разговора сказал свое «Ну, хорошо».

— А со штабными придется поладить, народ тут достоин этого, — сказал он, поджав губы.

— Почему мне сразу оперативное отделение? Это ведь фундамент штаба. Не хотелось бы выглядеть белой вороной.

— Оперативное отделение, как бы это поточнее выразиться, — мозговой центр, а не фундамент. Здесь анализируется вся поступающая информация, в соответствии с намеченной операцией вырабатывается замысел, готовится проект решения приказа на ее осуществление, организуется управление силами и средствами. Начальник оперативного отдела во главе каждого направления работ лично формулирует ответственные пункты приказов. Самое главное, он — центральная фигура в претворении замыслов в жизнь.

— Могу оказаться, как говорят, не в своей тарелке.

— Во-первых, из-за этого «главного» вас назначили на должность. По нашим данным, у вас богатый опыт участия во многих, как их называют, чекистско-войсковых операциях, опыт руководства оперативно-боевыми и разведывательно-поисковыми группами, вы лично находились в боевых порядках групп блокирования, поиска, окружения, оцепления. Так что окажетесь в «своей тарелке» и даже на коне. Во-вторых, при оперативном управлении Юго-Западного фронта создаются краткосрочные курсы подготовки офицеров штабов к работе в условиях ведения наступательных операций. Вам предстоит пройти обучение на курсах по организации штабной работы и оперативного отделения в частности.

Хозяин кабинета прошел к громадному сейфу в углу, вынул графин, поставил перед Сергеем. Из ящика малого стола появились нарезанные ломтики хлеба и сала на отполированной фанерной подставке.

— Надо обмыть ваше назначение. Нам придется работать вместе. Всякое будет, хорошее и плохое. Давайте за дела хорошие.

Выпили по полстакана разведенного спирта. Сергей закусывать постеснялся.

— Как к этому зелью относитесь? — кивком головы полковник показал на графин.

— Выпью с удовольствием пятьдесят-сто грамм. В больших дозах водка мне неприятна.

— Похвально, похвально! Мне не нравятся люди, жаждущие выпить просто так. Другое дело в веселой компании, на свадьбе, например.

— Мне на свадьбе быть не пришлось.

— У вас все впереди! Не то что нам, старикам.

— На старика вы совершенно не похожи, товарищ полковник.

— У старших офицеров в нашем штабе принято обращаться по имени-отчеству. Называйте меня Николаем Михайловичем, фамилия моя Волынов. Как вас зовут, я знаю.

— В моей роте старший был Василий Волынов.

— У меня брата так зовут, командует взводом во внутренних войсках.

— Не иначе он!

— Конечно, — возобновил полковник разговор об учебе, — неплохо бы поехать в академию. В этом году в Военной академии имени Фрунзе открыт факультет войск НКВД. На первый курс набрано сто пятьдесят офицеров в возрасте до тридцати пяти лет, имеющих командный стаж не менее двух лет или боевой опыт более шести месяцев. Приказом Наркомата внутренних дел СССР от двадцать седьмого февраля этого года военные училища переведены на двухгодичный срок обучения курсантов, существуют ускоренные курсы Высшей офицерской школы войск НКВД, эвакуированных в Алма-Ату. С первого июля этого года все военные академии Советского Союза переведены на довоенные сроки обучения. О чем это говорит? — задал вопрос Николай Михайлович и тут же сам ответил на него: — Наступили иные времена. Красная Армия пойдет теперь только вперед. Как работать штабам, оперативным отделениям в новых условиях, об этом пойдет речь на курсах. А академия от вас не уйдет. Для нее вы подходите в полной мере.

Начальник штаба вышел в коридор, пригласил Сергея следовать за ним.

— Здесь размещается ваше отделение, — указал он пальцем на соседнюю дверь, — на вызов далеко бегать не придется.

Николай Михайлович представил Бодрова группе офицеров, поднявшихся из-за школьных парт, затем провел его за невысокую фанерную стенку, отделявшую небольшое пространство от классной комнаты.

— Ваш кабинет, — сказал полковник и молча удалился.

— Сергей осмотрелся. В отсеке размещались двухтумбовый стол с двумя полевыми телефонными аппаратами, пять табуреток, коричневого цвета этажерка, узкая железная кровать, аккуратно заправленная байковым одеялом. Едва успел оглядеться, резко зазвонил один из телефонов.

— Майор Бодров, слушаю вас, — ответил он в трубку.

— Это связь со мною, — послышался голос Николая Михайловича, — второй телефон подключен к коммутатору фронта. Как понравился кабинет?

— Нормально, работать можно.

— Впредь представляться не следует. Телефон личный.

Разговор закончен. В дверном проеме возникла фигура молодого бойца с широкой улыбкой на лице.

— Ваш ординарец, Данила Дмитрич, — представился он, — Дмитрич — фамилия такая.

Сергей удивленно посмотрел на вошедшего. Он знал, что ординарцы полагались в Красной Армии всем категориям строевого командного состава от командира роты и выше.

— Ваша должность приравнена к строевой, — прервал раздумья смышленый красноармеец.

«Курсы» размещались в просторной землянке с маленькими на уровне грунта окнами. По периметру внутри землянки рядами стояли длинные столы, сделанные из врытых в землю попарно столбиков с прибитыми поверх стругаными сосновыми досками. С двух сторон каждого из столов размещались скамейки такой же конструкции. Помещение служило столовой для офицерского состава штаба и одновременно аудиторией для проведения совещаний, занятий. Курсантами было всего восемь офицеров Юго-Западного фронта: по одному из двух гвардейских, трех общевойсковых, одного авиационного объединений, представителей политического управления и войск НКВД по охране тыла.

Если смотреть в направлении «амбразуры», откуда выдавалась пища, получалась столовая, стоило повернуться в другую сторону, где висела большая свежевыкрашенная школьная доска, землянка становилась учебным классом. Слева от доски стоял переносной стол, справа небольшая фанерная трибуна, на которой был закреплен отлитый из гипса раскрашенный герб СССР. Стены сплошь увешаны лозунгами, призывами, карикатурами на Гитлера и его окружение.

По распорядку дня для курсантов ежедневно отводилось восемь часов занятий по расписанию и два часа самостоятельной подготовки. Дополнительно в конце дня один-два часа отводились на изучение и анализ обстановки на фронтах, дебаты о вероятном развитии событий на ближайшее время и перспективу. Ведущими предметами обучения стали: основы теории военной науки, военная стратегия, оперативное искусство и общевойсковая тактика, практические занятия по штабной культуре, составлению оперативной сводки, подготовка к действиям в составе оперативной группы.