Ваше благородие

Расстояние от опушки леса до вздыбленных на насыпи рельсов не более двухсот метров, но местность открытая, просматривается вправо и влево на километр и более. Ночной ветер стих. Поеживаясь от утренней свежести, люди остановились у крайних деревьев, понаблюдали. Тихо. Осторожный Остап предложил втроем идти к железной дороге, остальным подождать сигнала, что там тоже путь свободен.

Под наблюдением оставшихся тройка ускоренным шагом двинулась на разведку. Группа прошла уже более половины пути, когда во всю ширь из-за насыпи поднялась на гребень цепь группы прочесывания с винтовками наперевес.

Бежать бы обратно в лес, но подкосились ноги. Лишь молодой Пашко рванулся назад, но тут же прозвучало несколько винтовочных выстрелов и громким эхом покатилось по лесу. Пашко упал, не подавая признаков жизни.

Не ускоряя шага, цепь подошла к сидевшим на земле двум мужчинам, не останавливаясь, проследовала дальше в прежнем темпе. Подошел офицер.

— Встать! — подал он команду, недобрым взглядом окинув вскочивших людей. — Обыскать! — приказал подошедшим трем красноармейцам.

— Нема сброи, — почти одновременно заговорили задержанные. — Впереди трое наших тоже без сброи.

— Проверим. Если соврали, получите штык в бок, — пообещал ефрейтор.

— Прочесывание местности вела девятая сборная рота, вооруженная лишь винтовками. Недостаточно сколоченное подразделение впервые приняло участие в подобной операции. В качестве усиления вслед за цепью прочесывания шла вторая невооруженная комсомольско-молодежная группа. В ее составе находился заместитель командира оперативно-боевого отряда майор Шалевич. Следуя совету Бодрова, он добросовестно выполнял роль курсанта. Но волей-неволей, сам того не желая, он возглавил спецгруппу, составленную из бойцов истребительных батальонов и молодежи. Старшим группы являлся физически сильный молдаванин. В списках он значился под фамилией Кренге, но незапоминающуюся фамилию подчиненные заменили на Молдаванина. Его группа перемещалась за левофланговым взводом, перед фронтом которого оказались неизвестные. Командир взвода, зная, что во втором эшелоне за ним следует майор, не стал разбираться с безоружными задержанными, передал неизвестных Молдаванину, который совершенно не ведал, что с ними делать. Расстрелять бы, да оружия нет. Вооруженным наганом оказался лишь майор Шалевич.

— Пусть задержанные берут убитого друга за руки-ноги и несут к командиру роты, он разберется, что к чему, — отдал майор распоряжение.

Однако конвоировать задержанных безоружные курсанты не могли. Пришлось Шалевичу самому выполнять эту задачу. Молдаванин выделил в помощь майору одного бойца, и процессия двинулась вдогонку за цепью в сторону, где должен находиться командир роты.

Долго нести мертвое тело задержанные не смогли. Через сотню метров, обливаясь потом, они бросили убитого, а потом, взяв за руки, волоком потащили его по траве.

— Так роту мы никогда не догоним, — сказал помощник конвоира. — Надо тело бросить и шагать налегке.

— Его же потом искать придется, — усомнился Шалевич.

Совет помощника тем не менее понравился. У одинокой березы опустили тело убитого, прикрыли лицо травой, чтобы мухи не роились, и группа поспешила за ушедшей вперед цепью.

Командир роты тут же передал по радио сигналы: «121, 3, 3–1, +3». Шалевичу пояснил:

— Первое число означает «есть задержанные», следующее — их количество, далее — один из них убит; плюс три — есть трое задержанных перед фронтом роты.

— Передав под конвой ротному резерву задержанных, майор с помощником ушли вдоль цепи на левый фланг догонять свою группу.

Весть о том, что впереди фронта роты укрываются трое неизвестных, была передана по цепи вправо и влево. Подойдя к опушке леса, рота остановилась, после чего осторожно приступила к поиску неизвестных. Впереди каждого взвода был выставлен дозор.

Спецгруппа без оружия шла в полусотне шагов позади основной цепи. В надежде на бдительность впереди идущих бойцы переговаривались, поглядывали на сереющее небо. Идущий рядом с майором в цепи Молдаванин обратил внимание на кучу хвороста в неглубокой и узкой промоине, забросанной ветками и припорошенной листвой.

— Подозрительно, — сказал он Шалевичу, — куча хвороста — это дело рук человека.

— Цепь-то должна была осмотреть ее?

— Мало ли что. Надо и нам полюбопытствовать.

Когда отбросили последнюю ветку, из-под растительного мусора вдруг возник человек. Облепленный травой и листьями, давно не бритый, он напоминал лешего. Майор и Молдаванин стояли по разные стороны промоины. Появившийся мужчина оказался лицом к лицу с Шалевичем. Злобно сверкнув глазом, он неожиданно выпрыгнул из неглубокого укрытия и вцепился в двойную портупею майора, намереваясь свалить его. Но Молдаванин сзади ребром ладони наотмашь ударил нападавшего по шее. Тот издал хрюкающий звук и как подкошенный упал перед Шалевичем на руки. Майор схватил бандита за волосы и с силой ткнул в лицо коленом. Обмякшее тело опустилось на землю.

Мужчину обыскали, нашли за поясом немецкий парабеллум, который по распоряжению Шалевича был отдан Молдаванину. Воодушевленный успехом майор тут же отправил посыльного с распоряжением командиру роты об усилении бдительности. Решил не отконвоировать задержанного, а со связанными брючным ремнем руками держать при себе до конца операции.

«Леший» оказался в годах. Скрученные руки с подагрическими бугорками в суставах, угрюмый взгляд водянистых глаз не вязались с понятием «бандит». Мужик мужиком!

Зачем же ты, мил человек, ни с того ни с сего бросился на меня? — спросил майор.

— Едва избавились от одних постылых пришельцев, теперь другие на нашу голову, — с остервенением сплюнул под ноги задержанный.

— Мы же несем вам освобождение от оккупантов, а вы так враждебны к нам.

— От вас меньше добра, чем зла.

— С кем это вы нас сравниваете?

— С немцами. У них чем лучше работаешь, тем лучше будешь жить. А при советской власти все зависит от должности и партийности. Знания и умения не учитываются. У вас политбюро сплошь неграмотное, а маршальские да генеральские погоны понадевали.

— Ну ты, чмо, прекрати зубоскальство, а то выведешь из терпенья.

— Отпусти меня, майор, не хочу я больше ни с кем воевать. Гады все.

— Раньше надо было думать. Укрывался, задержали вооруженным, совершил нападение на офицера. Как тебя отпускать? Военному трибуналу выскажешь теперь просьбу.

— Заметь я вовремя твоего верзилу, застрелил бы обоих.

— Вот видишь, то просишь отпустить, то вновь злобствуешь.

— Ах, как же я ненавижу вас, москалей!

— Спасибо за откровения. В рапорте о задержании их изложу.

— Все едино — расстрел. Сколько своих людей перестреляли?!

— Стреляют врагов.

— Если бы эти тысячи невинных были врагами, советская власть не продержалась бы и дня.

— Прекратить разговоры!

Шалевич с задержанным шли позади цепи, их разговора бойцы не слышали, но майор счел, что тема беседы выходит за рамки дозволенного. Подозвал пару бойцов, поручил им конвоировать задержанного и в разговор с ним не вступать.

Вскоре подошла полевая кухня. Цепь остановилась на обед. На своих местах остались лишь дозоры. Бойцы обедали поспешно: время поджимало. Едва опорожнились котелки, поступила команда: «Занять свои места в цепи!» И снова вперед. Дозоры управлялись с обедом на ходу.

Неожиданно старший дозора поднял руку и резко опустил. «Стой», значит. Остановилась цепь взвода, а затем всей роты. Командир взвода приблизился к наряду. Впереди густые заросли ивняка с порослью леса. Тихо. Но старший наряда доложил, что в зарослях был слышен приглушенный разговор людей. Подошел руководитель группы поиска. Укрывшись за деревьями, офицеры наблюдали за зарослями. Командир роты доложил обстановку Шалевичу, предложил:

— Надо окружить заросли, затем двинуться левым флангом вперед с большими интервалами между красноармейцами. Если никого не обнаружим, вновь выстроим цепь, пойдем дальше.