Громовые степи

Прибежали на выстрел другие бойцы, командир взвода. Дмитрий доложил, что на рядового Бодрова намеревался сзади напасть неизвестный, когда тот выяснял у лежавшего на земле человека, кто он такой. Поэтому он вынужден был применить оружие %на поражение. Все еще охваченный ужасом случившегося и убийством человека, Вадим молча кивал головой в знак согласия.

По приказу начальника конвоя убитого тут же закопали. Легко раненного беглеца доставили в санитарный вагон.

— Спасибо, друг, ты ведь спас мне жизнь, — виновато улыбнулся Вадим.

— Это тебе спасибо за науку. Глупость — это тоже дар божий, но дается он одному, а страдают от этого чаще всего другие, — сухо заметил Дмитрий.

Оперативная группа в составе четырех человек осталась в районе побега для взаимодействия с местными органами НКВД и милицией по розыску четырех бежавших заключенных. Эшелон был остановлен на ближайшем разъезде, где ремонтировался сломанный пол вагона, проверялось наличие конвоируемых, устанавливалась личность бежавших.

Как выяснилось, побег был совершен через пролом в полу вагона, когда поезд шел на подъем. Каким образом заключенным удалось совершить невозможное, так и осталось невыясненным. Все опрошенные совагонники ничего толком сказать не могли. Пол оказался прогнившим, недоглядели в ходе приемки — такое заключение сделала комиссия.

Вот уже и тайга. Поезд часами шел без остановки в сплошном зеленом царстве деревьев. «Надо же, сколько неиспользованной земли!» Все меньше и меньше ощущается дыхание войны. Стали появляться небольшие села, вокзалы с ярко освещенными окнами. Только встречные эшелоны с зачехленной техникой да переполненные красноармейцами теплушки не позволяли забыться.

Вадиму лесное однообразие быстро надоело. «Мрак, ни огонька ночью, какая-то враждебность со всех сторон. То ли дело родная степь! А воздух? В лесу только ощущение сырости и гнили. В степи плохих запахов не бывает в любую погоду».

После побега резко прибавилась нагрузка по службе. Теперь на каждой остановке — наружный осмотр полов, люков, дверей вагонов, на тормозных площадках выставляются парные часовые, в середине состава оборудуются площадки для постов наблюдения.

Неожиданно на перегоне эшелон остановился, поступила команда: «Выгружаться!» Когда заключенные и конвой вышли из вагонов, воцарилась всеобщая тишина. Кругом до горизонта голая серая равнина, ни единой живой души, взгляду не за что зацепиться. Только густой черный дым от паровоза да еле заметная вдали темная полоска редкого леса оживляли природу. Под цвет ландшафта — облака, рваными клочьями тяжело плывущие над землей, низкое солнце то скрывается за ними, то вновь появляется. Тонким ледком подернуты лужи.

«Ну и ну! Степь, да не та!» — Вадим даже плечами передернул.

— Бежать не советую, — высоким форсированным голосом начал свою речь начальник конвоя, обращаясь к заключенным, — до ближайшего жилья двести километров по бездорожью. Ни пройти, ни проехать. Скоро наступят холода. Необходимо за десять дней возвести жилую и производственную зоны, столько нам всем отведено времени. Филонить никому не позволено.

Когда приблизились к лесу, обнаружились три длинных сарая из толстых досок, один полуразвалившийся бревенчатый домик и амбар без крыши. Вид построек конвою и заключенным подняли настроение: какое-никакое, а все-таки жилье. В сараях на первое время разместили заключенных, в домике конвой. В амбаре оказались сотни лопат, пил, топоров, кирок, мотки колючей проволоки, листовое железо, пустые столитровые металлические бочки.

На следующее утро работа началась с разбивки территории лагеря. Начальник конвоя определил: в производственную зону отойдут отремонтированные сарай и амбар, жилую следовало возвести заново. Для этого надо было сделать землянки, на двадцать человек каждая, а женскую территорию отгородить немедленно глухим высоким забором.

И работа закипела. Все понимали, что хорошая погода — явление временное, а холода, похоже, здесь долго себя ждать не заставят.

Охрана лагеря днем осуществлялась парными патрулями по внешней лесной границе, до которой разрешалось приближаться заключенным во время работы, а по внутренней — со стороны поля и железной дороги. Ночью, кроме того, выставлялись часовые у сараев и других строений, а со стороны леса — секрет. На углах периметра строились смотровые вышки, забор возводился из пиленых толстых досок с колючей проволокой поверху.

Через десять дней лагерь оказался готовым к началу производственной деятельности. К тому времени сюда прибыли два гражданских мастера-производственника, были подвезены продовольствие, керосин. Заключенные начали валить лес и делать шпалы.

X

Сергей открыл глаза.

Прямо над ним, справа и слева, возвышаются голые женские ноги. Он опять закрыл глаза. «Бред, наверное, а если нет…» Вспомнилось, читал он в какой-то книге об одном воинственном племени. Там сильно израненного воина, когда лекари и шаманы были уже бессильны, относили в укромное место, голые девушки начинали водить вокруг хоровод, и жизненные силы брали верх над смертью.

«Может, и меня начали подобным образом лечить? — с улыбкой подумал он. — Но я-то не ранен».

Сергей силился вспомнить, что с ним произошло. Громыхание танка, взрывы вокруг, а теперь тишина. Он вновь открыл глаза и опять улыбнулся. Вокруг стояли его боевые товарищи, две девушки в военной форме. Вот и Федор. Но почему-то окружающие губами шевелят, а ничего не слышно. Потом все стали смотреть на него и тоже улыбаться. Он попытался подняться, его поддержали, и тут же проснулась боль в голове, плече, донеслись голоса людей. Потом опять стало тихо и боль будто прошла. Вновь все включилось. Девушки настаивали отнести старшего сержанта в санчасть полка, но Сергей уже пришел в себя окончательно. Гудела голова, ныло плечо, слабость разливалась в руках и ногах, но стоять и двигаться можно.

— Оклемался? — одна из девушек осторожно похлопала по плечу.

Федор рассказал, что взрывом крупного снаряда всех, кто находился вместе с Сергеем на броне командирского танка, сбросило на землю. Даниленко остановил машины, подобрал под огнем противника контуженных красноармейцев и благополучно доставил в свою часть.

Случилось так, что танкисты вывезли взвод Бодрова в полосу действий соседней 22-й армии Западного фронта. Связаться со своим командиром роты старшему сержанту не удалось, и он был подчинен начальнику войск НКВД по охране тыла армии в качестве отдельного подразделения.

Взводу определили задачу — нести внутреннюю охрану территории размещения землянок штаба армии.

Штаб разместился в лесу, в километре от небольшого села Окороки. Его землянки выстроились по периметру открытой поляны, поросшей небольшими чахлыми кустами. Здесь Бодрову разрешили построить свою землянку. От середины поляны начинались два неглубоких оврага, заросших кустарником и высокой, по пояс, травой. Постепенно углубляясь, овраги втягивались в густой лес. В штабе полагали, что это наиболее вероятный маршрут скрытого выхода диверсионных групп к его расположению. Движение по оврагу контролировала внешняя охрана, но в ночное время эта задача для нее становилась непосильной.

За три ночи землянку, а точнее заглубленный большой шалаш, взвод соорудил где-то посредине между выходами из оврагов. К тому времени приказом начальника войск НКВД по охране тыла армии Сергею было присвоено звание старшины и он утверждался в должности командира взвода.

Однако не совсем гладко началась служба у внутреннего охранения. Диверсанты из оврагов не появились. Но не напрасно до рези в глазах всматривались в темноту взводные секреты, бодрствовали патрули и часовые. На выходе из оврага наряды задержали четырех человек, оказавшихся штабными командирами. Возвращались они ночью из Окороков, чтобы никто не заметил, шли скрыто, по одному. Дело молодое, как говорится. Задержанные были весьма удивлены и раздосадованы, когда на подходах к своим землянкам оказались внезапно захваченными и со связанными руками были доставлены к оперативному дежурному по штабу армии. Результаты добросовестной службы не подняли авторитета молодому старшине, но последующие две ночи по оврагам никто не ходил. Управление войск НКВД по охране тыла на происшествие никак не отреагировало. Лишь посетивший расположение подразделения невысокого роста сухопарый начальник оперативного отделения с постной улыбкой сквозь зубы заметил: